завораживающая фотография — на глубоком черном фоне по диагонали сверкающая золотая чушка с маркировкой «999.9 fine GOLD».
— Вот, можете потрогать.
— Ваши шутки неуместны.
— Шутки всегда уместны. С ними легче живется. Попробуйте. Ваше требование я тоже воспринял как шутку. Вместо прописки вы должны были спросить, сколько я получаю. Тогда я ответил бы вам без шуток — 69 рублей. Это ведь не зарплата, а какое-то сексуальное извращение. А вы мне про золото.
Остапа несло. И бог знает, куда бы его занесло, если бы из шкафа не раздался сдавленный хрип:
— Нашел!!
Мама смотрела на меня широко открытыми глазами, полными ужаса. Корма, торчавшая из шкафа, дала «полный назад», и у нее выросли голова и руки, которые цепко держали тремпель с маминым крепдешиновым платьем. Коллеги Архимеда бросились теребить подрубленный подол, в котором по периметру катались крупные монеты. Рвали по шву ногтями. У мамы испуг сменился нервным смехом. Она вспомнила, как свекровь баба Лея научила ее зашивать в подгиб монетки, чтобы после стирки низ оставался ровным. Когда потемневшие трехкопеечные медяшки с тусклым звоном вывалились на стол, «Яго́да» с мрачным раздражением произнес:
— Еврейские штучки.
Гости ушли заполночь, не солоно хлебавши. Только теперь мама разъяснила мне суть случившегося. В мое отсутствие пришло известие из Львова об аресте Сигизмунда Вольфа, тестя моего брата.
Вольф был стоматологом и городской знаменитостью. Пациенты месяцами готовы были ждать, пока освободится его зубоврачебное кресло. За зубными врачами власти присматривали с особым тщанием, поскольку они скупали золото, необходимое для работы. Вольфа долго не трогали. Но в один прекрасный день он потерял бдительность. Шутки ради он поставил золотую коронку своему крохотному пуделю. Бедная собачка из рекламного логотипа превратилась в неопровержимый вещдок «преступной частнопредпринимательской деятельности» хозяина. Его дочь Элла была прописана в нашей квартире. Вот следователи и натравили на нас московскую прокуратуру. А бедный Вольф получил свои 10 лет.
ЧЕРНОЕ ВЕНЧАНИЕ
VI-й Московский кинофестиваль 1969 г., помимо эстетических радостей, принес и свежий ветер перемен в мою ломкую жизнь. Его первое дуновение я ощутил как нельзя кстати, жарким июльским днем на Петровке, направляясь по своим нехитрым делам. Ветер был отнюдь не попутный, но пересесть по-мюнхаузеновски на встречное ядро я и не помышлял. Вперед, только вперед. С этого дня жизнь вошла в фазу комбинированной съемки с ускоренными кадрами.
Все началось с того, что где-то возле Петровских линий меня радостно окликнул Володя Деготь.
— Как хорошо, что я тебя встретил! Это просто везение. — Друг вцепился в меня мертвой хваткой. — У меня пропадают два билета на внеконкурсный показ американской «Чайки» в «Прогрессе». Я сам мечтал посмотреть эту экранизацию, но не успеваю — буду в «Ударнике» на «Бандитах в Милане». Давай два рубля — и билеты твои.
— Володя, у меня нет двух рублей. И приглашать мне некого.
— Хорошо, бери один, только выручи.
— Но я и на один не наскребу.
— Я бы подарил, но мне предстоит выкупить еще два билета на «Космическую одиссею», на которые мне обещали обменять «Оливера». А в кармане дыра. Что же мне делать?
Темпераментный Деготь упал духом. Но не надолго.
— Хорошо, Володя, я куплю у вас «Чайку», но при одном условии — вы возьмете меня на «Оливера».
— Но ты сказал, что у тебя нет денег.
— Когда сказал, их не было. А сейчас, кажется, появились. Скажите, Володя, вы в Бога верите?
— Ты чего? Перегрелся?
Мизансцена этого диалога сулила яркий драматургический эффект. Не воспользоваться им — грех. Но надо было торопиться, ибо удобный случай недолго ждет. Деготь стоял спиной к водосточной трубе, под которой приютилась свежевыкрашенная урна, доверху забитая мусором. Натюрморт завершали несколько мятых денежных купюр, местами прилипшие к обертке давно съеденного мороженного. Супрематическое зеркало. Дадаистское обустройство романтического пространства… Борода Хоттабыча, растущая из мертвого искусства. А может, все проще — Господь услышал наши стенания. Только… «Уберите Ленина с денег! Он для сердца и для знамен!». И уж во всяком случае, не для помойки. Мне был доподлинно известен только один случай, когда мусорник стал источником обогащения. Не скрою, я тогда позавидовал изобретальности 13-летнего подростка, о котором написали в газетах. Многие сберкассы ввели дополнительную услугу для тех, кто мечтал быстро разбогатеть. Они выреза́ли из газеты тиражную таблицу последнего розыгрыша и вывешивали на доске у входа. Предприимчивый мальчишка темной ночью наклеивал поверх точно такую же вырезку, но предыдущего тиража. Ничего не подозревавшие граждане сверяли с ней свои лотерейные билеты и, не найдя своих номеров, разочарованно швыряли билеты в стоявшую рядом урну. Юный гений затем выгребал содержимое мусорника и заново сверял номера уже с актуальной таблицей.
Я деловито отодвинул Деготя, чтобы совершить чудо. Собрав диковинный урожай — рублей 12, половину добычи я щедро вручил другу, получив взамен «Чайку».
— Аллилуя! — воскликнул пришибленный чудом научный сотрудник Института марксизма-ленинизма.
* * *
У кинотеатра «Прогресс» толпились любители кинематографа.
— У вас не лишний? — с интонацией полной безнадеги спросила меня темноволосая красотка.
— Если я предложу вам купить у меня билет, толпа страждущих сметет нас. Давайте сделаем вид, что мы старые друзья. Кстати, как вас зовут?
— Лена.
— Лена, вы согласитесь выпить со мной кофе после фильма, если я вас на него приглашу? Я сегодня при деньгах в силу мистических обстоятельств, о которых, если захотите, я вам потом расскажу.
— Наследство от австралийской тети? Тогда согласна.
Лена оказалась студенткой Суриковской академии и дочерью профессора Абрама Соломоновича Соколика, бывшего завлабораторией горения и детонации Ин-та химфизики АН. Абрам Соломонович, исключённый из партии еще в 1922 году в связи с партийной дискуссией перед XI партсъездом, не дожил до этого светлого дня всего пару месяцев.
Лена сдержала слово. В конце вечера она напомнила и о моем обещании — поведать историю моего сказочного обогащения. Свой рассказ я закончил словами:
— Таким образом, если мы с вами когда-нибудь поженимся, я обещаю до конца нашей совместной жизни не разглашать, что нашел вас в мусорнике. Шутка не сработала. Лена обиделась. И мы больше не виделись. До самого нового года.
Она позвонила с поздравлением, я предложил провести совместно новогоднюю ночь с моими друзьями. Загорелось и сдетонировало.
* * *
Предлагая заключить брачный союз, я как порядочный мужчина сознался в своих грехах (намерение при первой возможности бежать из СССР), чтобы потом не было претензий. Ленка подтвердила согласие, как мне показалось, с удвоенным энтузиазмом. К этому времени я защитился, приобретя некоторую осведомленность в фундаментальных гуманитарных науках. Но диплом символизировал только
