не пробиться, а старший дрессировщик и его жена и помощница Светлана не вышли на работу. После ёлочного чёса, длившегося до утра, Дед Мороз со своей Снегурочкой были не в силах передвигаться. Так и заснули в обнимку на лестнице измайловского жилого дома.
Но что там ёлка! Тоже мне праздник! Роковой удар судьбы ожидал его позже, в день открытия ХХIV съезда КПСС.
В Большом кремлевском дворце ГАБТ дает для делегатов «Дон Кихота». Министерство культуры поручает Уголку пригнать в Кремль осла для Санчо Пансы. В мировой театральной практике такие случаи нередки. Как, впрочем, и ослы в Кремле. Рассказывают, что Матильда Кшесинская любезно селила у себя в хоромах козочек, которые «танцевали» с ней в «Эсмеральде». Но даже Росинант не наделал столько шума, сколько произвел милый ослик Иванстепаныч. Ответственную миссию поручили Александру Яковлевичу в качестве партийного поручения. На проходной в Боровицких воротах Шурика и Иванстепаныча ждал пропуск. Но Гетманов потребовал двух дополнительных пропусков — для жены и тещи. «На обычный спектакль мы могли бы выхлопотать, — сказали ему, — но вы же понимаете…». И отказали.
— Не будет пропуска — не будет ослика. — Резюмировал Шурик и качнулся.
Бедный ослик и не помышлял о вмешательстве в политические разногласия. Он до поры до времени тихо стоял в фургоне, не брыкался, пережевывал постылую жвачку и, должно быть, размышлял о своей завидной судьбе. Конечно, выступление в Кремле не повредило бы его репутации на данном историческом отрезке. Но что такое Кремль по сравнению с выпавшими на его ослиную долю прославлениями в евангелиях и Торе. Он с достоинством носил свое человеческое имя, присвоенное ему в столь уважительной форме. Только когда фургон дал задний ход, он отреагировал на незаслуженное унижение протяжным «И яяяя!».
На успехе спектакля это происшествие не отразилось. Больше всего аплодировали эффектному режиссерскому решению — Санчо передвигался по сцене, держа за хвост Росинанта.
Утром рядом с фотографией Гетманова на доске почета красовался приказ о строгом выговоре «за срыв важного правительственного мероприятия, выразившийся в недоставке Иванстепаныча в Кремль» и переводе Шурика на «низовые работы» с понижением в зарплате. А ослик был удостоен особого почета — весь апрель старший дрессировщик Гетманов смиренно чистил его клетку.
Анна Владимировна сдержала обещание — больше административных поручений мне не давала. Зато предложила представительскую роль на чествовании в ЦДРИ ее племянника, циркового дрессировщика Юрия Владимировича Дурова. Дуровский клан не отличался сплоченностью. Артисты открыто конкурировали и даже соперничали друг с другом, что сказывалось и на личных отношениях. В министерстве об этом знали, но все же уговорили Анну Владимировну обеспечить публичное поздравление от Уголка. От меня Дурова даже не пыталась скрывать свою неприязнь к юбиляру:
— Юрка, конечно, порядочная свинья, но начальству этого не объяснишь. Я не собираюсь даже присутствовать на его юбилее. Но это придется сделать вам. Подарок у меня для него готов. Напишите что-нибудь от себя, хотя мой подарок и не нуждается в комментариях.
Через неделю под моими дрожащими ногами скрипнули половицы ярко освещенной сцены Центрального Дома Работников Искусств. Приветственные аплодисменты в адрес предыдущего поздравителя стихли, я зачитал паспорт с веселой одой в честь юбиляра и вынес из-за кулис, как хлеб-соль, черного вьетнамского поросенка.
МОЙ ТРОЮРОДНЫЙ ЗЯТЬ АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН
Я только что узнал от Индицкого, что он с родителями уже два месяца как «в подаче». Я обиделся на него за скрытность, как когда-то Чуковский на Мережковских, утаивших от лучшего друга подготовку к побегу из СССР. Кроме него, никто из друзей не знал о моих допросах, а значит, и о том, что происходило в моей голове. Мы не раз и не два обсуждали «слухи» о полученных кем-то разрешениях на выезд в Израиль. Но о своих планах Борька молчал, как рыба об лед. Дружба дружбой, а спасаться врозь. Ленка, как могла, подогревала мою обиду — Бориса она терпеть не могла.
Наш брак странно начался и странно закончился. Между этими двумя странностями прошло чуть меньше полугода. Мать Ленки — Раиса Давыдовна — еще до смерти мужа перенесла два инфаркта. Теперь ее и без того непростая жизнь была замкнута на сыне. Гарик Соколик — выдающийся ученый, физик-теоретик. Диссертацию защитил еще до того, как врачи вынесли ему приговор — рассеянный склероз. Теперь он полностью прикован к своему креслу. Друзья и коллеги не забывают его. Они приносят книги и даже устраивают в квартире минисимпозиумы. С трудом артикулируя, он читает им свои «философские сказки». Он пишет «для посвященных господ и дам», ибо постичь аллегорическую глубину его построений и ассоциаций можно только, владея недюжинными познаниями в области теоретической физики, математики, древнегреческой философии и истории. Некоторые из сказок в 1970 году увидят свет благодаря его аспирантам и журналу «Природа». Гарик мечтает увидеть их отдельной книжкой. Рукопись мне удастся переправить в Израиль через голландское посольство. Там же сборник сказок-трактатов и выйдет в свет под названием «Огненный лед» лишь в 1982 году. Об этом позаботятся его друзья, когда его не станет. Но писать уже сейчас становится с каждым днем все труднее. Руки, ноги, глаза ему теперь заменяет Раиса Давыдовна, которая из последних сил пытается продлить жизнь и мобильность гениального сына. Появление в доме отзывчивого зятя несколько вдохновило Раису Давыдовну.
— Леня, вы ведь не откажетесь изредка подвезти на машине меня с Гариком в библиотеку? Он очень страдает от вынужденной изоляции и интеллектуального голода.
— Разумеется, Раиса Давыдовна. Но о какой машине вы говорите? Вы же знаете, что я безлошадный.
— Вот об этом я и хотела с вами поговорить. Понимаете, когда мой муж заболел, мы вынуждены были продать по доверенности нашу волгу моей двоюродной сестре. Теперь я хочу предложить ей отказаться от сделки. Мы готовы вернуть полностью всю сумму, невзирая на амортизацию. Но… Есть одна проблема, которую без вас мне не решить. Мне ужасно стыдно ей это предложить. Неэтично как-то. А вы человек как бы со стороны. Вы сможете деликатно объяснить ей наше бедственное положение. А вдруг она согласится.
— А если не согласится?
— Значит, машина ей нужней, чем нам. Она знает про нашу беду. Но у нее есть своя проблема. Вы просто спросите. И если откажется, не уговаривайте. Я договорюсь с ней о вашей встрече. Записывайте адрес. Ее зовут Екатерина Фердинандовна Светлова.
Раиса Давыдовна испытующе посмотрела на меня.
— Я еще никому не рассказывала об этой семейной тайне, но я вам доверяю… Должна доверять. Насколько мне известно, машиной в
