на Людмилу Васильевну, но та не паниковала, а только влюблено смотрела на своего сына: она очень хорошо его знала.
Но меня попросила:
— Вы только недолго, Гришенька, ладно? Все-таки он еще слаб.
Я кивнул и посмотрел на Рябинину. Та моментально поняла, чего я от нее хочу, и обратилась к Людмиле Васильевне:
— Давайте выйдем, Людмила Васильевна, — сказала она. — Вы мне все расскажете, как и что тут. По-женски. А мужчины пусть побеседуют.
И что я сопротивлялся женитьбе на ней? Она же сущий клад для любого мужчины.
Когда женщины вышли, я повернулся к Косте и сказал:
— Говорить буду я, а ты только отвечай, так это или нет. Договорились?
— Да, — сказал он.
— Для начала скажу, что твой Шавкат, по моему глубочайшему убеждению, искусный шарлатан.
— Нет, — сказал Костя.
Я отмахнулся.
— Здесь мне на твое мнение наплевать, — сообщил я больному. — Мне нужно другое. С Лейкиным ты после долгого перерыва встретился у Шавката.
— Случайно, — вставил Костя.
— Разумеется, — кивнул я. — Разумеется, случайно. Сообщаю тебе, что твой одноклассник Стас Лейкин — редкий подонок, который зарабатывает себе на жизнь тем, что умудряется снимать интересующих его людей в самых пикантных для них позах и продает им потом негативы во избежание скандалов, больших по размеру, чем покупка негативов за несуразную цену.
— Вот как? — сказал Костя.
— Да, представь себе, — снова кивнул я. — Подозреваю, что с Шавкатом его связывало именно такое дело. Он наверняка снял его за чем-нибудь непривлекательным. После того, как вы случайно, как ты сам утверждаешь, встретились у Шавката, он, очевидно, сам к тебе подошел.
— Да, — сказал Костя. — Он подождал, пока я выйду от него, от Шавката.
— Отлично, — продолжил я. — Думаю, что выглядел он как-то необычно.
— Мы с ним давно не виделись, — проговорил Сюткин. — Но мне бросилось в глаза, что он неестественно бледный.
— И ты подумал, что это связано со снимками, которые он тебе вручил при этой вашей встрече, так?
— Так.
— Замечательно. На самом деле, думаю, что выглядел он так потому, что восточный экстрасенс-шарлатан опоил его чем-то таким, что на время вырубает человека. Самое примитивное, что приходит мне в голову, это то, что он подсыпал ему что-то в кофе.
— Зачем?
— Очень просто. Стас Лейкин вырубился, и он подложил ему в фотоаппарат небольшую бомбочку, на которой, кстати, ты и подорвался. Зачем ты трогаешь чужие вещи, Костя?
— Гриша, не ковыряйся в моих болячках. Просто машинка была хороша.
— Ладно. Теперь дальше. Когда Лейкин вырубился, он, естественно, покопался в его вещах, я имею в виду Шавката, и увидел фотографии с двойником. После ухода Стаса он доложил обо всем в соответствующие органы, но бомбу убирать обратно не стал. На всякий случай. Только так я могу все это объяснить. Но органы этого не делали, точно. Они не покушались ни на Лейкина, ни, тем более, на тебя. Им стала известна фамилия Стаса — и все. Наверное, на глаза Шавкату попалось какое-то его удостоверение.
— Логично, — согласился Костя. — И что ты думаешь делать со всем этим?
— Просто хотел знать, — пожал я плечами. — Не люблю, когда что-то неясно.
Он немного помолчал, я тоже не хотел ничего говорить. Вдруг он сказал:
— Знаешь, Гриша. Я тут подумал немного. На самом деле вот этот двойник — это знаменитый алмаз «Кох-и-нур».
— Почему? — не понял я.
— Потому что обман. Красивый обман И все, кто находится рядом, страдают. А обман живет. Все умрут, а он останется.
— Это, наверное, слишком сложно для меня, — сказал я. — Я пойду. Выздоравливай.
— Ладно, — пообещал Костя.
— И не расстраивай больше маму. Она у тебя хорошая.
— Знаю, — сказал он. — А ты не обижай Юлю. Она тоже хорошая.
— Знаю, — согласился я.
Когда я вышел от Кости, Юля и Людмила Васильевна что-то горячо обсуждали.
Я подошел к ним.
— Можно идти — сказал я. — Все будет хорошо, Людмила Васильевна. У вас замечательный сын. Хотел бы я, чтобы у нас с Юлей был такой же.
— У вас все впереди, — мудро заметила Людмила Васильевна.
Рябинина предпочла скромно промолчать.
Мужчина, который помог нам в нашем споре с дежурной, подошел к нам и внушительно произнес:
— Григорий Иванович! Вас ждут.
Что-то в этом роде я и ожидал.
— Конечно, — сказал я. — Идти за вами?
— Да.
— Я с тобой, — сказала Юля.
Он покачал головой.
— Простите, Юлия Александровна. Мне было приказано привести только Григория Ивановича.
Ошеломленный, я спросил у Рябининой:
— Ты и вправду по отчеству Александровна?!
Она тоже раскрыла рот:
— Да.
Я повернулся к мужчине.
— Фантастика! — польстил я ему. — Даже я не знал ее отчества. Как вам это удается?
Он усмехнулся.
— Я же не спрашиваю, как вам удается узнавать кое-что быстрее нас, — сказал мне этот странный человек.
Иван Альбертович ждал меня в кабинете главного врача. Больше никого в помещении не было.
— У меня такое ощущение, — сказал я ему, — что у вас нет собственного кабинета. Вызвали бы меня повесткой к себе, что ли.
Я уже не боялся его страшных комнат. Я чувствовал себя настолько уверенным, что мог играть с огнем. А вдруг он сейчас потащит меня в казематы свои, а? Что будешь делать, Лапшин?
Нет, не боюсь.
— У нас везде кабинеты, — не смущаясь, заявил он мне, и я понял, что он тоже ничего не боится. — Поздравляю, Григорий Иванович.
— С чем?
— С раскрытием преступления, — развел он руками. — Можно сказать, что вы раскрыли нам глаза на этого Шавката. Им уже серьезно заинтересовались. Вы же понимаете, что палата Константина Сюткина прослушивалась.
— Да уж.
— Ну вот. — он посмотрел на меня и прямо, без выкрутасов, рубанул. — Где негативы?
Так же просто и бесхитростно я ответил:
— На Белорусском вокзале.
— Где?!
— В камере хранения, — добавил я. — Ячейка 318. Код Р-5147. Забирайте в любое время.
— А Лейкин? — не спускал он с меня своих внимательных холодный серых глаз.
— А что Лейкин? — удивился я. — Мы договаривались только про негативы.
— Не морочьте голову, Лапшин. Где Лейкин?
Я посмотрел на часы.
— В самолете, — ответил я.
Он опешил:
— Где?!
— В самолете, — повторил я. — Москва — Нью-Йорк. У него давно открытая виза, он подготовился. Купить билет для него проблемы не представляло. Он улетел в Америку, Иван Альбертович.
Никогда в жизни не видел ошеломленных роботов. Теперь вижу.
— Вы хотите сказать, — медленно произнес Иван Альбертович, — что пока вы ужинали в ресторане, а мы внимательно за вами наблюдали, он спокойно прошел регистрацию и улетел?
— А зачем он вам? — небрежно спросил я. — Негативы, можно сказать, у вас в руках. Зачем вам Лейкин? Хотите вручить
