— И на кой бес мне, обеспеченному гимназисту, тот пятак? Вот шапку-невидимку — это бы да! — сказал Андрей, неохотно отправляясь к столу. — Кинжалами выкроенную…
— Слушай, по-моему, это мак…
— Ого, пентаграмма! — сказал пират. — А забавно наша шляпница досуг проводила!
Ведьма оглянулась и, удостоверившись, что любимый занят, осторожно понюхала цветок. Цветок пах пылью.
— По углам же ориентируют — или нет?.. — бормотал пират. — Пять углов в комнате… А если б четыре? Значит, не по углам…
…Сорванный на далеком сумрачном поле, цветок пах пылью и степью, сухой травой и восточным ветром…
— А это что у нас? — задумчиво вопросил пират. — Табак, что ли?
…Восточный ветер, колючий и терпкий, выл над сумрачным полем за пределом миров… Ветер гнул росшие на поле маки…
— Коробочки… Коробушечки… Нет, мы тут поживимся, однако! — оживлённо поведал пират. — Что у нас в коробушечке? Заперта наша коробушечка…
…И плачущая женщина упала на колени перед мёртвым любимым… Их было четверо, и он смеялся навстречу их магии — но нож, отравленный нож, подхваченный ветром!.. И маки проросли сквозь его тело…
— Экспроприация у экспроприаторов… Твою дивизию, где ж я столько карманов наберу!..
…Сквозь его тело проросли маки — она опоздала, ах, она опоздала!..
— Так, это лучше не трогать… А чётки приберём… В крестьянском хозяйстве и хомячок не помеха…
…И нежный атлас лепестков ласкал её щёки… И ветер глумился над нею: ты опоздала, ведьма, ты опоздала! Терпкий ветер бросал её слезы на поле: они взойдут новыми маками, ведьма, но ты опоздала!..
— Ай!
— Ольга?!
— Блин, щиплется!..
— Ты что сделала?! Твою мать! Ты что, укололась?! Чем ты?!
— Лепестком, — недоумённо сказала ведьма. — А яд на ноже…
— Ты нож брала?!
— Ветер брал, — сказала ведьма, опускаясь на пол. — А я опоздала. Я опоздала…
…Ветер! Восточный ветер! Ветер глумился, в кровь обветрив лицо, обратив ножом лепестки… "Это стилет, — сказал ветер, — это не нож! Его убили стилетом, о чём ты плачешь, женщина, это сделал не я — но я сделал бы это ещё и ещё раз…" И ветер ударил прозрачной ладонью по щеке — хлёстко, колюче… "Натворила, — сказал он, — что она натворила?! Ках-шмейс!.." — "Да отойдите вы, сударь!" — "Доигрались! Доигрались, цеш-смей!" — "Но откуда бы мне знать, Олег!" — "А чем вы думали — оставить здесь детей!" — "Держите-ка лучше! Вместе, теперь вместе…" — "Аккуратней вы!" — "Без нервов, Олег! Но что за дети!.."
И два лица над сумрачным полем — перекошенные страхом, и тёплые пальцы на щеке — не ветер, это не ветер!
— Это стилет, — сказала ведьма. — Он умер, да?
— Уволюсь я к псам, — сказал Олег Витальевич, поднимаясь с колен. — Никто, Заворская, не умер! Но если вы будете так себя вести…
— То уложите в могилу вашего куратора, — закончила госпожа Элис. — Как вы себя чувствуете, мадемуазель?
— Я нормально…
— Ведь сказано вам было — ничего не трогать!
— Извините… — сказала ведьма и села, очутившись нос к носу с госпожой. Госпожа смотрела насмешливо и несердито — словно и не она только что кричала на Олега Витальевича и с закушенными губами вытаскивала глупую девчонку с далёкого поля. Но что она кричала?..
— Я нечаянно, — сказала ей ведьма. — Я только понюхать хотела… А это какой цветок?
— Она ещё любопытствует! — раздражённо сказал куратор и подхватил ведьму на руки. — Вы-то целы, Андрей?
От куратора шёл свежий запах коньяка. Интересно, это у них профессиональное — алкоголизм? Как у сантехников…
— Я цел, господин учитель, — сказал пират. Он стоял, обхватив себя руками: карманов ему не хватило, и куртка топорщилась. Озабоченные происшествием взрослые этого не замечали, но ведьма заметила.
— Очень жаль! — сказал Олег Витальевич.
— Спасибо, — сказал пират.
— Будет вам сейчас и спасибо, и пожалуйста, и кости в трёх болотах!..
— Не горячитесь так, сударь, — примирительно сказала хозяйка, подталкивая Андрея к дверям. — Идите, юноша, не обращайте внимания… Ваш преподаватель шутит.
Она щёлкнула пальцами, и свечи в комнате погасли. Только чаша за черепом продолжала гореть — потому что затушить её пламя можно только слезами… Но маки, ведь тогда не вырастут маки — на запредельном сумрачном поле. Они вырастают из шариков слёз, ведьма…
— Вот спать вам сейчас не рекомендуется, милая барышня! — сказала госпожа Элис.
— Я не сплю, — сказала ведьма.
— И долго ещё не уснёт! — уверил госпожу Олег Витальевич и поставил воспитанницу на пол. — К этой милой барышне у меня накопилось за ночь множество неотложных дел!
— Да полно вам, Олег! — поморщилась госпожа. — Дети и без того напуганы. Они больше не будут.
— Как трогательно слышать это именно от вас! Они не будут!.. А вы?!
— Ках цирсшмей! Вы что, сударь, лишку хватили во время нашей беседы? Или вам моего слова уже недостаточно?
— Надеюсь! Надеюсь, что достаточно! Больше мне уповать, поверьте, не на что! И если вы дадите мне малейшую возможность усомниться, я за себя не ручаюсь!
— Хватит! — рявкнула госпожа и сунула под нос Олегу Витальевичу высокий стакан. — Выпейте вот!
— Что это?!
— Отрава, — сказала госпожа, и маг, смерив её бешеным взглядом, выпил.
— Благодарю, — буркнул он, возвращая стакан. — И позвольте нам откланяться, наконец! На выход, господа гимназисты!
— Доброй ночи, мадам, — сказал Андрей. — Было очень приятно познакомиться с вами.
— Мне тоже, юноша. Может, увидимся ещё, — сказала госпожа. — Смотрите получше за своей подружкой. А вы, мадемуазель, не суйте носик в чужие гербарии, договорились?
"Я всё равно приду, — подумала Ольга, глядя госпоже в глаза и изо всех сил желая быть услышанной. — Я прогуливать буду, если понадобится, но я приду! Я к вам приду, слышите, госпожа?!"
И взрослая ведьма усмехнулась ей:
— До свидания, дорогая.
— Спокойной вам ночи, любезнейшая госпожа Элис, — поклонился Олег Витальевич. — И про коньяк не забудьте.
— Слово ведьмы, — сказала госпожа Элис, закрывая за гостями дверь.
За дверью продолжалась ноябрьская ночь. Перипетии магов и ведьм не волновали её нисколечко — звёздную, прозрачную, безмятежную…
— Что-то я машины не вижу, — сказал Андрей.
— Мадам забрала, наверное.
— Интересно, мы пешком пойдём, или он Демурова вызвонил? Я бы лучше пешком… Тебе не холодно?
Ведьма, укутанная тяжёлым плащом дорогого куратора, помотала головой.
— Ох, будет нам сейчас… — с тоской сказала она.
Ночные происшествия отступили на задний план: таким она Олега Витальевича ещё никогда не видала. Выйдя из шляпного салона, куратор утеплил воспитанницу и зашагал по тёмному переулку молча и не оборачиваясь. Гимназисты же тащились медленней черепахи — догонять взбешённого препода желания не возникало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
