Как реплика это ничего, но какая беззастенчивая ложь – прибавить себе десять с лишним лет!
Ученицы школы Святой Хильды выглядели откровенно несчастными – еще бы, Джек был объектом всех их желаний и мечтаний, но с ним эта шикарная сексуальная женщина, по сравнению с которой они еще не вылезли из материнской утробы. И тут мистер Рэмзи усугубил ситуацию, попросив Джека и Клаудию что-нибудь сыграть (Джек писал ему, что они с Клаудией выступали вместе).
Клаудия уговорила Джека исполнить номер из «Кабаре» и спеть песню «Mein Herr». И сценка, и текст песенки не слишком подходят для школьниц, особенно для школьниц Святой Хильды, объяснил потом Клаудии Джек и еще сообразил, что все куда хуже – они спели песню из репертуара нацистского кабака перед девочками, которые играли в спектакле по дневнику Анны Франк! У него аж дыхание перехватило, когда он это понял. И еще одна неприятная деталь: они спели эту песню так, словно они оба – Салли Боулз, и Клаудия поняла, как сильно Джек хотел получить эту роль летом.
Прослушав фривольный номер, мистер Рэмзи запрыгал так, будто вместо пружинок ему вшили в ботинки ракетный двигатель. Девочки же кто был близок к обмороку, кто чуть не умер от зависти или неловкости. Клаудия сказала, что они покидают их, дабы не мешать репетировать «Анну Франк».
Но мистер Рэмзи не хотел так просто их отпускать. Он всенепременно желал узнать, что они думают про фестиваль.
– Вы видели Годара, как там, «Привет, Мария!», кажется? – спросил он. – Вы же знаете, папа римский осудил эту картину!
– Джек тоже осудил ее, даже не посмотрев, – сказала Клаудия, – он терпеть Годара не может.
Джек постарался изобразить на лице нечто приветливое, но вышел все равно Тосиро Мифуне. Девочки не знали, куда деваться.
Из толпы вытолкнули девочку, игравшую Анну. Клаудия сразу отметила, что грудей у девочки нет, и больше не могла думать ни о чем другом. Джек понял, что девочка смертельно их обоих боится, словно они – живое опровержение самого знаменитого наблюдения Анны Франк, которое, конечно, Клаудия знала наизусть (и произнесла, разумеется, без малейшего намека на сарказм).
– Какое чудо, что я не рассталась с моими идеалами, хотя они кажутся совершенно абсурдными, недостижимыми. И все же я не отказываюсь от них, потому что, несмотря ни на что, верю, что глубоко в сердце все люди добрые.
– Великолепно! – завопил от счастья мистер Рэмзи. – Исполнено чересчур серьезно для настоящей Анны, но великолепно!
– Нам пора, – из жалости ко всем сказала Клаудия.
Девочки так смотрели на Джека, словно Клаудия держала в руках его пенис прямо у них на глазах. Клаудия же смотрела на него и, наверное, думала, что по сравнению с этим путешествием в его школьное прошлое даже такая адская скучища, как годаровская «Привет, Мария!», сойдет за остросюжетный фильм.
Джеку даже захотелось сходить на эту картину, потому что католики подняли из-за нее дикий шум и устраивали марши протеста. Но Клаудия Годара тоже терпеть не могла, тем более этот фильм – евангельская история, перенесенная в наше время, девственница Мария работает продавщицей на бензоколонке, а ее дружок Иосиф таксистом.
Пребывая в таком вот растревоженном настроении – Клаудия дуется на Джека из-за того, что он притащил ее в свою старую школу, Джек клянет себя, что притащил сюда Клаудию (надо было или прийти одному, или послать ее одну), – они отправились смотреть часовню, как вдруг из-под земли возник Серый Призрак и жутко их напугал. Клаудия произвела на миссис Макквот такое неизгладимое впечатление, что та немедленно затащила их в часовню, провела по центральному проходу и только что не силой усадила на скамью в первом ряду (спасибо хоть не поставила на колени).
Клаудия была напрочь лишена религиозных чувств и потом сказала Джеку, что образы святых, «этих подобострастных рабынь» в витраже, «оскорбили» ее. Миссис Макквот взяла Джека и Клаудию за руки и тихим шепотом спросила, когда они намерены вступить в брак. Тот факт, что они еще не окончили университет, совершенно, казалось, не волновал Серого Призрака; до нее только что дошли слухи (в девчачьей школе они распространяются не хуже лесного пожара жарким летом), что Джек приехал в Торонто в компании американской кинозвезды. И привел ее в школу Святой Хильды, в часовню. Более того, Джек хочет там венчаться! Поэтому-то миссис Макквот и задала свой вопрос.
– Признаться, мы еще не строили никаких конкретных планов, – сказал Джек, не ведая, как иначе ему удовлетворить любопытство Серого Призрака.
– Я никогда не выйду замуж за Джека, – вступила Клаудия. – Я не намерена выходить замуж за мужчину, который не хочет иметь детей.
– О боже мой! – воскликнула миссис Макквот. – Почему… ты не хочешь иметь… детей, Джек?
– Вам все известно.
– Он говорит, это из-за отца.
– Значит, ты все еще… боишься, что станешь… таким же… как он? – спросил Серый Призрак.
– Это вполне вероятно, и вы об этом знаете, – сказал Джек.
– Чушь собачья! – воскликнула миссис Макквот. – Знаешь, что… я думаю? – обратилась она к Клаудии, потрепав ее по руке. – Я думаю… это просто предлог… чтобы не жениться ни на ком!
– Я именно такого мнения, – сказала Клаудия.
Джек почувствовал себя Иисусом в витраже над алтарем; куда бы он ни пошел в Торонто, везде находятся женщины, интригующие против него. Наверное, ему очень хотелось уйти, и собеседницы, видимо, это заметили – миссис Макквот уцепила его за запястье своей характерной хваткой.
– Ты же не уйдешь… не повидав мисс Вурц?.. – спросил Серый Призрак. – Она умрет от слез… если узнает, что ты… был здесь и… не зашел!
– Вот оно что.
– Знаешь что, Джек… пригласи Каролину в кино… – сказала миссис Макквот. – Она слишком… робкая, чтобы… идти самой.
Серый Призрак всегда служил воплощением Джековой совести. Позднее ему было стыдно, что он так ни разу и не сказал ей, как много она для него значит, какой она отличный учитель.
Миссис Макквот покинет этот мир
