— А сюда я бегал за мороженым! — сообщил Юра. Украдкой заглянув в витрину магазина, он мечтательно вздохнул: — Молочное за пятнадцать копеек.
— Ну давай купим тебе мороженого, если хочешь, — предложил Володя.
Юра отмахнулся:
— Оно не такое!
Володя был совершенно равнодушен к сладкому, даже к знаменитому советскому мороженому, поэтому лишь развёл руками:
— Как хочешь.
Наконец они дошли до Юриной улицы. Володя и раньше бывал здесь: первый раз в начале девяностых, когда искал Юру. Потом — сворачивал просто так, прогуляться. Будто на что-то надеялся.
Тихая узкая улочка будто застыла в прошлом: высоченные столетние клёны, дореволюционные трёхэтажные дома, трамвайные пути посередине выложенной булыжником дороги. Правда, пока Юра с Володей неспешно брели по пыльному, недавно отремонтированному тротуару, мимо не прогремело ни одного трамвая.
Юра остановился у двух торчащих из асфальта бетонных тумб. Задумался.
— Смотри, раньше тут была остановка. — Он оглянулся вокруг. — Вот обломки скамейки, а таблички с расписанием нет…
— Мне кажется, трамваи здесь не ходят. Причём уже давно. — Володя указал пальцем на бурые от ржавчины рельсы, частично ушедшие в землю.
— Ну и правильно! Как ужасно они гремели по утрам! Ты только представь — улица узкая, эхо от домов отражается… А ведь ходить-то они начинали с четырёх утра!
— Может, поэтому и отменили? Наверняка жильцы жаловались.
— О, на их месте я бы тоже жаловался. — Усмехнувшись, Юра пошёл дальше.
Шагая рядом, Володя рассматривал не улицу, а его лицо. Юра молча щурился и загадочно улыбался.
— Что такое? — негромко спросил Володя. — Вспомнил что-то смешное?
— Да здешний трамвай. — Юра кивнул. — В смысле, не маршрут, а именно трамвай, один конкретный. Когда я готовился к поступлению в консерваторию, занимался дома с репетитором, поэтому мне не надо было вставать рано. Но тогда же по утрам, я точно не помню, во сколько именно, здесь пускали дополнительный трамвай. Он был жутко старым, разваливался на ходу и грохотал отчаяннее остальных. И вот каждое утро я просыпался от его грохота и бежал проверять почту — вдруг найду там твоё письмо. — Будто смутившись, Юра потупил взгляд, но, не дав Володе вставить и слова, вскинул голову и воскликнул: — Вот мой дом, видишь? А во-о-он там, — протянул он, указывая пальцем вперед, — вход в мой двор.
Чтобы попасть туда, нужно было пройти через высокую тёмную арку. Юра не спеша направился к ней, но остановился и взглянул вверх — на табличку и номер дома «45». Вздохнул. И ступил в тень. Володя направился следом и, пройдя всего несколько метров, оказался будто бы в ином мире.
Весь двор был будто устлан белым покрывалом, Володя сперва даже опешил — неужели снег? Но почти сразу сообразил, что это опавшие цветки абрикосового дерева. Они были везде: лежали на земле, кружились в воздухе, поднимаемые ветром, шапками покрывали крыши низких сараев и припаркованных во дворе машин.
— Как красиво! — восхитился Володя, неожиданно вспомнив, что когда-то уже видел нечто похожее, только вместо цветов траву покрывали одуванчики.
— Надо же, абрикоса до сих пор жива! — Юра умиротворённо улыбнулся. — И цветёт, как в детстве…
— Абрикоса? Женского рода? — хохотнул Володя. — Так не говорят.
— Ну а в нашем дворе говорили!
Двор был наполнен звуками. Скрипели ржавые качели. Кидаясь друг в друга белыми лепестками, верещали дети. Компания подростков расселась на скамейках, слушая, как играет на гитаре какой-то парень. Внимание Володи привлекла девушка в чёрной футболке с надписью «Stigmata» — напомнила Машиного сына. Он удивился про себя: «Какая религиозная нынче молодёжь пошла».
Полноватый мужик сверлил что-то возле гаража, а неподалёку от него двое пенсионеров, переругиваясь, пытались завести мотор старого запорожца.
Озираясь вокруг, Юра прокомментировал:
— Надо же, и качели те же, ещё целые!
— Это с них ты свалился в детстве? — спросил Володя.
— Ага. — Юра повернулся к нему, вскинул бровь. — Ты помнишь? Я рассказывал?
Володя и сам удивился тому, что эта деталь всплыла в памяти.
— Да, — кивнул он. — Давным-давно ты рассказывал мне, как заработал свой шрам.
— А, точно. — Юра резко, будто инстинктивно, вскинул руку и коснулся подбородка. — Он до сих пор остался, кстати. Заметно?
— Если очень присмотреться, то да, — улыбнулся Володя.
Мужик, до этого что-то сверливший, отложил дрель, встал с низкой табуретки и, вытирая руки о грязные штаны, подошёл к ним.
— Эй, кого-то ищете? — неприветливо спросил, подозрительно присматриваясь.
— А? Нет. — Юра ему вежливо улыбнулся и принялся объяснять: — Я жил здесь в детстве. В конце восьмидесятых уехал и вот вернулся посмотреть, как всё изменилось.
Он говорил негромко и искренне, но мужик смотрел всё с тем же подозрением. Он внимательно оглядел его с ног до головы, прищурился. Володю насторожил этот взгляд.
— И как фамилия у тебя? Я тут много кого из жильцов знаю.
На вид мужику было лет пятьдесят, теоретически он мог помнить Юру или хотя бы его родителей.
— Конев. Мы жили вон там, — Юра указал пальцем в угол двора, — в девятнадцатой. Мой отец был хирургом, может, помните?
Мужик задумался на несколько секунд, почесал затылок.
— Не, не помню, — грубо бросил он. Ещё раз подозрительно посмотрел — в этот раз и на Володю. Пожал плечами и, не попрощавшись, потопал к своему гаражу.
Юра обескураженно взглянул Володе в глаза. Кивнул сам себе и, развернувшись к арке, позвал:
— Пойдём!
Володя опешил:
— Но ты же даже до своей квартиры не дошёл…
— А смысл? Она уже давно не моя, что мне тут делать?
По тону стало ясно, что его настроение ухудшилось. Без лишних слов Володя направился следом.
Выйдя на улицу, пересекли трамвайные рельсы. Юра повёл Володю в сквер напротив дома, первым прошёл через высокие чёрные ворота, направился по аллее к кованой скамейке, уселся. Устроившись рядом, Володя обеспокоенно заглянул ему в лицо.
— Что случилось?
Юрины губы дрогнули, но что за эмоция крылась в этом движении, Володя не понял. Наверное, злость.
— Не знаю, — словно в
