в руках статуя слепого Правосудия, только вместо чашечек там стояли две бутылки или что-то на них похожее. Бутылка — назовем ее так — слева была прозрачной, ее доверху заполнял песок. Из нескольких отверстий он струился на пол. А в бутылке справа была кислота. В ней отверстий не наблюдалось, но кислота разъедала сосуд изнутри. По дороге в Тусон Фейт не узнал ни одного пейзажа, что проплывали мимо него несколько дней назад, когда он ехал в противоположном направлении. То, что раньше было справа, теперь слева, но ни намека на знакомый ландшафт. В памяти все стерлось. Ближе к полудню они остановились у кафе рядом с шоссе. Несколько мексиканцев, по виду явно болтающиеся без дела гастарбайтеры, наблюдали за ними от стойки. Они пили воду и какие-то местные лимонады неизвестных Фейту марок, да что там, даже бутылки этих напитков выглядели страннее некуда. Видимо, новые какие-то производства открылись, но как открылись, так и закроются. Кормили, кстати, здесь плохо. У Росы слипались глаза, и в машине она тут же уснула. Фейт припомнил слова Гуадалупе Ронкаль. Никто не обращает внимания на эти убийства, но в них-то и сокрыт главный секрет мира. Это сказала Гуадалупе? Или Роса? Временами дорога казалась ему рекой. Это сказал подозреваемый в убийствах, припомнил Фейт. Сраный гигант-альбинос, с которым пришла черная туча.
Когда Фейт услышал приближающиеся шаги, стало ясно — это шаги гиганта. Что-то такое подумала и Гуадалупе Ронкаль, которая, судя по выражению лица, готовилась упасть в обморок, но не упала, а вцепилась в руку, а потом и в лацкан пиджака сотрудника тюрьмы. Тот не отошел, а положил ей руку на плечо. Фейт чувствовал рядом с собой тело Росы. Слышались голоса. Словно бы заключенные бурно приветствовали кого-то. Фейт слышал хохот и команды всем успокоиться, и тут черные тучи с востока доплыли до тюрьмы и самый воздух, казалось, почернел. Шаги приближались. Слышались смех и просьбы. А потом кто-то запел. Звук пения мог соперничать с пилой дровосека. Причем пели не на английском. Поначалу Фейт не мог понять, что это за язык, пока стоявшая рядом Роса не сказала, что это немецкий. Песня зазвучала громче. Неужели ему, Фейту, это все снится? Деревья, подпиленные дровосеком, падали одно за другим. Я — гигант, и я заблудился в выгоревшем лесу. Но кто-то обязательно меня выведет. Роса перевела ему ругательства, которыми сыпал основной подозреваемый. Дровосек-полиглот — и по-английски шпарит, и по-испански, да еще и поет на немецком. Я гигант, заблудившийся среди мертвых деревьев. Но только я знаю, куда иду. И тогда снова зазвучали шаги и смех, и подбадривающие выкрики заключенных и тюремщиков, которые вели гиганта. А потом они увидели огромного и очень светловолосого мужика, который вошел в зал свиданий, пригнув голову, словно боялся удариться о потолок; мужик улыбался, словно бы только созорничал, спел вот на немецком песенку о заблудившемся дровосеке; а потом обвел всех насмешливым и умным взглядом. Тюремщик, который его привел, спросил Гуадалупе Ронкаль, пристегнуть ли обвиняемого к стулу или нет, и та покачала головой, и тюремщик похлопал гиганта по плечу и ушел, а тюремщик, стоявший рядом с Фейтом и женщинами, тоже ушел, правда, перед этим что-то нашептал на ухо Гуадалупе Ронкаль. И они остались одни.
— Здравствуйте, — сказал гигант по-испански.
Он сел и вытянул под столом ноги, такие длинные, что они показались с другой стороны.
На нем были черные спортивные ботинки и белые носки. Гуадалупе Ронкаль отступила на шаг.
— Спрашивайте, что хотите, — сказал гигант.
Гуадалупе Ронкаль поднесла ладонь ко рту, словно бы вдохнув ядовитого газа, и… растерялась.
Часть об убийствах
Мертвую женщину обнаружили на маленьком пустыре в квартале Лас-Флорес. На ней были белая футболка с длинным рукавом и желтая юбка по колено, то и другое большого размера. На пустыре играли дети, они-то ее и нашли, а затем сообщили родителям. Мать одного из них позвонила в полицию, та заявилась на пустырь через полчаса. Пустырь одной стороной примыкал к улице Пелаэс, а другой — к улице Эрманос Чакон, а затем сливался в оросительную канаву, за которой торчали стены давно покинутого и разрушенного молочного магазина. На улице никого не было, поэтому полицейские сперва подумали, что их разыграли. Тем не менее они припарковали патрульную машину на улице Пелаэс, и один из них решился углубиться в пустошь. Очень скоро он обнаружил двух женщин с покрытой головой — те стояли на коленях среди сорняков и молились. Издалека их можно было принять за старух, но оказалось, что это не так. Перед ними лежало тело. Не прерывая молитву, полицейский вернулся по своим следам и жестом подозвал напарника, который сидел и курил в машине. Потом оба вернулись (причем тот, что не вышел из машины в первый раз, вытащил из кобуры пистолет) к женщинам и встали рядом с ними, разглядывая труп. Полицейский с пистолетом в руке спросил, знают ли они покойную. Нет, сеньор, ответила одна из женщин. Мы ее никогда не видели. Эта девочка не отсюда.
Все это случилось в 1993 году. В январе 1993 года. С этой покойницы начался отсчет убийств. Но вполне возможно, что раньше убили еще нескольких. Убитую на пустыре звали Эсперанса Гомес Салданья, и ей исполнилось тринадцать лет. Но, возможно, она не была первой. Наверное, из соображений удобства — в 1993-м ее первую нашли убитой — она и возглавила список. Хотя совершенно точно, что в 1992 году умерли и другие женщины. Одни не вошли в список, а может, их просто никто не нашел — погибших захоронили в общих могилах в пустыне или развеяли прах среди ночи, такой темной, что сам разбрасывавший пепел не знал, где находится.
Эсперансу Гомес Салданью опознали относительно легко. Поначалу тело отвезли в один из трех полицейских участков Санта-Тереса, где ее увидел судья, а другие полицейские осмотрели и сделали снимки. Через некоторое время, пока в комиссариате ожидали скорую, приехало начальство — Педро Негрете с помощниками, и он тоже осмотрел тело. Закончив, вызвал на совещание судью и трех полицейских, что ожидали его в офисе, и спросил, к какому выводу те пришли. Ее задушили, сказал судья, как пить дать. Полицейские ограничились кивками — да, мол. Известно, кто это? — спросил шеф полиции. Все сказали, что нет. Ладно, личность мы установим, сказал Педро Негрете и уехал вместе с судьей. Его помощник остался в полицейском участке и попросил, чтобы привели полицейских, которые нашли тело. Те уехали дальше патрулировать, сообщили ему. Вот и верните их обратно, уроды сраные, сказал помощник. Затем тело отвезли в морг при городской больнице,
