— Ты не права.
— Мне тяжело спорить с тобой сейчас. Позвони и уходи.
— До свиданья.
— Надеюсь.
Она потеряла сознание. На белой тенниске стали проступать пятна крови. Позвонив в дверь и услышав шаги, я уехал. В темноте силуэт Олле казался двумя пятнами: белое лицо и ярко-красная тенниска. Такого «удачного» вечера у меня еще не было. —2-
Иногда бывают моменты, когда проклинаешь свое решение стать врачом. Сегодня был как раз такой день. Вернее такая ночь. Меня разбудил телефонный звонок. На часах четыре часа ночи. Господи, ну почему? Теодор сказал, что уже выслал за мной машину. Снова тяжелый случай. Почему это всегда ночью?
Подъезжая к клинике, я пытался себя успокоить. Так и должно быть. Теодор практикант и он не имеет права оперировать один.
Когда я увидел пациента, остатки сна с меня слетели моментально. Персонал у нас работает очень слаженно, и пациент, вернее пациентка уже была обработана и лежала на операционном столе. Пока меня одевали, Теодор рассказал, как она поступила в клинику. Ее нашли одну на ступенях. Скорее всего, ее привезли на машине, так как дежурный слышал удалявшийся звук двигателя. Она была очень бледной и вся в крови. После беглого осмотра оказалось, что ран очень много и они очень серьезные, судя по всему, до утра пациентка могла не дожить, поэтому он и вызвал меня.
В операционную мы вошли в 4 -20. Теодор перечислил показания датчиков. Данные были даже лучше, чем можно было предположить по виду тела. Он был прав. Один бы он не справился. Мы и вдвоем простояли над ней почти восемь часов. Операция была не просто сложной, она состояла из множества операций. Было такое ощущение, что над девушкой специально кто-то издевался. Были сломаны почти все кости. Ожоги, колотые, резаные раны, глубокие и поверхностные. Синяки и кровоподтеки я просто не считал. Так, наверное, выглядели люди, побывавшие в руках инквизиции в древние века. Убийца ее был очень трудолюбивым. Не поврежденным остались только сердце, позвоночник и, надеюсь, головной мозг. Она была должна уже давно умереть просто от боли. Было удивительным, что она почти не доставила тревог кардиологу и группе анестезии. Они несколько раз проверяли работу приборов, так как пульс и дыхание на протяжении всей операции оставалось стабильным. Немного хуже, чем бывает у совершенно здорового человека, но для нашей ситуации просто великолепным.
Она не умерла на операционном столе. Это уже было победой. Кардиолог с виноватым лицом повторил, что пульс без изменений. Можно подумать, что мы не ей делали операцию. Из операционной мы практически выползали. Слава богу, что такие операции случаются исключительно редко. Я сел рассматривать найденные при ней вещи. Ничего особенного. Обычная дамская сумочка: немного косметики, кошелек с деньгами и никаких документов. Алл подала мне конверт и кофе.
— Этот конверт был у нее в руках, когда ее нашли.
Не успев допить кофе, я так и заснул с конвертом в руках.
Разбудила меня Алл.
— Дежурный врач интересуется, сможете ли вы участвовать в дневном обходе.
Я отрицательно покачал головой. Тяжелых больных, не считая сегодняшней пациентки, у меня сейчас нет, остальных обойду вечером.
Да, кстати, что в письме? Письмо как письмо, почерк достаточно разборчив, хорошо хоть не придется напрягать зрение на это. Когда я начал читать, у меня волосы встали дыбом. Это было не письмо, а скорее история болезни, в которой указывались все травмы, устранением которых я занимался этой ночью. Я растолкал спящего Теодора. Он сначала не мог понять, что я от него хочу, а когда прочитал письмо, уставился на меня ошалевшим взглядом.
— Где ты это взял?
— Это было в руках девушки.
— Не знаю, кто это писал, но этот человек хорошо разбирается в медицине.
— И если это писал убийца, то он очень странный. Сначала доводит человека до смерти, а потом дает рекомендации по спасению его жизни.
— А может, это мы сходим с ума?
— Давай лучше сверим это письмо с записью операции.
На сверку ушло не так много времени, но результаты ее удивили нас еще больше. Все устраненные нами травмы были перечислены в письме. Кроме того, в письме указывалось еще на то, что у нашей пациентки еще вывих шейных позвонков и точечный прокол печени. К телефону мы кинулись почти одновременно.
— Срочный рентген печени на поиск точечного прокола и шейных позвонков на вывих сегодняшней пациентке. Результат сообщить мне.
Результатов мы ждали не садясь. Через несколько минут перезвонили из рентген группы и сообщили что, все, указанное нами, обнаружено. Кто бы ни был автором письма огромное ему спасибо. Вывих — это мелочи, а вот с печенью придется повозиться. С подобными ранами я сталкивался пару раз. Они не заметны и не болезненны и выявляются очень тяжело, но если ими не заниматься, то через два месяца обеспечен летальный исход.
Я позвонил в реанимацию и дал указания для интенсивной терапии печени. Состояние девушки было удовлетворительным. Наркоз еще не отошел. Пульс и дыхание в норме. Теодор вернул меня к письму.
— А ты до конца его дочитал?
Третья бессонная ночь плохо отражается на умственных процессах. Мы снова сели за письмо. Ничего особенного относительно пациентки там больше не было, кроме не обычной была рекомендация: не применять двое суток после операции обезболивания.
Мы удивленно посмотрели друг на друга, на письмо, снова друг на друга. Не применять обезболивания после таких операций?! С другой стороны во всем остальном автор письма оказался прав. Может он знает больше нас? Вызов главврача оторвал нас от этой проблемы. В дверях мы столкнулись с Лейслом. Похоже, будет разборка нашей операции. В кабинете был уже полный сбор — весь свет нашей клиники. Лейсл возглавлял это собрание. Мы сели как обычно на свои места. Теодор незаметно толкнул меня в бок и показал глазами на конверт, лежащий на столе у главврача. Он был очень похож на наш.
— Ну, вот все и собрались. Будем считать это оперативкой.
Я собрался встать для отчета, но Лейсл остановил меня.
— Можете не рассказывать. Мы уже посмотрели и прочитали описание операции. Ни вопросов, ни нареканий к ней нет. Операция выполнена на очень высоком уровне. Вопросы только к личности пациента. Документов при ней не было, следовательно, страховки тоже. На обычный в таких случаях запрос по отпечаткам пальцев и группе крови пришел гриф — секретно.
— Эта операция не будет оплачено?
— Она уже оплачена. Пациентка поступила в больницу с письмом и чеком, выписанным на сумму, равную годовому доходу клиники.
Молчание было очень выразительным. Давно клиника не получала такой материальной помощи.
— Есть правда несколько требований.
— Они не выполнимы?
— Выполнимы, но, по меньшей мере, странны. Во-первых, лечащим врачом должен быть доктор Тог, во-вторых, первые двое суток не применять обезболивания. И еще. Поступила оплата за лечение от отряда
Видимо, она имеет какое-то отношение к ним.
Да, что и говорить, пациентка оказалась очень тяжелой. Больше всего досталось дежурным. Два дня все оставалось без изменений, а потом начался кошмар.
Я зашел ее проверить. Дежурила Мари.
— Ну и как дела?
— Без изменений.
— Без обезболивания?
— Вы же сами сказали не давать.
Я прошел вдоль датчиков. Можно было их не проверять — Мари была прекрасной сестрой. Просто я пытался понять, с чем столкнулся. Отдавая сестрам это распоряжение — не делать обычного обезболивания, я был готов в любой момент отменить его, но этого не понадобилось. Невероятно. Особенно невероятно то, что все изложенное в письме подтвердилось. Кстати о письме.
— Сколько времени прошло после операции?
— 39 часов
— То есть, через час будет ровно двое суток, как она к нам поступила? Интересно чем она еще нас удивит?
— Вызови бригаду реанимации. На всякий случай.
Глупо, конечно, отдавать указания, руководствуясь каким то письмом, но никаких других зацепок у меня не было. Понимал я в этом случае не больше, чем любой посторонний.
— Я буду в своем кабинете.
Мне хотелось еще раз прочитать полученный по почте файл " медицинская карта бойца". Там была вся медицинская информация, которая только могла нас заинтересовать, но изложена она была несколько странно: ".. на боль и опасность — идеальная защитная реакция" — никогда ничего подобного не читал ни в одной медицинской карте. После обычного общепринятого перечня состояния шел еще дополнительный список: "Пластичность — 18, болевой пик — 117, психологический пик — не определятся в обычных пределах, выживаемость- 32. При воздействии на подсознание направленный эмоциональный импульс" — это мне вообще ни о чем не говорило. Естественно, ни имени, ни адреса, ни опознавательных номеров.
