Видимо, справедливо посчитав, что пленница не способна оказывать сопротивление.
Затуманенный взор Абхе наблюдал, как над ней проплывают оранжевые облака. Как промельнул круглый проход в стене, и она оказалась по другую сторону. Вяло склонив голову на бок, девушка увидела широкую площадь, покрытую известью. В паре сотен локтей дальше начиналась широкая лестница, уходящая ввысь. На каждой ступени стояло по двое стражей. В волчьих шкурах по левую сторону и в тигриных — по правую. Мечи на поясах, луки за спинами. Лица непроницаемы, взгляд устремлен перед собой. На нее они даже не взглянули, сохраняя торжественную позу. Но Абхе не суждено было долго лицезреть эту картину. Караульные понесли ее дальше, и вскоре до слуха стал долетать гул. Поначалу отдаленный, он нарастал с каждой минутой и походил на рокот прибоя. Только в отличие от шума накатывающих на берег волн, он не затихал, а продолжал давить на уши постоянно. Вскоре Абхе поняла, что это эхо огромной толпы, собравшейся в одном месте. И не надо быть семь пядей во лбу, дабы понять по чьи души.
«По наши».
Невероятным усилием воли, она разогнала туман перед глазами. Абхе лихорадочно пыталась найти выход к спасению, но ничего на ум не приходило. Гул стал отчетливее. Он уже бил по ушам и заглушал все прочие звуки. Вот над головой проплыла еще одна круглая арка. Шум толпы резко возрос. Люди кричали и переговаривались на непонятном языке. Но сомнений не было — они обсуждали именно их. Теперь девушка видела. Разношерстная толпа, заполонившая собой огромную площадь. Первые ряды, как и полагается, заняты знатью. В разноцветных одеждах, с ухоженными лицами и пышными прическами они наблюдали за пленниками, которых стража выводила через ворота дворца вана. Абхе видела чувства в их взглядах. Ощущала на своем израненном теле. Любопытство. Гнев. Злоба. Презрение. Но ни капли сострадания и жалости. На помощь от этих людей надеяться не стоило. Они собрались на представление и не намерены уходить без порции удовольствия. Абхе заколотило. Она впилась ногтями в носилки. Челюсти свело лихорадкой. Старясь больше не смотреть на эти лица, жаждущие крови, она поискала глазами Карана, но не нашла. Видимо, его вели позади.
«Богиня-мать, помоги нам…».
В отчаянии девушка устремила взор в небо. Глаза увлажнились от слез. И сквозь намокшие ресницы оранжевые облака казались бурыми пятнами крови на темнеющем полотне небосвода.
***
Танцзин пребывал в мрачном расположении духа. Несмотря на то, что он должным образом исполнил приказ почтенного Фу и покарал оборванца, посмевшего нарушить священный запрет, его оставили сторожить опустевшие казармы. Таково было веление гуна. Воротник и его воины должны охранять место постоя до возвращения войска из славного похода. А между тем там, на площади, проходит интереснейшее событие. Язычников приносят в жертву Шанди. И Танцзин справедливо рассчитывал, что за служебное рвение его наградят местом в первых рядах. Такое зрелище случается нечасто, чтобы его пропускать! Но нет. Вместо этого приходится торчать здесь, возле унылых безлюдных бараков и пустой ямы для узников.
«К-как в-всегда м-меня к-крайним делают» — тяжко и с досадой вздохнул он.
Его немногочисленные люди разбрелись по местности и дежурили по дальним углам широкого пятачка возле казарм. Вокруг стояла тишина, однако даже досюда долетал гул голосов с главной площади Хучена.
«Опять в-все п-п-пропускаю» — продолжал сетовать на судьбу Танцзин, как вдруг услышал стон. Сдавленный и протяжный.
Воротник вздрогнул и обернулся на звук. Стон повторился. Словно рядом кого-то медленно и жестоко пытали. Танцзин почувствовал, как мурашки побежали по телу. Звуки шли из ямы для узников.
— Э-э-эт-то что еще т-такое? К-кого-то п-посадили?
Он огляделся, но его люди находились слишком далеко, рассредоточившись по казармам. По этому воротник решил проверить сам. Он медленно стал приближаться к яме, прикрытой тростниковой решеткой.
Когда до нее оставалось всего пара шагов, стон раздался вновь. Но теперь вместе с ним Танцзин отчетливо услышал и детский плач. Мурашки по телу побежали сильнее.
«Т-ттам ч-что? Ещ-ещ-еще и ребенок с-сидит?».
Он подошел вплотную и посмотрел в яму. Солнце уже склонилось к горизонту, его лучи не падали на эту сторону двора, посему внутри царил густой мрак. Воротник никого не увидел. Однако через секунду стон повторился. И снова к нему примешался детский плач. Волосы на голове Танцзина встали дыбом.
— К-кто там? — прохрипел он.
— Помоги… мне… — раздался из ямы сиплый шепот.
Воротник громко сглотнул, руки его затряслись.
«Н-надо п-проверить…».
Дрожащими пальцами он откинул тростниковую решетку. С тихим стуком та ударилась о землю. Танцзин наклонился и, напрягая глаза, уставился во тьму.
***
Крики становились все громче. Они били по ушам, словно кузнечные молоты. Временами Абхе различала среди непонятного гомона одно слово. Люди призывали свое божество. Божество, ставшее для нее ненавистным.
— Шанди! Шанди! Шанди! Шанди!
Девушка приподняла голову и увидела впереди нечто, напоминавшее священную рощу. Она располагалась на небольшом возвышении, к которому вела каменная лестница. У ее подножия выстроились несколько
