салоне самолета, как по стеклу. Под пристальными взглядами незнакомых людей.
Вам нехорошо?
Нет, нет, я в порядке. Что вам предложить выпить?
Раньше было нечто, дававшее ей ощущение надежной опоры под ногами, но теперь это нечто внезапно исчезло. Один неверный шаг – и она упадет.
Все уже прошло, говорила она себе.
Но ничего не прошло.
Никто не говорил об этом открыто, но каждый раз, когда экипаж поднимался на борт, они понимали: этот самолет может стать ловушкой. Потому что трое террористов выжили после стрельбы в Фюрстенфельдбруке. Теперь они находились в немецких тюрьмах. И если ради их освобождения соратники решат захватить самолет, это будет немецкий самолет. Ползучее осознание того, что противоядия не существует. Самолеты уязвимы. Человеческие тела уязвимы. Зло нельзя предотвратить, оно среди нас.
На подлете к Бейруту Анита затянула ремень безопасности на груди. Взглянула на знак выхода над дверью. Выглянула в иллюминатор. Море, огни улиц как нитки жемчуга в ночи. Пустота под ногами. Внезапно в голову пришла сотня причин, почему самолет может разбиться. Столкновение с птицей. Отказ двигателя. Бомба в грузовом отсеке. Через все щели в ее мир проникала смерть.
Что, если моя жизнь вдруг закончится?
Для чего она была нужна?
Она еще даже не началась.
Шасси коснулись земли. Удар прошел через все тело, ее пронзила боль, словно воспалилась каждая мышца. Она мечтала наконец остаться в отеле одна.
* * *
Но потом, упав в пустую постель, она почувствовала себя ужасно одинокой. Даже после двадцати четырех часов на ногах она не могла найти покоя. Через закрытые окна пробивался праздный вечерний шум с набережной. Темнота пугала ее. Она включила свет, попыталась уснуть и вспомнила одну ночь своего детства, когда, лежа в темноте, кричала изо всех сил, пока не провалилась в сон, кричала от страха, что рядом никого нет, чтобы защитить ее. Позже мать рассказала ей, что в этот момент она сидела в соседней комнате и раскладывала пасьянс. Но не подошла. Она считала, что детям полезно покричать. Это закаляет их на будущее.
* * *
Анита не знала, что делать. Страх смерти парализовал ее жизненную силу. Она никому об этом не рассказывала. И поступала так, как всегда, – пыталась убежать от себя. Но чем дальше бежала, тем сильнее становился страх. Она потеряла опору в собственном теле. Анита ненавидела себя за эту слабость. Она же смогла всего избежать, а теперь это.
Преодолев гордость, она обратилась к врачу компании. У вас потрясающие показатели, сказал он. Я плохо сплю, ответила она. Вы уже не юная, ответил он и прописал снотворное. Она не рассказала ему о приступах тревоги. И уж точно не стала говорить, что последнее время ей казалось, будто за ней следят. Однажды ночью она заметила мужчину в шляпе, который стоял на улице перед ее квартирой. В другой раз она вроде бы увидела его перед залом вылета.
– Может, я схожу с ума, – поделилась она с Хайке.
Та посоветовала: ни в коем случае не рассказывай об этом нашему врачу.
* * *
А потом, в конце октября 1972 года, ночью зазвонил телефон. Анита только что вернулась домой и приняла снотворное.
– Алло?
– Госпожа Циммерманн?
Мужской голос. Шум на линии как дождь на заднем плане. Звонили явно из телефонной будки.
– Да, кто это?
– Я не могу это вам сказать.
Она испугалась.
– Не летайте на Ближний Восток.
– Почему? Кто это говорит?
– Вы меня поняли? Только не на Ближний Восток! – В голосе звонившего звучали беспокойство, мольба и почти беспомощность. – Пожалуйста!
Она слышала его дыхание.
– Кто вы?
– Друг.
Он повесил трубку.
* * *
На следующее утро она позвонила диспетчеру и попросила изменить свой месячный график.
LH 614 Франкфурт – Дамаск, через Анкару и Бейрут.
LH 634 Франкфурт – Тель-Авив, беспосадочный перелет.
Пожалуйста, переведите меня на другие рейсы. Куда угодно.
Диспетчер ответила, что уже слишком поздно. Слишком много заболевших. Что-то поменять можно только с декабря.
* * *
Тогда Анита сделала то, чего никогда раньше не делала. Она взяла больничный. Осложнения из-за месячных. Это всегда срабатывало.
LH 614 вылетел в Дамаск без нее.
И прибыл туда вечером без происшествий.
Теперь я действительно сошла с ума, подумала Анита.
Через три дня она вернулась на работу. На утреннем брифинге – страшная новость: LH 615, обратный рейс из Дамаска во Франкфурт, был захвачен.
* * *
Арабы. Палестинцы. «Черный сентябрь». Они потребовали освободить трех выживших мюнхенских террористов.
* * *
В тот день никто не хотел заходить в самолет. Ни экипаж, ни пассажиры. Стюардессы должны были показать, что все идет как обычно. Они представляли авиакомпанию, и по их лицам, особенно сегодня, каждый пассажир пытался прочитать, что происходит за кулисами. Поэтому надо улыбаться. Излучать уверенность. Даже если сами они знали так же мало, как и пассажиры. Только вечером, в отеле, экипаж узнал из новостей, что после драматических перелетов на LH 615 посадили трех освобожденных угонщиков-палестинцев, затем самолет приземлился в Триполи, где, наконец, были отпущены все пассажиры. Палестинцев встречали как народных героев.
* * *
Анита и Хайке ждали во Франкфурте, когда на следующий день угнанный самолет вернулся. Семерых членов экипажа встречали у трапа самолета цветами. Форма на них сидела идеально. Стюардессы улыбались в камеры, не выказывая ни малейшего волнения. Анита попыталась представить, что им пришлось пережить. И кому из них выпало заменить заболевшую коллегу. И что было известно тому незнакомцу, который ей позвонил. На пресс-конференции во Франкфурте американский журналист спросил командира экипажа, есть ли у него идеи, что можно сделать для предотвращения подобных захватов в будущем.
– Нет. Абсолютно нет.
* * *
Затем стали всплывать несоответствия. Появились догадки, возникли неприятные вопросы. Почему Бонн так быстро уступил угонщикам? Почему на борту оказалось только одиннадцать пассажиров, причем ни женщин, ни детей? Может, правительство Германии знало об угоне самолета или угон вообще инсценирован? Может, немцы заключили тайное соглашение с палестинцами: трое заключенных в обмен на обещание, что больше ни один немецкий гражданин не подвергнется опасности? Первый пилот сказал, что требовал освободить пленников, уверенный, что иначе угонщики взорвут гранаты. Израиль был возмущен. Как могла Германия капитулировать перед терроризмом. Вилли Брандт попросил Голду Меир о понимании. Его действия определялись убеждением, что спасение человеческих жизней превыше всего.
* * *
Аните хотелось верить, что все это действительно была подставная игра. Чтобы ее страх наконец развеялся.
Но ничего не развеялось. Полеты потеряли свой блеск, отныне они были воплощением ненадежности. Анита снова обратилась к
