Ник бросает на меня полный сомнения взгляд. О да, мне неуютно и я предпочла бы, чтобы он остался. Однако цепляться за него не стану.
– Полковник, мне кажется, мне лучше остаться.
– Кажется ему, – ворчит Маккален, сурово сводя брови к переносице. – Валентайн, не зли меня. Марш отсюда – переделывать отчет. И чтобы поподробнее на пункте «в ходе задания мною было собственноручно убито пять человек»!
Ник поднимает руки, сдаваясь.
– Как скажете, шеф, – огрызается, корча гримасу и отступая спиной к двери.
– Марш! – прикрикивает на него полковник, а затем лично захлопывает дверь за наглым подчиненным. – Совсем распоясался, – жалуется мне.
Тактично молчу. Ник всегда был любимчиком Маккалена. То, что полковник спускал и спускает с рук Валентайну, он не позволил бы никому другому.
Сажусь в кресло.
Старик вновь занимает место хозяина кабинета, переплетает пальцы на столешнице, смотрит сурово. Все, не время для сантиментов.
– Ты не справилась, – припечатывает.
Спокойно встречаю его взгляд.
– Я не справилась, – соглашаюсь.
Полковник замолкает, начинает перебирать какие-то бумаги на своем столе, но мне кажется, он не видит в них ни строчки – думает, а трогает их только затем, чтобы занять чем-нибудь руки.
Мог ли он быть причастен к тому, что мне дали не ту дозу слайтекса? Намеренно послать меня на смерть? Быть в сговоре с наркодилерами и их покровителями, подкупившими всех и вся?
Нет, не верю.
– Получил только что информацию о Пандоре, – вновь заговаривает полковник. – Добыча синерила остановлена. Все, кого вы оставили в живых, – поднимает на меня серьезно-осуждающий взгляд, – арестованы. Шумиха поднялась нешуточная. Альянс качает как на волнах.
– А Птицеферма? – спрашиваю.
– Что? – Глаза Маккалена удивленно расширяются. – А, – наконец до него доходит. – Лагерь Птиц, вы так его называли? – подтверждаю кивком. – Выживших Птиц перевели в лагерь Камней…
– А что там? – перебиваю. Ник говорил. Но Филин годами внушал всем, что зачатки цивилизации есть только на Птицеферме, а в остальных лагерях – Камней, Цветов и Рыб – царит полнейший хаос.
Старик смотрит неодобрительно. Моя несдержанность ему не нравится.
– А ничего там, – отвечает. – Живут, работают.
– Убивают друг друга под плохое настроение, – заканчиваю за него.
– Эмбер. – Хозяин кабинета смотрит предупреждающе, и я понятливо затыкаюсь. Никогда в жизни не стала бы так разговаривать с начальником. Но сейчас меня будто кто-то тянет за язык. – Сейчас вся планета полна спецслужб. Если ты беспокоишься о жителях… э-э-э… Птицефермы, то твои опасения излишни. Планета находится под тотальным контролем.
– Но тюрьму не закроют? – не могу смолчать.
Старик качает головой.
– Пока идет расследование. Что будет потом, неизвестно. И уже не наше дело, – напоминает строже. – Добыча синерила и поставки «синего тумана» в мир прекращены. Наша работа выполнена.
Поджимаю губы. Так я и думала.
– Теперь о тебе, – продолжает полковник. Внимательно его слушаю. – Твое дело в архиве. Ты пошла как без вести пропавшая и, вероятно, погибшая. Я уже подал запрос на восстановление тебя в рядах живых. Твои счета и документы будут восстановлены в течение недели. После чего тебе поступит довольно крупная сумма компенсации.
– Зарплата за два года? – Морщусь.
– Мертвым не платят зарплату, – отрезает Старик, не оценив моего чувства юмора. – Это именно компенсация, материальная помощь, жест доброй воли от нашего государства – называй как хочешь, но принимай с благодарностью и знай, что мне пришлось подергать за многие ниточки, чтобы ее для тебя выбить. Далее. Тебе предстоит множество осмотров врачей и психологическая экспертиза. И только после того, как все до единого мозгоправы подтвердят, что ты психически здорова, я восстановлю тебя в должности. Это ясно?
– А… – начинаю.
– А Валентайна отправлю в отпуск, – перебивает полковник, не дав мне продолжить. – Все нервы вытрепал за два года. На этом все. Можешь идти. Завтра же чтобы была тут с самого утра. Тебя будут ждать доктора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вот так. Коротко и ясно.
Впрочем, нет, далеко не ясно.
– Сэр, это все? – спрашиваю прямо.
– Чего тебе еще? К награде представлю, если ты об этом.
Качаю головой. Не об этом, совсем не об этом.
– Вы выяснили, кто меня подставил?
Старик хитро щурится.
– А с чего ты взяла, что тебя подставили?
Часто и удивленно моргаю. Он это серьезно? Внутри поселяется нехороший холодок. Может быть, я зря записала начальника в непричастные?
– У меня не было индивидуальной реакции на слайтекс, – напоминаю спокойно, несмотря на то что меня так и подмывает заорать. Полковник не тот человек, на которого можно повышать голос. – То, что у меня отшибло память на два года, явно говорит о том, что мне была дана большая доза, чем договаривались.
– Возможно, – сухо подтверждает начальник.
– Возможно? – переспрашиваю, не веря своим ушам. – Это очевидно. Значит, у нас произошла утечка. Кто-то намеренно сорвал операцию.
– Или медперсонал тюрьмы ошибся с дозой. Раз в итоге ты все вспомнила, то это означает, что тебе вкололи все же меньше, чем другим.
Молчу. Перебираю в голове аргументы, но так и не нахожу нужных. Все ведь и так как на ладони. О чем тут спорить?
– Вы сами-то в это верите? – спрашиваю напрямик. – Вы. Сами.
Старик выдерживает мой долгий взгляд.
– Не верю, – говорит затем, – но допускаю. Мы два года ковыряли это дело. Не веришь мне, спроси Валентайна. Никто, кто был в курсе того, что ты отправляешься на Пандору, не контактировал ни с кем извне. Проверили всех. Ни единого нового контакта: только друзья, родственники – обычный круг общения. Хочешь сказать, тебя могла подставить бабушка Дага? Или сестра Мейси?
Или собака Ким, я поняла мысль.
– Я. Хочу. Сказать. Что. Утечка. Была, – произношу с расстановкой, с нажимом.
– И мы так думали, – соглашается полковник. – Но за два года так ничего и не нашли.
– И того, кто делал мне инъекцию?
– Он улетел на Сьеру. Там не действует экстрадиция. Добровольно на связь не выходит. И, предвосхищая твой вопрос, Валентайн лично летал на Сьеру, но никого не нашел. Тот человек прилетел на планету, а затем исчез. Или изменил документы, или был убит. Следов нет.
– Я могу узнать имя? – уточняю.
Старик равнодушно пожимает плечами.
– Ты можешь ознакомиться с отчетами по всему делу о Пандоре.
Благодарно киваю. Это щедро, я ценю.
Опускаю взгляд на свои сцепленные на коленях руки.
– То есть… – Голос подводит. – То есть, – начинаю вновь, – мне просто смириться с тем, что со мной сделали?
– Чего ты от меня хочешь?! – вдруг взрывается Маккален и с силой бьет ладонью по столешнице. – У меня нет ресурсов! Нет финансирования! Мы потратили на то, чтобы вытащить тебя, все, что у нас было. Нет ни времени, ни людей, ни смысла на продолжение расследования. Если ты хочешь остаться на службе, то примешь это как данность и станешь жить дальше. Или можешь подать в отставку и до старости бегать за призраками!
Что ж, прямо. Доходчиво.
И все же в том, что операцию сорвали намеренно, не сомневаюсь. Кто-то узнал о том, что Интерпол отправляет на Пандору своего агента, и подстраховался. Изящно, красиво – не убили, а просто смешали с толпой, стерли.
– Я могу идти? – спрашиваю.
– Иди, – отмахивается полковник. – Вы с Валентайном меня в могилу сведете. Только перед уходом подойди к Ким. Подпишешь обязательство о неразглашении.
Киваю и молча покидаю кресло.
Уже дохожу до самой двери, когда вспоминаю нечто важное. Оборачиваюсь.
– Сэр, мы можем запросить у Альянса список заключенных?
Старик хмурится.
– Так он у нас есть.
Качаю головой.
– Не просто список, а с именами, присвоенными Тюремщиками.
Полковник вздыхает.
– Все-таки хочешь погоняться за призраками?
– Так можно? – настаиваю.
