длиной в полсажени и шириной чуть более, чем наша кавалерийская шашка … Тут же, не сходя с лестницы, я повязал дарованный Святейшим хадак на гарду меча.
За спиной темной скалой высился дворец Потала, передо мной чернела толпа низкорослых деревьев. Меч в ножнах я пристроил под свой долгополый халат. Никакого движения впереди возле рощи. Обманул Демон?
Он вышел из-за темных стволов такой же темный, почти неразличимый. Я узнал его только по росту и характерной «распутинской» манере двигаться. С самого того момента, как увидел его во дворце, я ни разу не задался вопросом, почему он жив, и он начал как раз с этого:
– Эти деревенщины не сожгли и даже не закопали меня, а просто бросили в овраг.
– Но ведь я попал тебе в сердце.
– Попал. Ты и себе попал в сердце. При определенных навыках это поправимо.
– Это ты меня воскресил?
– Кто же еще? Я следил за тобой несколько дней. И вдруг вижу, ты решился наконец …
– Зачем я тебе?
– У меня к тебе просьба – помоги Государю.
Что это он?
– Помочь тебе убить Государя?
– Напротив! Уговори Его Величество и девочек остаться здесь – и они будут жить долго и счастливо. Ты ведь и сам этого хочешь?
– Ты убьешь их …
– Был такой план, но теперь все изменилось. Теперь у меня другая цель – счастливая и спокойная жизнь бывшего царя с дочерями в райском саду. Помоги мне в этом. Это же и твой рай.
Разве Государь собирается в дорогу? Я ничего не знал об этом. В любом случае, мог ли я верить Кошкину? Убить его – чего бы он там ни хотел – самый верный способ переговоров с ним.
– Помоги мне или хотя бы не мешай. Ты здесь один. Святейший на моей стороне.
– Опять врешь!
– Ну, может, преувеличиваю немного. Святейший – хитрец, политик. Что бы он тебе ни говорил, не принимай за чистую монету. Никто не знает, что у него на уме.
– Как ты находишь Государя?
Кошкин фыркнул. В темноте я не видел его лица.
– Я не его нахожу – тебя.
– Меня?
– Ты оставляешь след. Ты – меченый.
– Что это значит?
– Кто-то тебя выбрал, кто-то ведет тебя.
– Кто?
– Не знаю. А ты думал, ты сам собой такой удалец-молодец? Нет. Кто-то ведет тебя, куда ему надо, а ты ведешь их. И приведешь …
Ну хватит! Слушать демона дальше было бессмысленно и опасно. Он заговорил бы меня, загипнотизировал. Что бы он ни говорил, лучшее, что он мог сделать для Государя, – подохнуть.
Я достал меч из-под халата, будто родил. Клинок сверкнул, отразив звезды. При всей своей инфернальной проницательности Кошкин этого не ожидал и при всей своей надчеловеческой силе попятился – и слился с темной стеной деревьев. Я пошел вперед, сжимая меч двумя руками. Я слышал его голос где-то впереди:
– Ты думаешь, спасаешь их? Ты их погубишь …
Но я не слушал. Его нельзя было слушать.
Что-то вело меня в темноте, под низкими кронами деревьев, куда не пробивался свет звезд. Это было то самое место, где я выстрелил в себя. Шел вперед и рубил вслепую перед собой, и по сторонам, и назад с разворотом, но только рассекал воздух. Кошкин молчал, он был где-то рядом, лишенный зрения, я непостижимым образом чувствовал его присутствие. Он опять куда-то вел меня, и надо было достать его, пока не привел …
Меж деревьев замаячили огни. Стало светлее. Я побежал вперед. Внезапно роща кончилась, и я оказался в поле с кострами до горизонта. Опять эти чертовы костры! Впереди широко шагал Кошкин в пурпурном хитоне, оглядываясь на меня с опаской.
Меж костров черные люди волокли обнаженные тела. Неспешно рубили их топорами, без суеты раскладывали на огне. Чадила адская кухня до горизонта. Повсюду в рыжем полыхающем свете шевелилось черное. В бесконечности множилось одно и то же гадкое действо.
Кошкин шагал впереди и кричал:
– Это они! Это будет с ними! Было, или есть, или будет!
– Не будет! Я их спас!
Кошкин усмехнулся – я знал это, хотя видел только его затылок.
– Не спас, но еще можешь спасти! Только теперь! Уговори Царя жить в Драгоценном саду!
Нельзя, нельзя его слушать. Нельзя смотреть на него. Я шел за ним, бежал, глядя себе под ноги. Кажется, догонял, но не мог догнать.
– Ты не понимаешь! Энтропия нарастает! Это неизбежно!
Что он говорит, что это за слово, я не понимал.
– Дурак! Тупица! Тебя не должно было быть! Ты чертова песчинка, попавшая в прецизионный механизм меж шестеренок … Ты вирус в программе главного компьютера!
О чем он? Что за бессмыслица? А он кричал уже издалека:
– Иди в Драгоценный сад, люби своих Царевен, играй с Царем в домино! К чему им мир с его ложью и кровью? Разве они мало страдали?
Я шел вперед, сжимая меч. А он замолчал, исчез … И костры погасли, будто кто-то, как свечу, задул вселенский пожар. В свете звезд я увидел темный вал, катившийся на меня, как шторм восьми баллов. Земля дрожала и гудела. Я слышал топот копыт, видел рога и шерстистые загривки. Некуда бежать и спрятаться негде. Предчувствуя удар, я закричал. Повернулся лицом к урагану и выставил перед собой бесполезный меч. Вал накатил. Увернувшись раз-другой от мохнатых чудовищ, махнув мечом, я ощутил сокрушительный удар в бедро. Летел над стадом, будто парил над колыхавшейся шерстистой лавой, утыканной рогами, и лава эта катилась быстрее, чем я летел …
Упал, когда быки уже промчались. От удара о землю потерял сознание, а когда очнулся, рядом бился в конвульсиях бык, которого я зацепил мечом. Я чувствовал его горячий бок, дрожь его тела, но не было сил отползти. Надо мной склонился великан – это Кошкин смотрел мне в лицо, тяжело дыша, будто был одним из тех быков. И снова, как тогда в тайге, внутри меня свился и расправился пучок каучуковых нитей. Я схватил Кошкина за шею и изо всех сил дернул на себя и в сторону – туда, где по моим расчетам находилась голова быка …
Меч я нашел сразу. Клинок блеснул в траве, отражая звезды, будто подмигнул мне.
Мертвый Кошкин лежал на мертвом быке, насаженный горлом на рог. Одним ударом не удалось, но со второго я отрубил Кошкину голову.
Когда я вышел к костру с мечом в одной руке и головой в другой, трое пастухов с воплями разбежались. Вокруг спокойно
