Рекламные рассылки — в топку, я на это не ведусь.
Парочка предложений о сотрудничестве (ребята, меня не зовут, я сама прихожу) — тоже в топку.
Письмо от секретаря шефа с напоминаем, что мне следует предстать пред светлы очи главы канала «по приезде и незамедлительно». Учитывая, что до столицы я доберусь только глубокой ночью, очень «логичное» распоряжение. В топку.
— А можно увеличить температуру?! — прошу водителя, подавшись вперед, и, вновь откинувшись на спинку, возвращаюсь к почте, где меня ждет письмо от отправителя «Виктор Коллинз».
Давлюсь слюной и несколько секунд отчаянно кашляю — неожиданно.
— Мисс, вы в порядке? — любезно интересуется таксист.
— Не дождутся! — откликаюсь, наконец продышавшись, и раскрываю послание.
«Кайя, надо поговорить», — встречают меня три коротких слова. Ни приветствия, ни хотя бы смайла ради приличия.
Не видеться и не общаться с дочерью несколько лет, а потом прислать ей властное «надо поговорить» — просто блеск, премия «Отец года» у папы в кармане.
Хотя о чем я? Виктор Коллинз, как обычно, приберег красноречие для своих деловых партнеров.
Вот пусть с ними и говорит.
И не подумав отвечать, отправляю сообщение в «корзину».
После чего сворачиваю голоэкран коммуникатора и, откинувшись на подголовник кресла, прикрываю глаза. Чертов старпом, я совершенно не выспалась…
* * *
До столицы добираемся уже в полной темноте. Вернее, в это время было бы уже совсем темно, будь это не столица. Тут же все светится и сияет, словно днем: фонари, окна, вывески, рекламные билборды и огни транспортной сети в небе — красотища.
Вылезаю из ставшего душным салона, расстегиваю куртку и с облегчением взбиваю пальцами волосы, прилипшие от влажности к шее. В Ромеро весна уже в самом разгаре, до лета рукой подать, и ночная прохлада приятно холодит разгоряченную кожу.
Таксист ловко извлекает мой чемодан из багажного отсека, желает приятной ночи (не доброй, ага) и улетает прочь, оставляя меня в одиночестве на узкой подъездной дорожке, ведущей к такому же узкому, но высокому многоквартирному дому. Столица Нового Рима настолько перенаселена, что в ней уже буквально все узко и высоко — осталось расширяться только вверх. Люблю Ромеро. Город небоскребов и амбиций — мне в нем самое место.
Наклоняюсь и жму на кнопку включения гравиподушки, но чемодан, дернувшись и издав то ли скрип, то ли стон, остается на месте. Загорается красная лампочка — гравиподушка повреждена. Подлый предатель!
Вызывать кого-то на помощь слишком долго, поэтому сама тащу чемодан ко входу в здание. Пятясь и подметая растрепавшимися волосами ступени, кое-как затаскиваю этого монстра на крыльцо. Правда, больно бьюсь коленкой о дверь, но это уже мелочи жизни. Кто крут, тот я!
Дотолкать чемодан до лифта — уже плевое дело, подумаешь, пара оставшихся царапин на гладком полу холла. Вталкиваю свой груз в кабину и с облегчением приваливаюсь плечом к стене. Кажется, в спортзале мне следует уделить время не только растяжке, но и работе с весом.
Пока лифт поднимается на нужный этаж, не теряю времени даром и проверяю число подписчиков своей личной страницы, «Правды с Кайей» и самого канала. Рейтинги не радуют: в день заварушки в космопорте Альфа Крита был зафиксирован всплеск и добавления в подписчики, и репостов, потом еще один, когда после прохождения первого «окна» я раздала запись более широкой аудитории, а в последние дни — затишье, как в морге.
Ладно, ожидаемо, но не критично. Тем не менее, если не бросить аудитории наживку в ближайшие пару недель, жди беды.
Думай, Кайя, думай. Где найти такую сенсацию, чтобы все поразевали рты и думать забыли о недорассказанной истории с терактом в космопорте Альфа Крита?
Но счетчик лифта продолжает отсчитывать этажи, а мой мозг похож на аквариум со всплывшими рыбками. Творческий кризис, так вот ты какой, с…ка!
Наконец лифт останавливается, а мелодичный женский голос оповещает о том, что меня доставили на сто одиннадцатый этаж. На мгновение «зависаю»: может, все же схватиться за тему техники? «Многовековой сексизм, или почему девяносто лифтов из ста говорят женскими голосами?» — чем не заголовок?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отличный, если кто-то готов расписаться в своем бессилии и опуститься до «битвы полов».
А я не готова!
Разозлившись на себя, не просто выхожу, а вылетаю из кабины лифта, громко цокая каблуками по блестящему в свете потолочных ламп плиточному полу.
В последний момент вспоминаю про чемодан и возвращаюсь.
* * *
Замок тихо пикает от моего прикосновения, идентификатор выдает зеленый сигнал, и дверь послушно ползет в сторону.
Йеху! Наконец-то дома.
Не то чтобы я сильно привязывалась к местам, но свою квартирку люблю нежной любовью и, хотя уже давно могу позволить себе что-то просторнее, менять ее пока не планирую.
Последний рывок: перетаскиваю чемодан через порог. Все, все, зараза предательская, отмучились.
Опираюсь на дверной косяк, выравнивая дыхание, и вдруг замираю. Чем это так воняет?
— Свет! — командую системе квартиры. А в следующее мгновение с удивлением рассматриваю раскинувшийся передо мной хаос, виной которому вовсе не брошенный у стены чемодан. — Какого?..
Скривившись от омерзения, на цыпочках прохожу в комнату. А как тут еще идти-то, между пустых бутылок из-под пива, выставленных по всему полу? Настоящее минное поле. А вот и особенная «мина» — пролитый прямо на ковер апельсиновый джем. Теперь понимаю, что за вонь стоит воздухе — смесь несвежего алкоголя и апельсинов.
— Вытяжка! — рявкаю так, что, должно быть, слышат все сто десять этажей подо мной и еще восемьдесят девять сверху. — Прибью придурка.
— Запрос не идентифицирован, — откликается система.
Женским голосом!
А у меня в настройках всегда стоит мужской. В этой квартире может звучать только один женский голос — мой, и это закон. И сейчас мне действительно хочется прибить одного придурка. Единственного, у кого имеется доступ в мой дом, и единственного, у кого хватило бы наглости сотворить такое с моей квартирой и не отправиться в бега куда-нибудь в Солнечную систему.
С силой хлопаю ладонью по панели двери, ведущей в спальню. Та послушно ползет в сторону. Иногда мне чертовски не хватает классических дверей на шарнирах — ох и грохнула бы я такой сейчас.
— Свет!
Виновник торжества, ожидаемо, находится в спальне. Ну а где ему еще быть, если не обнаружился в гостиной и не вышел навстречу? Преспокойно спит в — моей! — постели, улегшись на живот и подмяв под себя — мою! — подушку. Бледная кожа, острые лопатки, светлые отросшие волосы, разметавшиеся по подушке.
— Вытяжка!
Спящее тело продолжает мирно спать, никак не реагируя на мой громкий голос. Ну, погоди у меня.
На сей раз уже не на цыпочках, а со злостью впечатывая пятки в пол и ловко лавируя по «минному полю», мчусь в ванную. По дороге хватаю со столика в гостиной пустой графин и наполняю его до краев холодной водой. После чего, неся графин за ручку на манер жезла в вытянутой вверх руке, возвращаюсь в спальню и с удовольствием выливаю его ледяное содержимое на голову незваного гостя.
Вот так-то. Кровать моя, постель моя: хочу — поливаю, захочу — подожгу.
Ледяной душ творит чудеса: полуголое тело, завернутое в одеяло только по пояс, рывком садится на постели, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь развести в стороны облепившие лицо волосы. Потом, видимо, окончательно просыпается, и хрипы тонущего сменяет жаркая, я бы даже сказала, пламенная речь. Будь мы в эфире, пришлось бы «запикать» ее целиком — ну куда это годится, мат на мате.
— Кайя?! — Мокрое чучело, тощее тело которого покрыто мурашками размером с горох, наконец протирает глаза. — Что ты тут делаешь?!
Святая простота.
— Живу, — напоминаю то, о чем ему не следовало бы забывать, и сдергиваю с теперь уже брыкающегося тела одеяло.
Миксер мне в глаза, он еще и без белья!
