на защиту Барта в споре о новой критике. Их дружба будет скреплена союзом, и в течение следующих пятнадцати лет они будут защищать друг друга каждый раз, когда на одного из них нападают.
Барту дважды представится случай сделать это в открытую, и оба раза речь пойдет о литературных вопросах – он не делает публичных заявлений о политических позициях своего друга. В первый раз в 1973 году в связи с «Х» он публикует статью, представляющую собой как анализ книги, так и ответ на нападки, которым она подверглась в прессе. Барт реагирует на обвинения в «мнимой новизне», «формализме», «ухищрениях», упрекая своих противников, как некогда Пикара, в «смешении всего на свете», которой ему самому также не удается избежать.
Он противопоставляет этому критический метод, отказывающийся от общей идеи ради фрагментарного комментария на полях книги, которая как раз и подводит комментарий к его пределу. «Хотя я слежу за ним с давних пор, – пишет он о творчестве Соллерса, – я всегда воспринимаю его работу в движении: фрагменты – шаги этого движения, это движение „попутчика“»[852]. Удивительный образ: во-первых, потому что он звучит как своего рода лозунг, отсылая к партии, которой Барт никогда не присягал на верность, совсем наоборот. Во-вторых, потому, что эта статья написана всего за четыре месяца до поездки в Китай, в которой Барт и Соллерс станут попутчиками физически. Смешивая литературную практику и политическую ангажированность, образ, который здесь использует Барт (это, по-видимому, единственный случай его употребления в его творчестве), несколько двусмысленный. Второй раз случай вступиться за Филиппа Соллерса представляется в 1978 году. Соллерса очень сильно задела публикация отдельной брошюрой выступления Роб-Грийе в Серизи годом ранее «Почему я люблю Барта?». Автор манифеста «За новый роман» довольно пространно распространяется в этом докладе о том тупике, в котором находится автор «Рая», вынужденный публиковать свои произведения с продолжением в Tel Quel, ибо понимает, что они больше не интересны читателям, и о том, что литература, в особенности роман, пошла по другому пути. Пока это выступление было ограничено рамками коллоквиума и его материалов, это могло сойти Роб-Грийе с рук. Но того, что публичная демонстрация аффективной связи с Бартом сопровождается атакой на его собственное творчество, Соллерс, который и так чувствует себя в изоляции, поскольку Tel Quel за предшествующие годы потерял многих своих читателей, вынести не мог. Операция приобретает характер спасательной. Барт, которого Франсуа Валь предупредил о том, что Соллерс пришел в ярость, когда узнал, что в издательстве Кристиана Бургуа выходит его разбор текста Роб-Грийе, откладывает запланированную поездку в Канн, чтобы 19 ноября объясниться со своим другом. Тогда они вместе готовят доказательство признательности и поддержки, которую Барт сразу же ему оказывает. По просьбе Соллерса Барт организует кампанию в его защиту в двух частях: в хронике Nouvel Observateur от 6 января 1979 года он публикует диалог с воображаемым собеседником, напоминающий диалог на тему «Почему я люблю Соллерса» или «Почему я защищаю Соллерса». Публично выразить безоговорочную поддержку перед широкой аудиторией читателей еженедельника – очень смелый поступок. Почти в то же время Барт собирает все свои статьи, начиная с 1965 года, чтобы опубликовать их отдельной книгой, куда добавляет отрывок из семинара о «Нейтральном» под заголовком «Колебание». Все делается очень быстро, и книга отправляется в типографию уже в конце января.
В связи с этим можно часто услышать, что Барт уступил давлению, подвергся влиянию или шантажу со стороны Соллерса, тирана и неврастеника. Действительно, Соллерс очень настаивал на публикации этого сборника. Но довод о том, что в этот момент Барт находился от Соллерса и Tel Quel столь далеко в эстетическом плане, что не мог его поддержать, тоже не совсем верен. На самом деле союз между этими авторами существует на фоне параллельной, если не сказать абсолютно общей, эволюции – здесь некоторую роль играет разница в возрасте. Хотя «Фрагменты речи влюбленного» очень далеки от «Рая», оба автора убеждены, что авангард остался позади и что движение современной литературы происходит не в нем. Они беседуют о Шатобриане (Барт) и Сен-Симоне (Соллерс), и каждый из них вынашивает амбиции написать большое произведение, которое бы стало текстом-чтением: у Барта это Vita Novа, которой было суждено остаться нереализованной, у Соллерса – «Женщины», роман, опубликованный в 1983 году и ставший довольно успешным. В «Парижских вечерах» Барт вспоминает встречу в Rotonde: «Говорим о Шатобриане, французской литературе, затем об издательстве Seuil. С ним всегда эйфория, идеи, доверие, возбуждение от работы»[853]. Последний текст, который Барт публикует в Tel Quel, отрывки из дневников с комментариями, дает повод для очень личных размышлений о том, в каком направлении может пойти письмо, и такой текст был бы немыслим в журнале несколькими годами ранее[854]. Автор предстает в нем освобожденным от любых теоретических, политических и формальных ограничений. Впрочем, Барт всегда объяснял свою поддержку Соллерса привязанностью, которую он к нему испытывает. Ради его защиты он не колеблясь встает на сторону меньшинства. В 1973 году в Critique он из дружеских побуждений пытается обосновать правильность своего поступка и трактовки, протестуя против возможных обвинений.
Когда наконец будет дано право учреждать и практиковать любовную критику так, чтобы она не считалась пристрастной? Когда наконец мы будем настолько свободны (от ложно понятой идеи «объективности»), чтобы включать в прочтение текста то знание, которое у нас есть благодаря знакомству с его автором? Почему – во имя чего, из какого такого страха – я должен отделять прочтение книги Соллерса от нашей с ним дружбы?[855]
В статье в Nouvel Observateur в январе 1979 года в ответ на саркастические слова Роб-Грийе Барт выстраивает образ Соллерса как близкого человека в пику его социальному образу. «Я вижу, что Соллерса превращают во что-то вроде отрубленной головы врага у индейцев хиваро: он лишь „тот, кто поменял свои идеи“ (но, насколько я знаю, он не одинок). Что ж, мне кажется, пришел момент призвать к порядку социальные образы»[856]. Образ этот составлен из одиночества и величия. В то время как на Соллерса со всех сторон нападают, в том числе в издательстве Seuil, в котором под угрозой оказываются его собственное место и журнал, Барт решительно с ним солидаризируется. Дружба ставится выше забот о собственном имидже. Несколько дней спустя Соллерс пишет Мишелю Ходкевичу, задавшему вопрос о целесообразности продолжения затеи с Tel Quel: «Вчера вы спросили: „Зачем нужен Tel Quel?“ Я подумал и решил, что должен дать вам более личный ответ
