Стою как вкопанная.
– Янтарная, ты чего замерла?
Ник подходит совсем близко, все еще улыбается. Привычным жестом зачесывает волосы пятерней, убирая от лица. На пару мгновений, пока они не успевают воспротивиться и упасть назад, открывается вид на неровный шрам на кончике брови.
– Ничего, – дергаю плечом, чувствуя неловкость оттого, что рассматриваю напарника слишком долго и пристально.
– Эм, брось. Мы дома! – Ник обнимает меня одной рукой и притягивает к своему боку. – До-ма! – повторяет по слогам, чтобы я сильнее прочувствовала важность момента. – Дома, Янтарная! – Смеется, утыкаясь носом мне в висок. – Не кисни. Мы вернулись.
У него прекрасное настроение, и, несмотря на мое собственное, это вызывает у меня ответную улыбку.
– Вообще-то ты был тут меньше двух месяцев назад, – напоминаю, по-дружески толкая напарника кулаком в плечо.
– Ну-у, мало ли где я был. – Закатывает глаза к потолку. – С тобой, Янтарная, я не был тут два года. А без тебя – дом не дом.
Не знаю, что на это сказать. Иногда Ник шутя говорит об очень серьезных вещах, ответить на которые я не готова.
– Кто эта девушка? – спрашиваю первое, что приходит в голову, чтобы сменить тему.
– Какая? – Ник хмурится. Растерянно оглядывается, по-прежнему обнимая меня.
– С которой ты только что разговаривал, – подсказываю.
– А-а-а. – Кажется, он уже совершенно забыл о своей недавней собеседнице. Пожимает плечом. – Так, туристка. Спрашивала, что тут интересного. – Ник вдруг широко улыбается. – Янтарная, а ты что, ревнуешь?
Фыркаю.
– Вот еще.
Если бы это была ревность, все было бы просто и понятно.
Лучше бы это была ревность.
– Выдыхай, Янтарная, – весело советует напарник, крепче меня обнимая. – Теперь все будет отлично.
Выдыхаю, как было велено, и глубоко вдыхаю вновь. Легкие наполняются воздухом, но он не способен избавить меня от тяжелых мыслей.
С кем все будет отлично? С Совой? С Рисовкой? С Пингвином?
Господи, почему даже его образ с простреленной головой все еще стоит перед моими глазами?
Пробитый тяжелым прикладом висок Ворона, мертвая Чайка…
Ни к кому из перечисленных, не считая Совы, я никогда не испытывала теплых чувств. Тем не менее ощущение неправильности, несправедливости произошедшего душит меня изнутри и не дает расслабиться. Будто из меня вынули часть души и она навсегда осталась там, на Пандоре.
Отвратительное чувство раздвоенности. Неполноценности.
– Пошли, – торопит Ник, увлекая меня за собой. – Старик уже трижды звонил. Сказал, что спустит с меня шкуру, если я не привезу тебя к нему в течение часа.
Вздрагиваю. Вскидываю глаза к лицу напарника.
– Сейчас?
Не знаю, что изменится, если оттянуть этот момент. Но мысль о том, чтобы приехать в наше отделение, по-настоящему вернуться, воскреснуть из небытия прямо сейчас, вызывает мурашки.
– Угу. – Ник морщится. Не похоже, чтобы его тоже грела эта мысль. – Я ему прозрачно намекал, что идея так себе. Но мне в очередной раз пригрозили увольнением. – Усмехается. – А кто же тогда будет твоим напарником?
– Старик обещал, что Пандора станет нашим с тобой последним совместным делом, – вспоминаю.
Пробираемся через толпу. Ник по-прежнему не убирает ладонь с моего плеча, благодаря чему мы ловко лавируем между спешащими людьми.
Напарник возмущенно фыркает в ответ на мои последние слова.
– Вот еще!
Пожимаю плечами.
– Он сказал мне это в нашу с ним предпоследнюю встречу. В последнюю его решение не поменялось.
– Ну, в сердцах он кричал это не единожды. Чем аргументировал в этот раз? – Ник шарахается в сторону, убирая нас обоих с пути женщины с громоздким чемоданом на воздушной подушке.
Я ее знаю. Это та самая добрая советчица из туалета. Женщина тоже меня узнает, одаривает моего спутника уничижительным взглядом.
Усмехаюсь и отворачиваюсь.
– Так чем аргументировал? – повторяет Ник свой вопрос, очевидно решив, что я его не расслышала.
– Тем, что мы слишком печемся друг о друге.
Напарник хмыкает.
– Что тут скажешь? Отличный план: поставить в пару людей, которым будет друг на друга плевать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Может быть, он именно поэтому поставил тебя с Мейси Плун? – предполагаю. – Чтобы привыкал?
Ник закатывает глаза.
– Нет, Эм. Старик поставил меня с Мейс, потому что не было тебя.
От этих слов мне становится теплее внутри.
Напарник ускоряет шаг. Подстраиваюсь.
* * *
Всю дорогу до отделения сижу, приникнув к окну флайера. Под нами проносится город.
Ромеро. Столица Нового Рима.
Я родилась в провинции и переехала в этот мегаполис, ведомая мечтой – поступить в находящуюся здесь Полицейскую академию, лучшую на планете.
Воспоминания приходят ко мне не вспышками, как раньше. Нет видений, нет давящей на виски резкой боли. Пробелы заполняются сами собой, и приходит осознание – так оно и было.
Скверно училась в школе. Не из-за недостатка ума, а, скорее, из лени. У меня не было цели, я плыла по течению. Моя мать много пила и принимала наркотики, которые поставлял ей отец моего парня, Дэвина. Они жили от нас через два дома.
Своего отца я не знала, а мама наотрез отказывалась о нем говорить. Не знаю, возможно, она и сама не знала, кто сделал ей ребенка. Просто однажды время действия ее противозачаточного имплантата истекло, а на новый не хватило денег. Так появилась я.
Как-то в приливе пьяной откровенности мама поведала, что долго хотела сделать аборт, но потом решила оставить ребенка – чтобы была помощь на старости лет. Наутро после той беседы мать просила прощения и убеждала, что все было совсем не так и она очень хотела меня и с нетерпением ждала моего рождения. Но те ее слова навсегда засели у меня в голове.
Ошибка, случайность – вот кем я была для своей матери.
Пока я была совсем маленькой, мать работала. Подрабатывала то там, то здесь. Старалась. Правда старалась. Помню, как она часто приходила перед сном в мою комнату, обнимала меня, обдавая алкогольными парами, и плакала, обещая, что это в последний раз. Что завтра же обратится в клинику и станет образцовой матерью. Не обратилась.
Сначала я верила, потом смирилась. Все больше времени проводила на улице в компании таких же, как я, лишних детей. Рано научилась драться, рано начала пить крепкие спиртные напитки.
Странно, только с сексуальным опытом затянула. Все мои подруги давно проводили время в койках своих приятелей, подначивая меня. А я… ждала чего-то. Наверное, любви, о которой читала в книгах. У меня не было ни модных читалок, ни компьютера, ни планшета с выходом в сеть – даже телевизора не было. Вернее, был, но пробыл недолго – мама продала его, чтобы заплатить по счетам.
Да, я читала – ходила в библиотеку.
Пряталась от своих приятелей, чтобы не прознали. Путала следы, шла в обход и в глубине души ненавидела себя за то, что не такая, как все.
Читать в нашей компании было не принято. Выпить и покурить – да.
Я ждала любви, но в моей жизни случился Дэвин. Секс с ним был больше галочкой в моей биографии, нежели желанием. Просто я ему доверяла.
Мы были приятелями с самого детства, а потом он стал проявлять ко мне знаки внимания, а я приняла. Дэвин мечтал, что однажды мы уедем из нашего городка, а лучше с Нового Рима, поженимся и заведем детей. Он будет работать, а я заниматься их воспитанием. Его родители не слишком-то о нем пеклись, и Дэйв мечтал, что однажды станет образцовым отцом.
«Сам дам им попробовать покурить и объясню, что можно употреблять, а что отрава», – мечтал мой друг детства, все чаще и чаще углубляясь в свои мечты и рисуя наше совместное будущее.
Такие перспективы меня не прельщали, мне хотелось большего. Но мне не хватало смелости и веры в себя.
Бросить все и сбежать из дома одной – без Дэвина, без никого, – и попробовать построить свою жизнь самостоятельно – об этом я думала. И всякий раз пасовала, не зная и не понимая, чему хочу посвятить свою жизнь.
