– вот что заставляет человека застрять в тупике, где его ждет медленная смерть. Страх – это зыбучий песок. Можно сколько угодно мечтать о спасении и дергаться на месте, но каждое движение заставляет тебя погружаться все глубже. Надо на миг замереть в неподвижности – только тогда найдешь выход из трясины.
Именно в этот момент я осознал: хуже всего – забыть о том, что заставляет тебя двигаться вперед. Мы попадаем в безумный круговорот череды сменяющих друг друга дней и прячем подальше свои желания и порывы, а с ними уходит и то, что мы на самом деле любим.
Уходит потихоньку: исчезает смелость, ее сменяет сожаление. Это старый проверенный яд, медленно убивающий в нас радость жизни.
Мы постепенно отказываемся от частиц личности, делающих нас настоящим человеком, плывем по воле течения, пока время не возьмет свое, выбросив нас на берег совершенно негодными.
Со мной такого не случится!
Я возожгу огонь, что дал Маграб. Стисну зубы, напрягу волю и верну утраченное. Пусть не сразу, шажок за шажком…
Я думал, и в груди медленно возгоралось пламя, которого мне так недоставало последнее время. Вновь появилась ясность ума; я ощутил прилив сил.
Направляясь к жилищу воробьев, я уже знал, что должен сделать.
Для похода на север необходимы припасы и средства, а значит – надо раздобыть денег; не истощать же казну воробьиной колонии? Деньги я должен оставить – чем же еще помочь воробьям?
Нужен план…
Что там говорил Каеша про короля торговцев?
44
Ставка на высокий квартал
Спал я в ту ночь мало – бредил возможностями иной жизни. Я ее жаждал. Мысли все крутились вокруг приезжего короля пустыни; я строил планы, как раздеть его до нитки. Но сначала требуется выяснить о нем все, что только возможно.
Наконец мучительная ночь прошла, и наступил День Пламени. Есть я не мог и маленькую Кайю с подносом выставил за дверь.
Потом встретился с воробьями, занявшими свои места в обычном утреннем кругу. Джагги и Ника, как всегда, стояли с обеих сторон от меня, откуда могли обращаться каждый к своей половине собравшихся.
Несколько воробьев заерзали, бросая друг на друга обеспокоенные взгляды. Ритуал стал привычным, и все же каждое утро приносило новые треволнения. Такова жизнь…
– Сегодня мы не слушаем на улицах, не щиплем и секреты не продаем, – бросил я и сделал паузу.
Воробьи снова обменялись взглядами, однако роптать не стали.
Джагги и Ника вопросительно склонили головы к плечу. Мои слова требовали пояснений.
– Сегодня все воробьи будут гулять вокруг Высокого квартала. Сменами. Записываем то, что видим и слышим, а затем несем записи Нике, Джагги или мне лично. Внимание обращаем на все. Встретили что-то необычное – записали. Джи?
– Джи! – хором ответили воробьи, и по комнате заметалось эхо.
– Вторая смена повторяет то же, что делала первая. Каждый воробей вылетает и подбирает в Высоком квартале что-нибудь ценное. – Я повернулся к Джагги и Нике: – Ночную смену поведет Каеша. Вам будет особое задание: надо вызнать все, что можно, об одном конкретном месте и конкретном человеке.
Парочка воззрилась на меня с недоуменным видом. Понятно: есть вопросы. Однако на общем собрании Ника и Джагги их не зададут, приберегут на потом.
Воробьи поднялись и встали у входа за длинным столом. Разобрали листки бумаги – украденной, купленной и найденной на улицах. Каждый получил по самодельному угольному карандашу, которым мы старались придать удобную для письма форму. Да, уголь пачкал пальцы, но грязные руки лишь добавляли колорита к образу уличного беспризорника.
Все разошлись, и Ника с Джагги зажали меня в угол на лестничной площадке.
– Что ты задумал? – спросил Джагги, положив мне руку на плечо, чтобы я не дай бог не сбежал.
Пришлось поведать им о рассказе Каеши.
– Хочешь ограбить короля пустыни?
Джагги на всякий случай поднялся на пару ступенек вверх, как будто пытаясь отмежеваться от моего плана.
– Ари, он прав, – заговорила Ника, придержав приятеля, чтобы тот не ушел еще дальше. – Мы и к стенам-то Высокого квартала нечасто подходим – откуда нам знать, чем они там дышат? Стоит нам туда сунуться, и нас сразу раскусят.
Я бросил на нее тяжелый взгляд:
– Не раскусят. Хочешь знать почему? Потому что люди предпочитают не видеть воробьев, Оскверненных и тому подобную нечисть… Богачи, желающие прослыть благочестивыми, бросят нам корку хлеба, или даже медный ранд, или вовсе железный бун, словно им это ничего не стоит. А в основном нас все-таки не замечают. Не признают, что мы существуем, что в их Империи водятся подобные существа. Мы для них – призраки, и не говори, что ты об этом первый раз слышишь.
Джагги и Ника нахмурились, и приятель сделал шаг вперед:
– О чем вообще сыр-бор? Ну, прослышал Каеша, что у кого-то имеется монета, и что? Стоит ли игра свеч?
Как же объяснить, что я затеял это дело для их же блага? Как сказать, что мне необходимы средства для путешествия на север, что я хочу жить той жизнью, о которой мечтал, и собираюсь надолго обеспечить их будущее перед уходом? Как признаться в намерении уйти не прощаясь? Я не мог раскрыть им свои планы.
Для всех нас было важно, чтобы мое решение до последнего оставалось в тайне.
– Денег у него столько, что мы сможем навсегда изменить нашу жизнь. Купец такого пошиба повезет с собой не чипы и не ранды. Он приедет с сундуком серебра и золота.
Ребята разинули рты. Подсчитывают, сколько уместится в таком сундуке, – тут и думать нечего.
– Если сделаем все как положено и обнаружим купеческую казну, воробьям никогда в жизни не придется больше работать. Тебе, Ника, мы сможем купить должность в суде или в министерстве. И тебе тоже, Джагги. Воробьев распределим по храмам. Мы вступим в большую игру, которой нынешняя мелочовка в подметки не годится… – Сердце заколотилось, и все же я продолжал скармливать ребятам заведомую ложь: – А впрочем, воробьям необязательно будет вообще чем-то забивать голову.
Хотя бы это было правдой.
– Знаю, что затея опасная, и все же…
Джагги мигом вклинился в наступившую паузу:
– Если что-то пойдет наперекосяк, мы заплатим высокую цену, и речь не о деньгах, Ари. Знаешь, как наказывают воришек в Высоком квартале? А как с ними поступают купцы из пустыни?
Разумеется, мне все это было известно, однако Джагги воспользовался возможностью напомнить.
– Ворам отрубают руку, Ари. Руку! – Он помахал пятерней в воздухе. – Не знаю, как тебе, только мне моя верная правая рука
