— Кто?
Майор назвался, женщина, должно быть, подумала, стоит ли впускать, но после паузы все же открыла. Оказалось, совсем еще молодая и красивая блондинка, наверное, крашеная, волосы до плеч, в белом свитере и джинсах, спортивная такая девушка, заботящаяся о своей фигуре.
— Вам папу? — спросила она. — Он работает.
— Еще не вернулся из института?
— Папа всегда работает, — улыбнулась она. — Если у вас действительно неотложное дело...
— Да, я не осмелился бы в это время прийти к Борису Корнеевичу...
— Хорошо, я сейчас позову.
Девушка удалилась по длинному коридору, покачивая бедрами, джинсы шли ей.
Академик вышел к Хаблаку почти сразу. Он был в костюме и модной сорочке в полоску — совсем не домашняя одежда, как на Гаврииле Спиридоновиче. А может, просто собирался куда-нибудь, в конце концов все это не касалось майора. Хаблак представился и попросил уделить ему несколько минут, — дело неотложное, оно касается «Волги», принадлежащей академику.
Майору показалось, что, услышав про автомобиль, Борис Корнеевич облегченно вздохнул, правда, это могло и показаться, потому что ученый провел ладонью по ежику седых, аккуратно подстриженных волос и сухо сказал:
— Тогда прошу с Ларисой. Я занят, очень занят, машиной занимается дочь, она и ответит на все вопросы. — Должно быть, он не терпел никаких возражений, потому что чуть заметно кивнул и исчез в дверях, будто его и не было.
Хаблак пожал плечами и обратился к девушке, усевшейся в низком кожаном кресле.
— Ну, знаете... — начал майор, но она предостерегающе подняла руку.
— Папа и правда смертельно занят, — мягко ответила она, — и к тому же прав: на все вопросы, связанные с машиной, должна отвечать только я. Отец не пользуется ею, у него служебная, а нашу «Волгу» гоняю я.
«Ну что ж, — подумал майор, — вероятно, и тут осечка».
Он присел к столу и заговорил сухим протокольным тоном, как бы подчеркивая этим сугубо официальный характер своего визита:
— Вам принадлежит «Волга», номерной знак «КИЛ 74-16».
— Да, папе.
— И вы ездите на ней?
— Изредка.
— Позавчера около восьми вечера ваша машина стояла возле издательства?
Девушка удивленно посмотрела на майора.
— Откуда вы знаете? И зачем это вам?
— Прошу вас ответить.
— Да, наша.
— За рулем были вы?
— Конечно.
— Кого ждали?
— Я обязана отвечать?
— Мы расследуем преступление, Лариса Борисовна, и я вынужден настаивать на этом.
— Но какое я имею отношение к преступлению? Чистой воды бессмыслица.
— Возможно. Так кого же вы ждали?
— Видите ли, у меня была назначена встреча. В издательстве работает мой знакомый, и мы условились...
— Фамилия знакомого?
— Власюк... Андрий Витальевич Власюк.
— Деловая встреча?
— Ну если можно так назвать встречу двух людей, неравнодушных друг к другу...
— Власюк выходил к вам?
— Конечно. Он вышел, мы обменялись буквально несколькими словами, у них был какой-то вечер, и я уехала одна.
— Андрий Витальевич ничего не передавал вам?
— Нет. Но скажите же, что случилось и к чему все эти вопросы? Что с Андрием?
— Минуточку, Лариса Борисовна. Вы можете объяснить, почему Власюк категорически возражает, что виделся с вами в тот вечер? Что выбегал со своей работы к вам?
Девушка встала, прошлась по комнате, сложив руки на груди. Очевидно, размышляла, и Хаблак сидел молча, не торопя ее. Наконец она остановилась, опустила руки и жалобно заговорила:
— Глупый он, мой поклонник, совсем глупый. Любит меня и поэтому молчит!
— Как так? — удивился майор.
— Хорошо, я расскажу все. Мы любим друг друга, я замужем и ушла от мужа ради Андрия. Но я попросила его до поры до времени никому не рассказывать обо мне, и он сдержал слово. Даже если ему это чем-то угрожало.
— Ну и ну, — сокрушенно покачал головой майор, — а я ведь предупредил его.
— Об ответственности?
— Разумеется.
— Слово, данное мне, перевесило, — не без удовольствия констатировала Лариса.
Хаблак внимательно посмотрел на нее и подумал, что, вероятно, Власюк имел основания: ради такой женщины можно подставить и собственную голову. Но ведь этот Власюк мог повести следствие по ложному пути, вон сколько уже потратили времени на поиски «Волги»!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вам придется подтвердить все, что вы мне сообщили, в письменной форме, — вежливо сказал он.
— С величайшим удовольствием. Сейчас?
— Да.
Пока девушка писала объяснение, майор обдумывал ситуацию. Конечно, Власюк не причастен к краже скифской чаши, как и вся история, связанная с ним, вызванная досадным недоразумением. Но кому же выбросил чашу Ситник? Вероятно, преступление совершил все же он... А если нет?
Допустим все-таки, что Ситник. Кто же тогда взял чашу с кресла?
Завхоз?
Мог Ситник договориться с Кротом? Конечно, мог. Он ведь знал о встрече с Хоролевским заранее, знал и то, что археолог будет показывать свои уникальные находки. Немножко фантазии, и план кражи разработан.
Хаблак представил себе, как завхоз в своих домашних туфлях на толстых войлочных подошвах неслышно скользит по коридору издательства, замыкает заранее приготовленным «жучком» электросеть, еще несколько шагов, и хватает с кресла скифскую чашу...
А потом?
Должен спрятать ее где-нибудь в издательстве, однако там сразу же был сделан обыск, оперативники осмотрели и каморку Крота — ничего не нашли. Впрочем, окно в комнате завхоза выходит во двор, и он мог выбросить чашу третьему сообщнику.
Конечно, мог.
Лариса кончила писать. Майор аккуратно спрятал ее показания и поехал домой.
Каштанов ходил по кабинету, задорно выставив бородку. Хаблак сидел возле стола, а лейтенант Зозуля примостился на одном из стульев, стоявших у стены.
Майор рассказывал о ходе расследования. Каштанов хмурился — ничего утешительного, а ему докладывать руководству. Правда, можно было бы уже и привыкнуть к таким ситуациям, редко сразу брали воров за шиворот, они тоже не лыком шиты, воры, особенно опытные. Разумеется, в издательстве работал не профессионал, и это, как ни парадоксально, усложняло розыск. «Почерк» профессионалов милиции известен, и угрозыск сразу бы вышел на кого-нибудь из них. Кроме того, никого из посторонних в издательстве не было. Кто-то из девятнадцати...
Полковник остановился перед Хаблаком.
— Ты прав, Сергей, — сказал он, — к Ситнику следует присмотреться. Поговори с ним сегодня, а за Кротом последим. Через него или через Ситника мы должны выйти на третьего. Без третьего они не обошлись, если это действительно они...
— Товарищ полковник, — поднялся со стула Зозуля, — я считаю, что подозрение с Власюка снимать нельзя. Он мог вынести чашу из помещения? Мог. И кому-то передать, хотя бы той же дочке академика, прошу извинить.
Каштанов поморщился.
— Вряд ли. Тогда они с Власюком разработали бы непробиваемую версию. Зачем Ларисе Стругацкой, так, кажется, ее фамилия по мужу, сразу признаваться, что приезжала к издательству, если, конечно, чаша на их совести?.. Кстати, майор, поговорите и с Власюком. Теперь с него табу, так сказать, снято, может, видел что-нибудь и расскажет. — Повернулся к Зозуле: — Садитесь, лейтенант. Все может быть, жизнь знаете какие сюрпризы преподносит. Я не удивлюсь, если вы окажетесь провидцем. А пока займитесь завхозом. Побеседуйте с соседями, знакомыми. Сколько этот Крот работает в издательстве? Пятнадцать лет? Немало, и видите, ничего плохого за ним не числится.
— В тихом омуте черти водятся, — возразил Хаблак.
— Водятся, — согласился полковник, — поэтому и расспроси о Кроте в издательстве. Зозуля — по месту жительства, а ты у сотрудников. Смотришь, какую-нибудь ниточку и вытянете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Наверное, к Хаблаку в издательстве уже привыкли. Ну, может, еще и не совсем, но уже не оборачивались с любопытством так, как вчера или позавчера. Люди ко всему привыкают, это устраивало майора, и, увидев Власюка, он без лишних церемоний затащил его в комнату.
