— Привет от Ларисы, — сказал он прямо, — я вчера вечером познакомился с ней, и она рассказала мне немало интересного.
Власюк уставился на Хаблака как на сумасшедшего.
— Что вы имеете в виду? — растерянно спросил он.
— А то, уважаемый Андрий Витальевич, что вчера имел честь побывать на квартире академика Брянского и побеседовать с его дочерью Ларисой.
— Как? Как вы узнали?
— Очень просто. Она приезжала в тот злосчастный вечер к издательству на белой «Волге», и вы напрасно не сказали нам правду.
— Но ведь я... Я просто не имел права!
— И об этом знаем. Вы, товарищ Власюк, обязались говорить только правду, у нас есть соответствующий документ, и вам...
— Придется отвечать? Я готов к этому. Подадите в суд?
— Это уж как решит начальство.
— Мне все равно.
— Не петушитесь, Андрий Витальевич. Кстати, поздравляю вас, Лариса — симпатичная женщина.
Власюк посмотрел исподлобья.
— Мне бы не хотелось обсуждать... — неприязненно начал он, — все, что касается наших отношений.
— Разумеется, — быстро согласился майор. — Это было бы бестактно и отнюдь не входит в мои обязанности. Однако я расследую уголовное дело и надеюсь, что теперь вы сможете ответить на все мои вопросы. Прямо и откровенно.
Власюк придвинул стул, сел на него верхом, опершись подбородком о спинку, и сказал:
— Спрашивайте.
— Вы ушли из кабинета директора за несколько секунд до того, как погас свет?
— Да. Только успел переступить порог из приемной в коридор.
— Ничего не увидели там? Может, что-нибудь услышали?
— Нет.
— Но ведь когда в розетку вставляют «жучка», раздается нечто вроде взрыва.
— Не услышал. Я очень торопился, а когда все мысли направлены на что-то одно, ничего не видишь и не слышишь.
— В этом есть смысл, — согласился Хаблак. — Далее. В полной темноте вы добрались до выхода — слышали шаги, кашель, какие-нибудь звуки? У дверей сидела вахтерша, она не окликнула вас?
— По-моему, я прошел мимо нее в коридоре.
— Слышали шаги?
— Точнее, какое-то шуршанье. У самого выхода.
— Вахтерша говорила: когда свет погас, пошла к Кроту.
— Значит, это с ней я разминулся.
— Потом? Сбежали по лестнице — и к Ларисе?
— Да.
— Поговорили с ней и назад?
Власюк не удержался от иронической улыбки:
— А вы прекрасно информированы.
— Оставьте вашу иронию, Андрий Витальевич. Сейчас не до нее. Надо найти чашу.
— Извините... Поговорив с Ларисой, я поспешил обратно.
— Долго разговаривали?
— Минуту-две...
— Никого не видели возле издательства?
— Нет.
— И никто не выходил оттуда?
— Я стоял спиной к двери, возможно, кто-то и выходил.
— Вернулись, когда свет уже включили?
— Да, и сразу увидел — что-то случилось. Смотрели на меня как-то так...
— А чего вы хотите? За эти минуты исчезла чаша, и только вы оставляли помещение.
— Я понимаю их, но поверьте: чаши я не брал.
— Кто же мог сделать это? — раздумчиво протянул майор, будто и не спрашивал Власюка, а рассуждал про себя.
— Не знаю. У нас работают порядочные люди, ну всякое бывает, но чтобы пойти на преступление!
— И все же чаша исчезла.
— Поверьте, если это не дурная шутка, то очень скверная история.
— Скверная, — согласился майор. — Кстати, вы за каким столом сидите?
— За тем, на котором вы имеете честь сидеть.
Хаблак почему-то устыдился: слез со стола и пересел на стул.
— А за каким Ситник?
— У окна.
— Хороший парень?
— Нормальный.
— Почему не пришел на работу?
— Утром должен был встретиться с автором. Скоро явится.
— Дружите с ним?
— По крайней мере, Олег у меня антипатии не вызывает...
— Как вас понять?
— А в самом прямом смысле. Думаете, в издательстве ничего не знают?
— Не говорите загадками.
— С вами не соскучишься, — улыбнулся Власюк. — И все же вы, майор, где-то допустили ошибку: ваша тайна известна всему издательству...
— Какая?
— Что подозреваете Ситника. И меня, естественно.
— Кто сказал? Случайно, не из техотдела?
— Все возможно...
— Людям рты не заткнешь. Так что же вы скажете о Ситнике?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я могу не отвечать?
— Можете.
— Тогда предпочитаю промолчать.
— Жаль. Я надеялся на вашу помощь. Потому что каждый порядочный человек...
— У каждого своя точка зрения...
— Хотите сказать, что информировать милицию непорядочно?
— Что-то в этом есть... — поморщился Власюк. — Непорядочно, может быть, и не то слово, однако есть какой-то оттенок...
— Считаете, что не можете ошибиться в человеке?
— Я не настолько самоуверен...
— Ситник хорошо играл в баскетбол?
— Один из лучших нападающих. У него природная реакция на мяч.
— И давно бросил спорт?
— Года два...
— Почему?
— По-моему, потерял форму. В спорте надо держаться, а он стал к бутылке прикладываться.
— И частенько?
— Сначала не очень, а теперь случается...
— С кем пьет?
— Олег не ограничивает свою компанию.
— Как это понять?
— Неразборчив. Сегодня с одним, завтра с другим. Случайные люди. Вчера в шашлычной пил водку с Кротом. Ну какие у них могут быть общие интересы?
— С Кротом? С Юхимом Сидоровичем?
— Нашим завхозом.
— В какой шашлычной?
— Может, видели, в переулке направо.
— Водку там не отпускают.
— А бутылки ящиками вывозят!
— Вероятно, вывозят, — неожиданно согласился Хаблак. — Вы к ним подходили?
— Зачем?
— Сотрудники все же...
— Пьяные! — жестко ответил Власюк. — Какой с пьяными разговор?..
— И когда это случилось?
— Вечером. Должно быть, они давно там стояли.
— Почему так считаете?
— Олег, когда много выпьет, говорит слишком громко. А я его еще с порога услышал.
— А если пили стаканами?
— Возможно, что и так. Да нет... Шашлыки повторяли. На столике стояли пустые грязные тарелки.
Сообщение заинтересовало Хаблака, но он сказал нарочито небрежно:
— Ну и что? Сошлись люди... Может, они и раньше выпивали...
— Не думаю. Крот, когда выпьет, становится невыносимым. И ребята это знают.
— Чураются?
— Тип не из лучших...
— Почему?
— Кулак. Зимой снегу не допросишься.
— Что-нибудь просили?
— Кто же в издательстве не имел с ним дел? Бумаги надо, карандаш или копирку... К Кроту. А он как личное одолжение делает. Ей-богу, легче в магазине приобрести, чем на его физиономию смотреть.
Майор вспомнил лицо завхоза: хорек с очками на кончике носа.
— Еще и на руку не чист.
— Неужели?
— Не могу утверждать, но слышал: на каждом килограмме бумаги граммов по пятьсот выгадывает.
— Сказали бы директору.
— А-а, — махнул рукой Власюк, — легче промолчать.
— Странная позиция.
Хлопнула дверь, и в комнату ворвался Ситник. Раскрасневшийся, волосы взъерошенные. Бросил портфель на стол и только тогда увидел Хаблака. Как-то сразу застеснялся, пригладил шевелюру, подал руку сперва Власюку, потом, чуть поколебавшись, майору. Сел за стол, выдвинул ящик и сразу задвинул назад. Достал из портфеля папку, развязал тесемки.
То ли Власюка начал тяготить разговор с майором, то ли понял, что тому надо поговорить с Ситником, но сделал вид, что у него какое-то дело, и оставил их наедине.
Ситник вынул из папки рукопись, принялся листать страницы, но делал это механически — Хаблак уголком глаза видел, как Ситник искоса поглядывал на него.
Пауза затягивалась, Ситник начал немного нервничать. Это лило воду на мельницу майора, и Хаблак сидел, делая вид, что разглядывает что-то за окном. Наконец сокрушенно вздохнул, повернулся к Ситнику и спросил:
— Вы знаете, кто я такой, Олег Павлович?
— Ну кто же вас не знает, вы теперь самая популярная фигура в издательстве! — вызывающе ответил он. — Комиссар Мегрэ!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Считаете, что до комиссара мне далеко?
