– Как приятно вас видеть! – сказала я.
Потом сделала книксен перед леди Хейверинг и неловко поклонилась Марии, прежде чем сесть. Вошедшая служанка налила мне чашку чая.
Джеймс заметил, что я хорошо выгляжу, а леди Хейверинг сказала что-то про городской лоск. У Марии было такое лицо, словно она хочет сказать нечто злобное.
– У тебя много новых друзей? Так ли хорош Лондон, как ты ожидала? – спросил Джеймс, только усложнив происходящее.
– Да, – не очень охотно ответила я.
– Такие милые у вас друзья, – пропела леди Мария. – Вы катались с леди Джейн Уитли, не так ли?
Я молча кивнула. Джеймс явно обрадовался, что Мария заговорила.
– Это одна из твоих близких подруг? – спросил он. – Я рад, что ты нашла кого-то, кто тебе по душе.
– О, она звезда сезона! – с восторгом произнесла Мария.
Она не спускала с меня цепкого злого взгляда.
– Они с мисс Лейси в этом году первые красавицы сезона. На мисс Лейси, разумеется, уже заявил права наш Перегрин, но, уверена, леди Джейн тоже скоро кто-нибудь ухватит!
Я вспомнила, как мы с Джейн катались кругами по парку, пытаясь найти ей кавалера, и мрачно улыбнулась Марии.
– Спасибо, – сказала я. – Не все могут надеяться найти свое счастье, обретя мужа, столь подходящего, как ваш.
Поскольку муж Марии, Бейзил, был толст и пятидесяти пяти лет от роду, я сочла, что это сойдет. Леди Клара тоже так посчитала, потому что вмешалась прежде, чем Мария успела ответить.
– Мистеру Фортескью надо обсудить с тобой какие-то деловые вопросы, Сара, – сказала она. – Возможно, вы захотите побеседовать в столовой?
Джеймс поднялся с места с не принятой в свете поспешностью.
– Благодарю вас, – сказал он, и я повела его вниз, в богато украшенную комнату, где стоял тяжелый круглый стол и стулья с высокими спинками.
Он отодвинул стул, сел и сложил на столе руки.
– Ты счастлива, Сара? – спросил он. – Это та жизнь, о которой ты мечтала?
Горло мое так и не разжалось, хотя я уже согрелась.
– Она неплоха, – ответила я. – Это стиль, которому мне надо было выучиться.
Он подождал мгновение, не продолжу ли я.
– Я не буду отговаривать тебя ни от чего, к чему влечет тебя сердце, – нерешительно произнес он. – Но я бы не выполнил свой долг перед тобой и не выказал любви, которую до сих пор питаю к твоей матери, если бы отпустил тебя, не поговорив с тобой еще раз.
Я приложила тыльную сторону ладони ко лбу. Он горел, хотя мне было холодно.
– Продолжайте, – сказала я, не желая ему помогать.
Он отодвинулся вместе со стулом и взглянул на меня, словно не знал, с чего начать.
– Я все думаю, что мне сказать, и все получается не то! – сказал он с внезапным раздражением. – Я готовился, долго готовился к разговору с тобой, а теперь ты смотришь на меня, словно не имеет значения, как ты живешь, счастлива ты или печальна. Я не стану тебе ничего говорить. Вместо этого задам вопрос. Сара… как ты хочешь жить?
Я мгновение помолчала, подумала о ней, распростертой под шелком плаща, с черными ресницами, лежащими на розовых щеках. Вспомнила ее запах – дешевая туалетная вода с потом пополам. Вспомнила, как она улыбалась во сне, и ее уверенность, что мир ее будет оберегать, и то, как в нашем детстве она браконьерствовала и воровала, но никогда не попадалась. Ни разу. И как в ту самую ночь, когда я пришла к жизни, которая бы так ей понравилась, ее не стало.
– Я ничего не хочу, – сказала я.
Голос у меня был хриплый, горло саднило.
– Ты думаешь, лорд Перегрин сделает тебя счастливой? – спросил Джеймс.
Я пожала плечами.
– Он не сделает меня несчастной, – сказала я. – У него сил не хватит.
Увидев, что Джеймс нахмурился, я добавила:
– Немногие женщины смогут так сказать. Это неплохое начало. Он никогда не сделает меня несчастной. У меня будет Широкий Дол, и я посажу свое дитя на место сквайра в Хейверинге и Широком Доле. Это разумное соглашение. Меня оно устраивает.
Карие глаза Джеймса смотрели в мои, словно он искал хоть какое-то тепло, за которое мог ухватиться, чтобы умолять меня захотеть любви и страсти, как все девушки. Я знала, что глаза мои непрозрачны, как зеленое стекло.
– Ты хочешь ускорить заключение брака, – сказал он, и я поняла по его голосу, что он с этим смирился.
– Да, – согласилась я. – Мы хотим пожениться до Рождества. Я хочу быть дома к тому времени.
Джеймс поднял бровь.
– Откуда такая спешка? – спросил он. – Я думал, речь о весне.
– Городская жизнь не подходит Перри, – честно сказала я. – И мне она не нравится. Я рада, что приехала, я многому научилась. Но я не расстроюсь, если больше никогда в жизни не попаду в Лондон. Я ненавижу улицы, здешняя жизнь слишком стесняет!
Я подошла к окну, откинула тяжелую штору и выглянула наружу.
– Спать в доме с закрытыми окнами, никогда не выглядывая на улицу, тоже неприятно, – сказала я.
Джеймс кивнул. Он не мог чувствовать то же, что и я, но он всегда старался меня понять.
– Тогда я скажу поверенным, чтобы поторопились, – сказал он. – Если ты решилась.
– Я решилась.
Он кивнул и повернулся к двери.
– Я пожелаю тебе счастья, – сказал он. – Мы едва ли увидимся с тобой до свадьбы.
Я протянула руку, и мы обменялись рукопожатием, как добрые друзья.
– Пожелайте мне мира в душе, – сказала я. – Я не ищу счастья, но я хотела бы жить в собственном доме, не заботясь постоянно о том, что надеть и что сказать.
Он кивнул.
– Как только ты станешь леди Хейверинг, тебя нельзя будет осуждать, – сказал он. – Думаю, ты и так знала, как быть хорошим человеком, когда подъехала к дому в своей кепке и грязном жакете.
Я улыбнулась.
– Спасибо, – сказала я.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказал он. – Это проценты с твоей доли в прибылях Широкого Дола за последние шестнадцать лет. Я каждый год аккуратно записывал доход и клал деньги в банк. Мне только что сообщили, каковы дивиденды, и я подумал, что будет благоразумно отвезти тебе деньги векселями – на случай, если ты вдруг захочешь ими как-нибудь распорядиться. Капитал остается в банке, но я привез тебе проценты.
Я кивнула. Джеймс вынул из кармана пухлый сверток.
– Они дают не очень высокую ставку, – извиняющимся тоном сказал он. – Но банк надежный. Я подумал, так будет лучше.
Я кивнула и открыла конверт. В нем было одиннадцать больших кусков пергамента, каждый из которых обещал подателю три тысячи фунтов.
– Я никогда в жизни не видела таких денег, – сказала я.
Голос у меня от потрясения сел до шепота.
– Не понимаю, как ты отважился их привезти!
Джеймс улыбнулся.
– Я ехал с охраной, – сказал он. – Мне нужно было перевезти в Лондон немного золота, так что я воспользовался возможностью и привез все сразу. А потом пришел сюда. Наверное, будет лучше, если я оставлю их на ночь у тебя, для сохранности, а завтра заберу и положу на твой счет.
