Открываю глаза. Сажусь прямо, сжимаю пальцами переносицу.
– Дэйв, зачем ты звонишь? – спрашиваю строго.
На самом деле я очень рада, что с ним все в порядке. При других обстоятельствах мы могли бы остаться приятелями. Вряд ли близкими друзьями, но хорошими знакомыми, способными раз в год или два встретиться в баре и пропустить по паре бокалов.
При других обстоятельствах. В другой жизни.
– Детка, детка… – разочарованно тянет собеседник. – Вот умеешь ты все испортить. Я ей о море, а она – сразу о деле.
– Дэйв!
– Ладно-ладно, – становится серьезнее. – Я звоню затем, чтобы сказать, что я твой должник.
– С чего бы? – удивляюсь. Убираю руку от лица. – Ты спас нам жизнь. Мы квиты.
– Ну-у-у, – тянет он. – Сначала так, а потом ты увела наш катер из-под обстрела. Получается, тогда были квиты. А потом…
– Не продолжай, – быстро перебиваю.
Хочу верить, что нас не подслушивают, но рисковать не хочу. Не хватало еще, чтобы Дэвин в прямом эфире сказал, что сбежал не сам, а это Ник его отпустил.
– Короче говоря, Валентайну – мой пламенный привет. – Дэвин понятливо перефразирует то, что хотел сказать. – Но его должником я быть не хочу хотя бы потому, что он увел мою детку.
Вздыхаю.
– Дэйв, меня никто не уводил.
– Да-да, детка, – отмахивается он. – Знаем. Плавали. Так вот. Ему – привет. Тебе – услуга. Если что понадобится, маякуй.
Вряд ли мне может что-то от него понадобиться, но жест широкий – я ценю. Дэвин рискует быть пойманным, но выходит со мной на контакт только для того, чтобы сказать, что готов оказать помощь, когда она мне понадобится.
– Спасибо, Дэйв, – говорю на полном серьезе.
– Ну тогда пока, детка. Звони на этот номер, если заскучаешь.
– А не боишься, что я сама тебя сдам и попрошу выяснить по этому номеру, где ты находишься?
Дэвин смеется уже в полный голос, хотя и до этого разговаривал громко – перекрикивал прибрежный ветер.
– Во-первых, не выяснят, – возражает уверенно. – Во-вторых, не сдашь.
Согласно молчу. Прав ведь: не сдам.
– До встречи, детка! И помни: ты классная!
Связь обрывается.
В помещении повисает звенящая тишина.
Снова откидываю голову на спинку дивана и улыбаюсь.
Я сказала доктору Шиц правду: мне себя не жаль. Жизнь свела меня с многими хорошими людьми – с Ником, Дэвином, Джилл, со Стариком, с Совой, – которых я совершенно не заслуживаю.
Меня не следует жалеть. В этом мне можно только позавидовать.
* * *
В нашем общем с Ником кабинете тишина.
По правде говоря, я думала, что Ким проводит меня посмотреть отчеты в другое место. Однако секретарь шефа сообщила, что мое прежнее рабочее место свободно и ждет меня. А я так хотела поскорее добраться до документов, что даже не спросила, как так вышло, что мой стол за два года никто не занял. Ник ведь работал в паре с Мейс. Неужели они взаимодействовали только на выездах?
Компьютер оживает от прикосновения ладони к идентификационной панели, разворачивает над столом голографический экран. Все так знакомо и привычно и в то же время – чуждо. Будто заглядываю в прошлое сквозь толщу воды.
Вроде бы мне уже удалось вспомнить почти все факты своей биографии. Но тем не менее пробелов еще предостаточно и время от времени всплывают новые вопросы, ответов на которые у меня нет. Как с вопросом Дэвина о море. До сих пор не имею понятия, была ли я на берегу, купалась ли в чем-то крупнее реки на Пандоре или видела только по телевизору.
Как и всегда, стоит напрячься, боль тесным обручем обнимает виски. И единственное спасение – отвлечься и вернуться в настоящее.
Документы уже готовы и загружены в базу. Доступ мне открыт.
Со вздохом бросаю взгляд на пустой стол со спящим компьютером напротив и погружаюсь в чтение.
Тут много файлов: об истории Пандоры, результаты наших изысканий перед моей отправкой туда, видео и текстовые записи допросов всех, кто был в курсе деталей операции – как членов нашей команды, так и завербованных, – после моего исчезновения. Есть даже свежий отчет Ника, датированный прошлой неделей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Рука сама тянется к нему, но этот документ я так и не открываю. Зачем? Проверить, написал ли напарник правду? Знаю, что написал. Не сомневаюсь, что про меня там нет ни одного дурного слова. Как и не сомневаюсь, что о наших личных отношениях во время нахождения на Птицеферме Ник умолчал.
Еще он должен был, как руководитель операции, высказаться по поводу моего психического состояния и дать оценку моей лояльности и верности – это обычная практика, и в конце рапорта каждый из нас обязан сказать несколько слов о работе коллег. Но читать о том, что написал обо мне Ник, еще более бессмысленно, чем перепроверять описанные им факты.
Тихонько усмехаюсь про себя – я доверяю ему больше, чем себе. По-прежнему. Всегда. Что бы ни было.
На самом деле, кроме отчета напарника, мне не помешает прочесть все, что имеется в деле о Пандоре, но это не на один час, а меня в любой момент могут потребовать к себе медики. Поэтому выдыхаю и решительно открываю то, что меня страшит, но интересует в первую очередь – список заключенных.
Документ заполнен разными шрифтами, что-то выровнено по ширине страницы, что-то по левому краю или идет столбцом справа. Такое впечатление, что это не единый список, а собранная из разных источников информация. Причем либо собирали ее второпях, либо этим занимался кто-то ленивый, не потрудившийся даже подогнать текст под единый формат.
Думаю о чем угодно: об исполнителях, о расположении абзацев на странице – только не читаю.
В последний раз бросаю взгляд на пустой стол напарника напротив, набираю в легкие побольше воздуха и впиваюсь взглядом в первую строчку.
Мария С. Коннел (2639 г. р.)…
Глава 46
– Эм, ты в порядке?
Вздрагиваю. Даже не слышала, как открылась дверь.
Торопливо вытираю слезы тыльной стороной ладони, поворачиваюсь, откатываясь от стола на стуле.
– Что ты тут делаешь? Ким сказала, Старик отправил тебя в отпуск.
Ник выглядит… хорошо. На самом деле хорошо. Улыбается мне, тоже рад меня видеть, как и я его, – вижу по глазам.
Пожимает плечом, убрав руки в карманы брюк.
– Да разбираемся еще с моим отчетом, – усмехается. – Шеф суров и пригнал меня сюда с утра пораньше.
Так похоже на Старика – пока не получит желаемое, не отстанет.
Однако сейчас начальник меня не волнует. Смотрю во все глаза на стоящего напротив меня мужчину и чувствую, как по всему телу растекается тепло, будто я выпила спиртное на морозе. И это идеально подходящее сравнение – близость Ника меня пьянит.
Сегодня он собрал волосы в хвост, и поврежденная на Пандоре бровь отчетливо видна – на ее кончике осталась лишь бледно-розовая полоска, пока еще чуть ярче общего тона кожи. Какая-то пара недель – и от моего первого опыта швеи не останется и следа.
– Убрали? – улыбаюсь.
Ник смотрит вопросительно, и я касаюсь пальцем собственной брови в том месте, где у него недавно был шрам.
– А-а-а, – понимает. – Да. Пара процедур. Тамара насела на меня и запретила тянуть время.
Да, с Тамарой я уже познакомилась заново. Чудесная женщина, но из тех, с кем лучше не спорить – себе дороже: она либо убьет пациента за непослушание, либо вылечит.
Повисает неловкая пауза.
Не знаю, что ему сказать. Единственное, что приходит на ум: ты прав, я дура, вернись домой. Несколько дней без него – и я уже готова забыть про все свои страхи, связанные с нашими отношениями, лишь бы он был рядом. Прекрасно, Эмбер. Последовательно.
– Расскажешь, что с тобой? – Ник первым нарушает молчание. Смотрит пристально. – Ты плакала. – Тем не менее так и стоит у двери, не сокращая между нами расстояние.
Тоже боится, что не сдержится, если окажется рядом? Я за себя уже не отвечаю.
К счастью, вопрос напарника возвращает меня в реальность. Откатываюсь на стуле от стола подальше, предлагая Нику заглянуть в файл, открытый на экране.
