Вдруг на экране мониторе высветилась строчка: "Прошло двое суток, удачи Вам, Тог". Нужно будет ругнуться на программистов: какого черта в моей машине кто-то лазит, как в своей.
Додумать я не успел, загорелся вызов. Когда я вбежал в палату, по девушке пробегала волна дрожи. Ее трясло все сильнее, все трубки и датчики моментально вылетели. Реанимационная бригада пыталась восстановить подключения, но это было сделать не так-то легко. Если до этого она лежала, не шевелясь, то теперь, похоже, решила выполнить двигательную норму на год вперед. Приблизиться к ней было невозможно. Не открывая глаз, она реагировала на любое прикосновение сильным ударом. Один из ребят, подошедший слишком близко, отлетел к противоположной стенке.
— Если мы не восстановим сейчас хотя бы подачу кислорода, то она отключится.
— Может, лучше подождем, пока отключится?
— Может отключиться навсегда.
— Тогда срочно санитаров.
Вшестером мы еле справились с ней, то есть прижали к столу. Было такое ощущение, что мы пытаемся удержать не хрупкую девушку, а брыкающийся паровоз, причем паровоз, двигающийся со скоростью километров 300 в час и использующий боевые приемы.
— Мари, ее нужно срочно привязать. Полный крепеж. Долго мы ее не удержим.
— Лучше даже двойной или тройной. Одинарный она порвет.
Только привязав ее, мы смогли восстановить все датчики и трубки. Показания приборов были плохими, но объяснимо плохими состояние тяжелобольного человека. Пульс и давление резко подает, болевые и нервные импульсы зашкаливает. Реаниматоры занялись своей работой, а мы, наконец, смогли отдышаться и рассмотреть друг друга. В отряде, если она оттуда, она явно работала не поваром. У одного санитара проступал на лице кровоподтек, но похоже, его больше волновала сейчас рука. Как потом выяснилось, это был перелом. Второй в награду получил пару вывихов. Я и бригада реаниматоров отделалась синяками и ссадинами. В единоборство вступать с ней мне расхотелось.
Ребята колдовали над ней достаточно долго, под действием инъекций девушка постепенно успокоилась, показания датчиков были очень плохими. Она еще не выбрала между жизнью и смертью.
— Тог, мы сделали все, что могли. Двойная блокада, но … Похоже, вас ждет веселое время, лекарства действуют на нее плохо. Все зависит только от ее желания жить, или от чуда.
Оглядев друг друга, они, как и мы недавно заулыбались. Синяки уже проступали, одежда висела клочьями. Какая уж тут стерильность и аккуратность.
— Да, и не развязывайте ее пока. Повторно на ринг мне выходить не хочется. —3-
Боль была многообразна и многогранна. Она переливалась и перетекала, играя на каждой грани немыслимыми оттенками. Она была настолько полна и закончена, что казалась почти совершенной. Лишь где-то в самом центре этого блеска билось маленькое пятнышко жизни, и именно это было ошибкой. Его там просто не должно было быть.
— Этого кристалла хватит на долгое время.
— Но им нельзя пользоваться, он с жизнью.
— Ты взял его, не проверив?
— А ты когда-нибудь видел жизнь в таком большом кристалле?
— Я думал, что такие сокровища бывают только в сказках.
Оба подростка любовались им с удивлением и ужасом, а кристалл спокойно лежал, и что с ним делать, было непонятно.
— А оно не уменьшается?
— Нет. Погибать оно не хочет, а выбраться из этого состояния не может.
— А если его самим извлечь?
— Мы не должны вмешиваться в жизнь.
— Но такой запас энергии встречается очень редко.
— Давай еще подождем. Того, что мы собрали сегодня, хватит на долго, а потом что-нибудь придумаем.
— Лучше расспросим старших. Они решат, что это для учебы.
Договорившись, ребята прибавили скорость. Уж очень хотелось домой. Охота, конечно, очень нужное, увлекательное и сложное дело, но отнимает уж больно много тепла. Сегодняшними трофеями они могли гордиться. Кристаллы были чистыми и достаточно большими. Как хорошо, что они придумали охотиться вместе. А ведь вначале их только Лейла поддерживала. Жаль, что ее сейчас нет.
Бабушка, перебирая их добычу, отметила два. Один бережно отложил, другой брезгливо отбросила. Но ребята не жаловались. Щурясь от тепла, они надеялись услышать что-нибудь новенькое. Им часто встречались необычные кристаллы. И если они приносили их, то в любом случае получали награду. Или за то, что они принесли. Или узнавали, почему это брать не надо.
Они не ошиблись. Бабушка держала в руках серебристосапфировый кристалл. Они нашли его уже в самом конце. Он был маленький, но такого необычного цвета и казался бездонным и безграничным, если смотреть в него долго.
— Это очень редкий кристалл. Бескорыстная любовь. Если встретите еще, берите не задумываясь.
— А этот, — она взяла темно-коричневый кристалл — лучше выбросить. Это подлость, испортит все, что угодно.
Подростки притихли. Бабушка еще ни к чему не относилась так брезгливо.
— Остальное все хорошее, как обычно.
Выполнить задуманное оказалось даже легче, чем они ожидали. Взрослые не только охотно делились известной им информацией. Польщенные тягой молодежи к знаниям, пустили их в хранилище. Однако никакой нужной для себя информации они не нашли. Видимо, их кристалл был очень редким. Едва они вышли из хранилища, как их встряхнуло и потащило к дому. Это было знакомо. Так обычно бабушка собирала непослушных детей. По опыту зная, что сопротивляться бесполезно, они старались по пути припомнить, в чем таком они провинились, судя по скорости, очень сильно.
Вид бабушки не предвещал ничего хорошего. Воспитание началось сразу, как только они влетели в дом. Их тут же плотно спеленало и жестко прикрепило к дому.
— Вы можете рассказывать другим все что угодно о своей тяге к знаниям. Я вас знаю слишком хорошо, чтобы в это поверить. Поэтому спрашиваю, что за дрянь вы притащили снизу. Советую говорить правду. Мне хватит одной Лейлы.
— Но мы были только на границе и вниз не спускались.
Бабушка подобрела и слегка ослабила путы, но отпускать их не собиралась.
— Хорошо, что за дрянь вы притащили с границы?
— Но это не дрянь. Это кристалл.
— Почему же вы не показали его вместе со всеми?
— Он необычный. Мы думали, ты рассердишься.
— Сильнее рассердить вы меня уже не сможете, так что показывайте.
Они достали кристалл, и бабушка замерла так же, как они, когда его первый раз увидели. Она молчала так долго, что ребята напугались и заговорили оба одновременно.
— Мы думали это просто боль
— Мы не знали, что там жизнь.
Бабушка оторвалась от кристалла и казалась очень задумчивой.
— Да, это боль, но чужая, и поэтому в нем иногда может остаться жизнь. Но я никогда не встречала такого крупного кристалла с жизнью. И что вы собирались с ним сделать?
— Мы хотели его вскрыть, но не знали как.
— Именно поэтому вы и заболели тягой к знаниям?
Путы мгновенно ослабли и исчезли. Ребята радостно закивали. Похоже, буря миновала.
— И давно он у вас?
— С прошлой охоты.
— Вскрыть его можно, только добавив к нему то, из чего он состоит.
— Нужен еще один кристалл боли?
— Нет. Нужна боль живая, а не кристаллическая.
— Но у нас нет живой боли …
И не договорив, все замерли. Колебания, сомнения и ответ, который все знают, но боятся произнести. Он пришел сразу с трех сторон.
— а что если… ребенок Лейлы.
Дальше фразы посыпались как из рога изобилия.
— Но жизнь не выдержит дополнительной боли.
— Кристалл взорвется, мы потеряем и энергию и ребенка.
— Но можем спасти и то, и другое, и даже пятнышко жизни.
— В любом случае не попробуешь — не узнаешь. — Подвела итог Бабушка.
Подростки заулыбались. Все — таки им очень повезло с бабушкой.
— Рано радуетесь. Всем питаться, отдыхать и греться. Завтра нужно будет найти то место, где вы нашли кристалл. Если вы все сделали правильно, и если человек, который создал этот кристалл, жив, мы попробуем.
Ребята понеслись по своим делам, а бабушка задумалась. Вправе ли они так поступать? Смогут ли они это сделать? И что из всего этого получится? Ребенок Лейлы был самым большим испытанием для семьи. Он появился не вовремя, не правильно и не полностью. Посвящены в его тайну были только трое. Было трое, теперь она осталась одна. И решать она будет одна. Будь, что будет. Завтра они попробуют.
Пока они шли к границе, бабушка вглядывалась в каждую мелочь. Она здесь не была так давно, что уже забыла, как здесь красиво. Из синей глубины тянуться переливающиеся нити, на конце каждой целая гроздь кристаллов. Они переливаются всеми цветами спектра под действием света, но их свет не рассеивается, он отражается от едва заметной почти прозрачной сферы жизни и различить цвет каждого кристалла невозможно. Другой конец нити теряется в глубине. Если попытаться проследить его взглядом, то появляется ощущение падения. Охота поэтому и считается трудной задачей, что нужно следить за изменением кристаллов. Когда один кристалл из грозди начинает расти за счет других, он становится все больше и больше, и вот уже сфера жизни находится не вокруг, а внутри его. Пятно жизни начинает уменьшаться, как бы вытекая из кристалла по нити. В тот момент, когда жизнь уже вытекла, а кристалл не начал уменьшаться, его и срезают, поэтому обычно охотой занимаются подростки. Только у них хватает реакции срезать кристалл до того, как он сжался снова.
