дверью послышались новые звуки — отрывистые, спотыкающиеся. Чья-то рука вступила в противоборство со стальным засовом, принялась дергать его и в результате отчаянных манипуляций с лязгом отодвинула. Немедля начальник РУБОПа мощно рванул дверь на себя. Она распахнулась, выдернув за собой из тамбура, как морковку из грядки, державшегося за ручку человека, которым оказался Смоленцев, пьяный в хлам.
— По…по какому праву? Это, между прочим, частная собственность, — мотаясь у двери, он безуспешно пытался сфокусировать взгляд на стоявшем перед ним Давыдове и разговаривать грозно, как подобает представителю среднего бизнеса, налогоплательщику.
Майор бесцеремонно охлопал вяло противившегося этому Смоленцева по бокам, проверил карманы брюк, указал на правый: чего у тебя там, бизнесмен. Димка повозмущался, но тем не менее вытащил из кармана мобильный телефон-«раскладушку», повертел им перед лицом Давыдова.
— Нельзя, что ли?
— Почему? Все можно, что законом не запрещено, — ответил рубоповец, хватко взяв Смоленцева за локоть. — Пошли к тебе в гости, что ли, Дмитрий. Чего ты нас в дверях-то держишь? Некультурно это.
Смоленцев пожал плечами, стриженой под ноль лобастой головой мотнул: пошли, какой базар. Шагнули вдвоем через порог, получилось «в ногу». В коридоре их встречали дедушка «божий одуванчик» и громоздкий молодой мужик в синей рабочей спецовке, оба трезвые, хоть на выставку отправляй.
— Кто таков? — строго спросил у мужика в спецовке протиснувшийся вперед Борзов.
— Да это Володя, мастер, — пояснил начальник РУБОПа, не раз бывавший на сервисе как по служебным, так и по личным делам.
Смоленцев, висевший на руке Давыдова, напрягся, бицепс его сделался каменным.
— Не Володя, а Владимир Викторович! — назидательно воздел Димка к подвесному потолку палец. — И не мастер никакой, а главный механик! Главный! Правая рука моя! Вот эта! Отпусти, покажу какая…
— Да я разве спорю, — рубоповец хотел сейчас одного: дотащить Смоленцева до ближайшего стула.
Тот, хотя и не вырос выше ста шестидесяти сантиметров, был страшно тяжелым.
— Кто в мастерской еще есть? — начальник ОУРа подступил к механику Володе с расспросами.
— Никого. Только мы трое, — механик был напряжен, словно струна.
— А где все? Где рабочие?
— Дмитрий всех отпустил. — Во время разговора механик перемещался вслед за Давыдовым и Смоленцевым, входившими в кабинет директора.
— В честь какого праздника? — Борзов хотел докопаться до первопричины.
— Вы лучше у него спросите, — Володя явно не относился к категории разговорчивых людей.
— У него, пожалуй, сейчас спросишь, — с облегчением выдохнул Давыдов, усаживая мычащего Смоленцева в его солидное директорское кресло.
На столе были следы недавней кратковременной, но яростной пьянки, в которой, судя по количеству приборов, участвовал один человек. Рядом с письменным прибором возвышалась пустая квадратная бутылка из-под виски Jack Daniel’s, здесь же валялись несколько разорванных пакетов фисташек, бесчисленные скорлупки от них. В развернутой серебристой фольге виднелись неровно поломанные, успевшие подтаять обломки шоколада. В толстодонном стакане осталось еще на добрый глоток светло-коричневой жидкости. Круглая керамическая пепельница была битком забита окурками с белыми фильтрами.
Некурящий рубоповец, морщась, шагнул к окну, отодвинул жалюзи и открыл створку окна, давая доступ свежему зимнему воздуху.
— Хоть противогаз надевай!
Вошедший в кабинет последним Птицын осматривался. Пока ответов на загадки он не знал.
— Сан Саныч, ты с главным механиком побеседуй отдельно. — Фигурантов следовало срочно растащить по разным углам. — А вы, дедушка, пройдите, пожалуйста, на свой пост, с вами наши сотрудники попозже побеседуют.
Механик Володя секунду помедлил, с сомнением глянул на своего работодателя, съехавшего в кресле на бок, однако требованиям незваных гостей подчинился. В кабинете остались Давыдов, Птицын и тщетно пытавшийся принять вертикальное положение Смоленцев. Подполковник закрыл дверь, повернул защелку на круглой ручке и молча указал рубоповцу на шкаф для одежды. Тот понимающе моргнул глазами, переместился к шкафу, потянул на себя обе створки, заглянул внутрь. Закрыв, помотал головой: пусто. Потом, присев, посмотрел под стульями и под столом: тоже ничего интересного нет. А больше ружье в маленьком кабинете, имевшем габариты три на три метра, спрятать было негде. Наивно предполагать, что орудие убийства Смоленцев, при условии, конечно, что стрелял он, сунет под свой стол, в мастерской множество укромных уголков, но с чем, как говорится, черт не шутит, когда бог спит. Не такие чудеса видали.
Птицын подошел вплотную к Давыдову и на ухо ему шепнул:
— Этого нужно в отдел увозить, а сюда оперативников парочку подтянуть. Я выйду отзвонюсь.
Смоленцев, предоставленный сам себе, обнаружив в стакане недопитый виски, вылил его в разинутый рот. Красиво хлопнуть элитного вискарика не получилось, Димка закашлялся, свекольно побагровел лицом и лысиной, зарычал, как раненый гималайский медведь.
— Не вкусно, что ли, Дим? — полюбопытствовал начальник РУБОПа.
— Самого-он голи-имый, — яростно тряс головой Смоленцев.
Покинув кабинет, Птицын миновал короткий коридорчик и вышел во двор предприятия. Отсюда он снова позвонил по «02» и попросил поднявшего трубку помдежа соединить его по внутреннему с Титовым. Старший группы по тяжким успел вернуться с обеда, откликнулся со второго гудка.
— Чем группа занимается, Алексей? — без предисловий спросил и.о. начальника КМ.
— Работаем, — бодро отозвался Титов.
— Это я понимаю, что конкретно делаете?
Старший опер сказал с заминкой:
— Мероприятие одно по грабежу в «Леле» с Николаичем планируем.
— Все ясно. В ваши наполеоновские планы, детективы, придется внести, гм… коррективы. Сейчас к вам привезут Смоленцева. Замкнете его на себя. Он пока — никакой, пускай у вас в кабинете трезвеет. Маштаков с ним в нормальных, вот на пару и покрутите его на убийство Рубайло. Суть дела я объясню, когда вернусь.
— Понял, товарищ полковник, — ответил Титов и, не удержавшись, поинтересовался: — Есть зацепки?
— Посмотрим. — Птицын не любил надувать мыльные пузыри.
Затем он заглянул в комнатушку с табличкой «бухгалтерия» на двери. Там Борзов разговаривал с механиком. Судя по услышанному обрывку беседы, взаимопонимания не получалось.
— Я еще раз вам говорю, до обеда я из цеха покраски не вылазил! — в басе механика преобладали агрессивные интонации.
— Володя, не включай дурака, не прокатит. В пяти шагах от вашей шараги разборка была со стрельбой, человека, можно сказать, замочили. А ты, правая рука хозяина, ни ухом ни рылом…
— Блин, да мне башкой об стенку, что ли, с разбега херакнуться, чтоб вы мне поверили?! Я полдня кузов травил…
С минуту послушав под дверью диалог глухого со слепым, Птицын заглянул в помещение и вызвал начальника ОУРа на коридор.
— Не хочет сотрудничать? — такого вопроса, в принципе, можно было и не задавать.
— Я с ним только пять минут тележу, Вадим Львович. За пять минут и малолетка не расколется, — майор был без своего зимнего камуфляжа, в лохматом индийском свитере с оленями на груди, затянутый желтыми ремнями подмышечной кобуры.
