Но, во-первых, Шон не в курсе моих «приключений». А во-вторых, Шон не я.
— Можно я поживу у тебя? — Смотрит на меня глазами щенка.
От неожиданности чуть не давлюсь шестой конфетой. Вообще-то, в моем понимании «Вот и я справлюсь» означало «Справлюсь самостоятельно», а не «Слезу с папиной шеи и сяду на твою».
— Нет! — Наконец мне удается проглотить вставший посреди горла сладкий ком. — И не мечтай. А как же моя личная жизнь, ты подумал?
Брат смотрит на меня с хитрым прищуром. Ах ты паскуда этакая, наверняка рылся в моей прикроватной тумбе.
— Нет, нет и нет, — повторяю твердо и, не зная куда деть руки, хватаю кружку и опустошаю залпом, будто крепкий алкоголь. — Или ты миришься с папой, или ищешь работу и переезжаешь! — В завершении своей речи грохаю пустой тарой по столешнице, как суровый судья молотком.
Вожу я домой мужчин или не вожу, не его дело. Квартира моя, и я хочу жить в ней одна. И точка.
— Ну-у… — Шон ерошит пальцами волосы на затылке. — Я же… как бы… работаю в группе… и учусь.
Ага, вспомнил об учебе, надо же.
И значит, я не ошиблась в своих худших предположениях: если брат поселится у меня, работать в этом доме буду только я. Да черта с два!
Смотрю на него в упор несколько долгих секунд, а потом безапелляционно заявляю:
— Мирись с папой.
После чего спрыгиваю на пол, одергиваю полы халата и собираюсь вернуться в ванную, чтобы почистить зубы после незапланированной конфетной вакханалии. Шесть штук — с ума сойти. Не два часа на беговой дорожке, а все четыре!
Но уйти мне не удается, Шон догоняет меня, потом оббегает вокруг и притягивает к себе, крепко обнимая своими загребущими конечностями.
— Кайя, сестренка, ну пожалуйста. Я немного соберусь с мыслями и найду работу. Или мы с «Бесами» уйдем от папы… Или…
Или на планету упадет метеорит, и никому из нас больше не придется работать. Это похоже на план.
Пару секунд послушно не шевелюсь, пытаясь дышать через раз, будучи прижатой к уродливой майке, — кому-то таки надо помыться после попойки. Засим считаю свой сестринский долг выполненным.
— Пусти меня. — Дергаюсь.
Меня тут же отпускают, зато не уходят с дороги, а плюхаются на колени на пол, молитвенно сложив руки перед собой и потрясая ими в воздухе. Господин директор цирка, верните деньги за билет, ваши клоуны несмешные.
Возвожу глаза к потолку, чтобы не смотреть на это позорище; упираю руки в бока.
— Кайя, ты моя последняя надежда. Клянусь, я буду хорошо себя вести. Больше никаких посторонних в доме!
Еще бы, еще неизвестно, сколько мне придется находить рыжие волосы после его прошлых гостей.
— Никакого алкоголя!
Молчу, жду, что предложит еще.
— Я буду готовить тебе завтраки!
Все еще молчу, сопоставляю возможные пользу и вред данного мероприятия.
Ну нет, откуда тут польза?
— Ты не пожалеешь. Клянусь памятью мамы!
..!
С силой толкаю брата в грудь. Он не ожидает удара, поэтому некрасиво шмякается на задницу, да еще и проезжает ею по паркету. Так ему и надо, придурку.
Обхожу его по дуге, игнорируя запрокинутое кверху лицо с растерянными глазами побитой собаки, и направляюсь в сторону спальни.
— Две недели, не больше, — объявляю вердикт, не оборачиваясь и не останавливаясь.
— Спасибо, Кайя, ты не пожалее!..
Дверь за моей спиной закрывается, отрезая меня от потока несущихся вслед благодарностей.
Раскинув руки в стороны, плюхаюсь спиной на кровать. Почти четыре часа утра.
Сначала не выспалась из-за старпома, теперь из-за братца.
Мужики — от них одни беды.
Глава 7
Здание «Пятого»… Двести пять этажей, десять классических лифтов и три аэродинамические трубы, тридцать конференц-залов для проведения мероприятий с участием трех десятков человек и четыре вместимостью до пяти сотен участников, тридцать три студии, четыре спортивных зала, два бассейна, оранжерея, теннисный корт, два ресторана, восемь фудкортов, три смотровые площадки, пятьдесят одна комната отдыха, полторы сотни санузлов, сорок две душевые кабины и более двух тысяч кабинетов от мала до велика для более чем четырех тысяч сотрудников — масштабно, ярко, амбициозно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Обруливаю на тротуаре нескольких не спешащих передвигать ноги пешеходов и ныряю в проем револьверных дверей за мгновение до того, как стало бы поздно: пришлось бы ждать следующего оборота механизма или рисковать целостностью пяток. А так пролетаю вовремя — отличный знак и неплохое начало дня. И не больно-то важно, что день этот начался после трех жалких часов сна и еще полутора для того, чтобы превратить меня из объевшегося конфет чучела в красотку.
Холл полон народу: кто-то ещё только спешит к лифтам, груженный сразу несколькими стаканчиками с кофе, а кто-то, наоборот, уже торопится обратно к дверям, то и дело поглядывая на часы. На ресепшен, несмотря на то что посетителей встречает целая толпа «одинаковых девочек», во всю собираются очереди.
Зеркальные панели, потолочные и настенные лампы, постоянно сменяющие друг друга разноцветные страницы информационного табло, мигающие указатели аварийных выходов, гул голосов, грохот каблуков, звук падающих карандашей — все это ослепляет и оглушает, кружит голову и затягивает в бесконечный водоворот рабочей суеты и безудержного драйва.
Йеху, вот теперь я по-настоящему дома!
К черту оккупированную братцем квартиру, этот дом у меня никто не отнимет.
Расплываюсь в довольной улыбке, чуть ли не кожей впитывая окружающую меня неповторимую атмосферу «Пятого». После чего откидываю рассыпавшиеся по плечам волосы за спину, гордо приподнимаю подбородок и плавной, но быстрой походкой от бедра направляюсь в сторону ресепшен для сотрудников канала.
Однако у меня имеются конкуренты: замечаю парочку, движущуюся явно в том же направлении, что и я. Ускоряю шаг, уверенно обгоняя нерасторопных подруг-неразлучниц из местного кулинарного шоу, и первой добираюсь до стойки.
— Пиранья, ты совсем обнаглела?! — несётся мне в спину, но и не думаю оборачиваться.
— Деми, для меня что-нибудь есть? — спрашиваю, успев прочесть имя на бейдже.
Я же не просто так называю их «одинаковые девочки с ресепшн»: в сине-белой, цвета эмблемы канала одежде, примерно одного роста, возраста и комплекции, с однотипными прическами и дежурными улыбками «ваш-визит-очень-важен-для-нас», наши администраторы выглядят сестрами-близнецами, которых я совершенно не различаю.
Мой маневр верен: люди любят, когда к ним обращаются по имени, и адресованная мне улыбка из дежурной превращается в приветливую.
— Сейчас посмотрю, мисс Вейбер, — обещает работница «первой линии обороны» и переводит взгляд к экрану компьютера, который я не могу видеть из-за высоты стойки.
— Вернулась, не поперхнулась, — слышу сварливый шёпот за своей спиной.
— И не говори… — вторит шептунье подруга.
Улыбаюсь, слушая их бубнеж, но по-прежнему не оборачиваюсь. А вот не надо экономить на обуви: покупали бы туфли с правильной колодкой, то и шевелись бы быстрее и не заставляли себя обгонять.
— Триста пятьдесят два письма с внешних источников… — докладывает тем временем Деми. Но, стоит ей поднять взгляд над моим плечом, как ее улыбка меркнет, а брови озабоченно сходятся к переносице. Зуб даю, там идёт игра «Кто первый прожжет спину Кайи взглядом».
Усмехаюсь.
— Забей, — советую слишком впечатлительной девчонке. Останется такой нежной — никогда не выберется из-за стойки на первом этаже.
— И пятьдесят семь — внутренняя, — берет себя в руки администратор. Ну вот, другое дело. — Я сейчас перешлю все Линде. — И уже тянется к клавиатуре.
— Не надо Линде.
Поднимает на меня недоуменный взгляд.
— Кидай мне в личку. — Не хочу вдаваться в подробности, почему не стоит слать мою почту любительнице лохматых операторов. — Я сама посмотрю.
— Слышала? — оживают шепотки у меня за спиной. — Ещё одну изжила, что ли?
