удивить – и войны хлебнул, и тюрьмы. «Теперь вот собираюсь мирной жизни попробовать, слышал, неплохая штука. – Они намеревались пожениться. – Вернемся домой и официально оформим наш брак».
Прощаясь, я на всякий случай сказал женщине:
– У меня в России есть серьезные друзья, так что знай, если кто-нибудь вздумает тебя обидеть, кто бы он ни был, горько об этом пожалеет.
Мужчина рассмеялся:
– Кто ж ее обидит? А я на что? Никому не дам такого права.
Тамаз тоже нашел момент и сказал:
– Это, брат, и тебя касается, нас ни тюрьмой не удивишь, ни пальбой, так что ты и за собой последи, смотри, не делай ошибок, – он сказал это настолько уверенно и с полным чувством собственного достоинства, что я вспомнил Трокадэро.
Наш гость опять засмеялся:
– Об этом не беспокойтесь, даже не думайте такого.
Да, неплохой он был человек.
Когда они уехали, я спросил Тамаза:
– Ну что, выяснил, сколько обойдется поправить твой глаз?
– Нет. Я и так себя прекрасно чувствую, не стоит беспокоиться.
Спустя шесть месяцев та женщина позвонила из России, расспросила сначала, как у нас дела, потом о себе рассказала: «Мы поженились. Купили маленький хлебный заводик и два магазина. Дела идут намного лучше, чем мы ожидали».
Помню, когда мы закончили говорить по телефону, к воротам подошел почтальон, принес нам газеты и журналы и сказал: «В городе начались беспорядки».
65
Беспорядки продлились два месяца и завершились приходом новой власти, которая объявила войну ворам в «законе» и криминальным авторитетам. Вооруженные банды были разгромлены, состав сотрудников полиции полностью заменили. Дело пошло так, что уже через год можно было спокойно выйти на улицу ночью. Город ожил, и появился спрос на недвижимость. К тому времени цена моих домов выросла втрое и достигла миллиона восьмисот тысяч долларов.
Романоз и Толик исчезли из Грузии, поговаривали, что скоро их привезут в кандалах, по всей строгости спросят с них за старые грехи и сгноят в тюрьме. Но ничего подобного не произошло. В один прекрасный день вся страна увидела их на экранах телевизоров во фраках за одним столом с членами нового правительства и депутатами. «Значит, правда, не так страшен черт, как его малюют», – подумал я.
А собрались они все вместе на свадьбе дочери Трокадэро, которая вышла замуж в Лондоне за какого-то лорда. Одна желтая газетенка писала: «Голодный лорд с пустыми карманами женился на сироте – обладательнице миллиарда долларов». В Тбилиси справили пышную свадьбу, лорд как особый вид человеческой породы вызывал большой интерес у грузин. Газеты и журналы пестрели фотографиями новобрачных и их гостей. Телеведущие с сияющими лицами комментировали это примечательное событие. Я смотрел очень внимательно, но нигде – ни на фотографиях, ни на экране – не увидел Хаима. Как я потом узнал, его не было на свадьбе.
В результате всего этого у Тамаза родилась довольно интересная идея.
– У английской королевы есть муж? – спросил он меня.
– Зачем тебе это?
– Жениться бы мне на этой королеве, вот тогда бы ты увидел, как умеют радоваться грузины.
– Да что грузины! Англичане бы от счастья с ума посходили.
Через шесть месяцев после свадебной шумихи к моим воротам подошли двое молодых мужчин, они были в синих пиджаках и с черными галстуками, назвали имя одного известного чиновника:
– Он видел ваш дом в Сабуртало[2], у поворота на озеро Лиси, и просил передать вам, что дом ему очень понравился.
– Я его не продаю.
Тот, что был повыше, удивился:
– А кто сказал, что он собирается его купить?
– Ты что, и вправду такой дурень? – поинтересовался другой.
– В чем дело?
– Ты должен подарить ему дом, и без всякого выпендрежа, – прояснил наконец тот, что был повыше, – а не то придется потом на коленях умолять, чтоб он не отказался от подарка.
– А ну, мотайте отсюда, – разозлился я.
Губы обоих исказила одинаковая презрительная улыбка:
– Еще увидимся, – пообещали они и ушли.
Прошло три дня, и утром позвонил мой водитель: «Мне нездоровится, придется мне сегодня дома остаться». К тому времени у меня уже были водительские права, и я довольно хорошо водил машину. «Ничего, это не проблема», – ответил я. В двенадцать часов у меня была встреча с адвокатом, я сел за руль и поехал. На спуске, перед мостом, мне преградил дорогу черный джип. Из него вышли женщина и двое мужчин. Мужчин я узнал – это были те сукины дети, которые приходили три дня назад, они злорадно ухмылялись.
Показали документы: «Мы из департамента госбезопасности». Обыскали машину и под задним сиденьем нашли автомат Калашникова. С момента, как меня остановили, женщина все снимала на видеокамеру. Я понял, что автомат подбросил водитель, а сам сказался больным. А мы вроде дружили, у нас были хорошие отношения.
Меня отвезли в ментовку, и три дня никто мной не интересовался. На третью ночь мне приснилась Манушак, она была взволнована: «Джудэ, забирай маленькую Манушак и без оглядки убегай из этой страны», – она была босиком в розовой ночной сорочке. Наутро мне разрешили встретиться с адвокатом. «Я говорил со следователем и с прокурором, – сказал он, – нужно срочно переоформить дом на родственника этого чиновника, иначе вас надолго посадят за незаконное ношение оружия».
Что я мог сделать?
– Согласен – ответил я.
Потом два дня ждал этого родственника, наконец поздно ночью он заявился – хмырь лет двадцати пяти с бородкой «бланже», от которого разило алкоголем. С ним была нотариус – полная женщина в очках. Под их диктовку я написал, что получил за дом сто двадцать тысяч долларов, расписался и протянул лист нотариусу, она поставила печать и напомнила мне: «Двадцать процентов стоимости, то есть налог, вы должны заплатить государству – это двадцать четыре тысячи долларов».
Этот грабеж под видом законной сделки происходил в кабинете начальника полиции. Когда они ушли, меня вернули в камеру. На следующий вечер я встретился со следователем: «Мы тоже люди и тоже хотим жить. Десять тысяч долларов, если хочешь, чтобы у этого дела не было продолжения и все окончательно завершилось». – «Мне нужно две недели». Он кивнул и указал рукой на дверь: «Свободен». Ему было лет тридцать, по возрасту он выглядел старше остальных легавых в отделении.
Я подъехал к дому на такси. Увидев меня, маленькая Манушак заплакала. Сердце растаяло, я сам чуть не заплакал. «Успокойся, все в порядке», – сказал я. Той ночью я не спал, сидел под инжировым деревом, глядел в темноту сада и думал: «Эти суки так просто
