всякой всячиной — кусками рыбы, мяса, семечками, морковками.
Театр зверей тоже влачил жалкое существование. Ему недоставало неуемного темперамента и творческой искры его основателя. Да и времена были не те. Это одесский градоначальник мог терпеть обиды от крашеных дуровских поросят. В наше просвещенное время и Дурову и его поросенку нашлось бы достойное применение в народном хозяйстве. Его дочери было не до сатиры, когда все силы уходили на спасение животных и их посильную защиту от нетрезвых варваров.
— Вы думаете, Леня, я не знаю, что все вокруг крадут у животных еду? Думаете, я не вижу эти авоськи, набитые треской и овощами? Вы только задумайтесь, Леня, — люди обворовывают беззащитных животных. А ведь это не голодное время, не блокадные дни. Мне же стыдно за них перед моими собаками и мартышками. У меня кошки и те не воруют — они просят. Что мне делать? Ведь не могу же я стоять каждый день в проходной и выворачивать у них карманы. Мне стыдно даже знать об этом. Я отворачиваюсь, когда вижу это безобразие. (Да чего же вы от них ждали? Воспитатели обворовывают детишек в детских садах, а вы хотите, чтобы у них о верблюдах душа болела? Чего же ждать от посетителей, любимая забава которых — угощать животных пропитанными водкой мякишами хлеба?).
Помню, как сразило меня тогда это сочетание — «стыдно знать». Владимир Буковский рассказывал о своей бабушке, которая стыдилась выходить в коридор, когда соседи развешивали для просушки украденные у нее простыни. Я наивно посоветовал Дуровой поручить вахтеру присмотреть за расхитителями.
— Он — бывший энкавэдэшник, парторг, да и по должности, вроде, сам Бог велел…
— Что? Владимиров?! — Дурова грустно засмеялась. — Так он же больше всех и таскает. И внуки его не голодают. С ним дрессировщики делятся. Владимирова первым гнать надо. Ну что-о мне де-елать, Ленечка, вы же умный, вы же еврей. Посове-етуйте. — Для пущей трагедийности она растягивала гласные до полной неузнаваемости, и от этого ее низкий голос становился упругим, как каучук.
— Они и меня угробят. И зверей моих угробят. Это же не-елюди! Это мародеры! Вчера опять всю треску растащили. А следующая доставка через неделю. Чем, скажите мне, я буду кормить моего Гвидончика? За всеми не углядишь, но льва объедать я не позволю.
Морской лев Гвидон, купленный в Калифорнии, — любимец и гордость Уголка. Однажды, расхваливая питомца кому-то из гостей, Анна Владимировна сказала, что готова выдвинуть его на звание заслуженного артиста.
— Неужели им на еду зарплаты не хватает? Скажите, Леня, вам хватает зарплаты? А они получают в два раза больше вас. И воруют. Как при папе воровали, так и сейчас воруют.
КПУД — ГАИ
Вызвала Анна Владимировна.
— Леня, у нас ЧП — заболела Тамара Александровна.
Тамара — директор КПУД. Деловая, спокойная, веселая, неконфликтная. Без нее в Уголке хаос и мрак.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Уж серье-езней не-екуда. — Произнесла старушка с интонацией Воланда, словно речь шла о ее непутевой тезке, чья неуклюжесть стоила головы бедному Берлиозу. — Вы представляете, они опять вчера переполовинили ящик с треской. Да так торопились, басурманское племя, что несколько штук выронили по дороге. Тамара в темноте на треске и поскользнулась. Нога в гипсе. И надолго. Вот я и позвала вас, чтобы попросить взять на себя часть ее обязанностей. Я, как могла, распределила их между теми, на кого положиться можно. Вы ведь не откажете?
Отказать в чем-либо Анне Владимировне не могли даже самые трудновоспитуемые животные. На мою долю выпали некоторые административные и репрезентативные обязанности. Я был единственным сотрудником Уголка, ходившим на службу в галстуке и белой рубашке (другой не было), чем вселял уважение к себе даже со стороны грустного ослика Иванстепаныча — стоило мне пройти мимо его клетки, как он приближался, широко открывал глаза с пушистыми ресницами и издавал тихий приветственный звук, похожий на вздох. Словно жаловался и искал защиты. Свою кличку он получил в честь бывшего замдиректора Уголка, которого обнаружили спящим в клетке осла в облаке водочных испарений. Дрессировщики обращались ко мне на вы, искренне считая, что меня после МГУ распределили на литературную работу в их зверинец. Только друзья издевались, мол, слышали, как дикобраз заговорил на древнерусском.
Первое задание оказалось в достаточной степени литературным: разработать макет… удостоверения (никуда мне от них не деться) для персонала и отпечатать. За Микеланджело не скажу, но Станислав Лем нашел во мне достойного продолжателя. Свою сверхзадачу, правда, я видел в сохранении аббревиатуры, желательно, в виде золотого тиснения.
Все печатные работы для КПУД выполняла типография ОРУД-ГАИ. Это означало, что после утверждения заказа в Главлите (там сокращение благоразумно вычеркнули, не зря хлеб едят) мне следовало отправиться для визирования к начальнику отдела пропаганды ГАИ.
Полковник Н. (перевирать имя стыдно, а память прохудилась) встретил меня радушно. Звездочек на хорошую офицерскую вечеринку хватит — шесть на погонах и пять на бутылочной наклейке, вынырнувшей из сейфа. Видать, заждался партнера. Чокнулись. За что мне такая честь? Русская душа — сплошная загадочность и потемки.
— Ты вот что, хлопчик, расскажи лучше… Смотрю на тебя — ты на хозяйственника, вроде, не похож. Учился где?
— Филфак МГУ.
— Да ну! Вот так карьера. Как же это тебя в зоопарк-то занесло?
— Сам удивляюсь. На службу не берут. А без работы боязно. Да и карандаши на что-то покупать надо. Все ж лучше, чем «за птицами ходить».
Полковник опустил глаза и отодвинул стакан. Кажется, он что-то понял. Да чего уж тут не понять. И овца поймет. Не на облаке ведь живем.
— Ну что ж, у нас зоопарк для образованного человека — самое место. Пишешь?
— Пишу.
— А что пишешь?
И я поведал ему о моем последнем увлечении — детской поэзией.
— Ну, ты вот что, дружок… Приходи-ка ко мне на следующей неделе. И стихи приноси.
Принес. Вместе с ответами рецензентов из нескольких редакций. Все, словно, под копирку: «обладает лирическим даром… неширокий тематический диапазон… стихи по преимуществу очень самостоятельного звучания, хотя отчетливо заметно влияние Заходера (Мошковской, Маршака, Барто…)».
— Мой наивный друг, — сказал полковник, — Даже если бы ты послал в эти редакции «Муху-Цокотуху», то получил бы такой ответ. Там засела мафия, которая, между прочим, отчаянно прорывается и к нам. У нас тиражи, которые даже им не снились. И тема благодатная — безопасность уличного движения. Небось видел раскладушки и плакатики в поликлиниках с нашими безногими зайчиками? Их костыли многим спать не дают. Поработай в этом жанре и приноси. Уверен,
