— Пиранья — она и есть Пирань…
Непроизнесенная буква «я» повисает в воздухе, потому что в этот момент я резко оборачиваюсь, что заставляет сплетниц за моей спиной от неожиданности заткнуться и синхронно отступить назад. Мои ж вы курочки!
Улыбаюсь им во все свои недавно отбеленные тридцать два.
— Девчонки, так по вам соскучилась! — И ничуть не кривлю душой: «Пятый» я люблю со всеми его недостатками.
Коллеги удостаивают меня скупыми улыбками, но на открытое хамство не идут. Я же Пиранья, ага.
— Спасибо, Деми! — благодарю теперь чуть менее «одинаковую» для меня девчонку с ресепшн и, подмигнув жертвам кулинарии, стартую в сторону лифтов.
Ума не приложу, почему они считают прозвище Пиранья обидным.
* * *
Врезаюсь в очередь к лифтам, как нож в масло.
— Простите… Извините… Я сюда, ага… Можно?.. Прошу прощения… — Протискиваюсь сквозь толпу поближе к пока еще закрытым дверям.
Народ, как обычно, больше теряется от моей наглости, нежели препятствует, чем и продолжаю бессовестно пользоваться.
— Смотри-ка, Пиранья вернулась, — слышу очередной шепоток за спиной, но не оборачиваюсь.
Если я не узнала человека по голосу, то существует только два варианта. Первый: я его не знаю. Второй: мне нет до него никакого дела. В обоих случаях — чхать я хотела на его мнение.
Зато, пока одни возмущены моим наглым игнорированием очереди, другие молча обижены, а третьи обсуждают мою невысокую, но юркую персону, я первой оказываюсь у открывшихся двустворчатых дверей и шмыгаю внутрь, занимая самое стратегически безопасное место от чужих локтей и сумок — у задней стенки кабины.
Мелодичный голос системы безопасности оповещает пользователей, что лимит веса превышен, и двери наконец плавно закрываются, отрезая успевших ворваться внутрь от завистливых взглядов оставшихся. Будь я повыше, непременно полюбовалась бы лицами лузеров, но с моим ростом остается только фантазировать.
Выдохнув, облокачиваюсь на поручень за спиной и прикрываю глаза. Мне на предпоследний этаж — можно вздремнуть.
Мечтай, Кайя.
— Доброе утро, — раздается надо мной уже через секунд тридцать блаженной тишины. Только я решила досмотреть утренний сон с красавчиком старпомом в главной роли!
Распахиваю глаза, упираясь взглядом в пуговицу на мужском жилете, видимом между распахнутых пол пиджака, и думаю, где бы прикупить кроличью лапку на удачу, потому как, похоже, та отвернулась от меня всерьез.
— Привет, Хью, — растягиваю губы в фальшивой улыбке, даже не пытаясь придать ей натуральности.
С женатиками у меня разговор короткий. Всю жизнь мечтала обрести сталкера в лице его благоверной. Эта психопатка подкинула мне под дверь мертвую птицу. И неважно, что птица оказалась плюшевой — кетчуп, которым она ее от души сдобрила, испачкал мои замшевые туфли вполне по-настоящему.
А откуда я могла знать, что он женат?
— Как Стелла? — продолжаю скалиться.
Улыбка моего нечаянного и нечестного любовника становится натянутой.
— Недавно закончила курс лечения.
Довольно хмыкаю: «невинная» птичка обеспечила дамочке пятьдесят принудительных сеансов с психотерапевтом.
Едем дальше, но Хью не отходит и даже ради приличия не отворачивается, хотя в кабине после каждой остановки становится все меньше народу. Мне — на двести четвертый. Хью — спортивный обозреватель, и ему на сто восьмидесятый, «спортивный», этаж.
Как по мне, разговор закончен. Ну, было и было пару раз, что нас с ним связывает? «Отношения» с его женой у меня продлились и того дольше.
Поэтому отворачиваюсь сама и даже вновь пытаюсь прикрыть глаза. Однако чужой взгляд продолжает долбить меня в макушку. Мне вечно везет на высоченных мужичков, и, естественно, Хью пялится на меня с высоты птичьего полета.
— Чего тебе? — спрашиваю напрямик, вновь распахивая глаза и резко поворачиваясь к собеседнику лицом. Ну, то есть к пуговице на его жилете, ясное дело.
В кабине, кроме нас, только пожилая бухгалтерша. Имя не помню, но то, как она на меня косится, дает понять, что в ее глазах падать мне ниже некуда. Так что пусть пристегнется и наслаждается перформансом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты такая красивая сегодня, не мог не подойти, — проникновенно шепчет Хью, наклонившись к моему уху. Не иначе как тоже считает немолодую свидетельницу не более чем предметом интерьера.
— Ну так пересиль себя, — советую, тоже подавшись к нему, и с удовольствием прижимаюсь губами к воротнику белоснежной рубашки. Так и знала, что алая помада сегодня уместна.
Кажется, он сначала решает, что я хочу его поцеловать. Потом соображает, дергается, пытается скосить глаза на свой ворот.
— Да что ты?!. — Даже задыхается от возмущения.
А я уже выпрямляюсь и демонстративно потираю вытянутым из кулака средним пальцем под нижней губой, где могла бы размазаться помада.
— Стелле привет передавай. — Красноречиво киваю на табло со счетчиком этажей: кому-то пора на выход.
Кстати, бухгалтерша успела незаметно улизнуть на прошлой остановке.
Хью гордо одергивает полы пиджака, будто его тут раздевали, и пулей вылетает на свой сто восьмидесятый, даже не попрощавшись. Оскорбленная невинность. В жизни не поверю, что у него нет в шкафу запасной рубашки.
А лифт продолжает везти вверх уже меня одну.
Двухсотый, двести первый, двести второй…
Поворачиваюсь к задней стенке, на которую опиралась все это время. Вздергиваю подбородок, рассматривая себя в зеркале. В отличие от Хью, мой вид по-прежнему безупречен, а помада — высший класс, надо будет непременно порекламировать своим подписчикам — будто только что нанесена.
Откидываю волосы за спину — они тяжелой копной бьют по спине — и поворачиваюсь к выходу как раз в тот момент, когда красивый женский голос объявляет: «Двести четвертый этаж. Правление. Вы приехали».
Двери разъезжаются, и я вступаю в святая святых «Пятого канала». Уверенная в себе и готовая к бою, если приде…
Взвизгиваю и неловко вскидываю руки, пытаясь сохранить равновесие, когда каблук застревает в узком отверстии между полом этажа и лифтовой кабиной.
Вот черт.
С трудом выдергиваю каблук (естественно, «с мясом») и уже не гордо вышагиваю, а вяло плетусь к дверям приемной начальства.
Пожалуй, с кроличьей лапкой была неплохая идея.
Глава 8
— Мисс Вейбер, — подрывается мне навстречу сидящий у дверей приемной охранник.
Торможу и окидываю его взглядом с головы до ног. Видимо, пока я моталась на Альфа Крит, у нас сменили дресс-код. В прошлый раз Луис расхаживал по этажу в черной форме, на манер полевой военной, только без знаков отличия, со множеством карманов на рукавах и брючинах и с широким ремнем. И выглядел этот здоровый детина в таком прикиде более чем гармонично.
Теперь же чернокожий гигант одет в деловой костюм, а в блестящей лысине, лишенной привычного головного убора, отражается свет потолочных ламп. Удивленно моргаю: понятия не имела, что Луис бритоголовый. Или это он побрился под новый образ?
— Привет, Луис, — расплываюсь в ответной улыбке. — Классный галстук, — киваю на ярко-желтое безобразие на груди охранника. — У себя?
Нет необходимости уточнять, кто у себя. На этом этаже и в этом крыле один царь и бог. А по большому счету, не только на этаже — во всем этом здании.
— У себя, — басит Луис и тянется к своему поясу, распахивая пиджак.
Сканер? Серьезно?
Вроде бы меня не было меньше месяца, а тут полностью изменился подход к безопасности. С каких пор автоматической охранной системы на входе оказалось мало?
Вздыхаю и приподнимаю руки, поворачиваюсь перед охранником кругом, позволяя ему водить ручным сканером на расстоянии пары пальцев от моего тела. Мне хочется послать его с этими формальностями куда подальше, но тут везде камеры, а это его работа. Спрошу у шефа лично, что за ерунда тут творится.
— Можете проходить, — серьезно кивают мне, завершив досмотр.
