Овод обернулся.
— Тогда ты пересмотришь свои планы?
— Я этого не говорила.
— Ирина, — вмешалась Хоури. — Пожалуйста, подумай. По крайней мере, дай нам здесь шанс.
— У вас появится этот шанс, — ответила Триумвир. — Прежде чем использовать орудия, я уведу их за пределы системы. Даже если Подавляющие смогут ответить, «Ностальгия» окажется единственной целью.
— Это займет какое-то время, не так ли? — спросила Инквизитор.
— Месяц, не больше. Конечно, я не ожидаю, что вы успеете за это время эвакуировать всю планету. Но если будете придерживаться графика — или, возможно, немного его ускорить — я могу подумать и о том, чтобы отложить использование орудий на подольше. Благоразумно, правда? Видите, я иногда бываю гибкой.
— Ты требуешь от нас слишком многого, — сказала Ана. — На поверхности мы можем хоть из кожи вон вылезти, но перевозить больше двух тысяч человек за один раз с низкой орбиты на «Ностальгию» просто невозможно. Это ситуация бутылочного горлышка, Илиа.
Казалось, она не заметила, что назвала ее настоящим именем.
— Если очень захотеть, можно не лезть в бутылку, — возразила Вольева. — Я предоставила тебе хороший стимул, не так ли?
— Например, Овода — верно? — парировала Хоури.
Упомянутый Овод обернулся и посмотрел на нее.
— Что там насчет Овода?
— Ей не нравится, что ты встал между нами, — ответила ему Ана.
Триумвир еще раз иронически хмыкнула.
— Нет. Это правда, — сказала Хоури. — Не так ли, Илиа? У нас с тобой были превосходные рабочие отношения, пока он не появился. Видимо, ты никогда не сможешь простить меня — или его — за развал нашей прекрасной маленькой команды.
— Не мели чушь, — произнесла Вольева.
— Я не мелю чушь, а только…
Но Триумвир быстро прошла мимо нее.
— Куда ты? — спросила Хоури.
Она остановилась, только чтобы ответить:
— А ты как думаешь, Ана? Обратно, на свой корабль. У меня много работы.
— С какой это радости он «твой»? Я думала, он «наш»!
Но Илиа решила, что разговор окончен. Некоторое время Овод прислушивался к ее шагам, стихающим в глубине здания.
— Это правда? — спросил он. — Ты действительно думаешь, что Ирина обиделась… из-за меня?
Но Ана ничего не ответила. После долгой паузы Овод повернулся к городу. Он оперся о перила и наклонился вперед, глядя на толпу и выстраивая сокрушительную речь, которую должен был произнести. Вольева права: от этого зависело многое.
Хоури осторожно взяла его за руку.
В воздухе висел крепкий неприятный запах психогенного газа. Овод почувствовал, как ядовитые пары пробираются в мозг, порождая тревогу.
Глава 28
Скейд шла по кораблю. Теперь на «Ночной тени» все казалось неправильным. Давление на остатки позвоночника почти прекратилось, форма глазных яблок стала почти нормальной, но это было единственным утешением. Все живое на корабле оказалось в зоне действия поля, в пузыре искусственно измененного квантового вакуума. Каждая частица в этом поле лишалась девяти десятых своей инерционной массы.
Звездолет двигался в сторону Ресургема на десяти «g».
Доспехи избавляли Скейд от большинства психических эффектов, вызываемых воздействием поля, но она старалась двигаться как можно меньше. Сама по себе ходьба больше не требовала усилий: механизм испытывал нагрузку в одно «g» — десятую часть от реальной. Такой режим работы нельзя было назвать экстремальным, и Скейд больше не казалось, что она вот-вот упадет и разнесет себе череп. Но легче ей от этого не стало. Когда Объединившаяся хотела пошевелить рукой или ногой, движение напоминало судорогу. Перемещая тяжелые предметы, она не ощущала ни усилия, ни сопротивления, словно все оборудование на борту корабля заменили искусно сделанными муляжами из папье-маше. Даже менять направление взгляда приходилось с осторожностью. Глазные яблоки, не обремененные гравитацией, стали слишком подвижными и то и дело «промахивались», как и при попытке исправить «промах». Скейд знала: глазные мускулы, привыкли приводить в движение ткани с определенной инерционной массой и сейчас были сбиты с толку. Но знания и понимание сути явления не помогали с ним справиться и не делали ощущения приятными. Наконец она временно отключила свой Area Postrena, так как внутренне ухо было дезориентировано изменившимся инерционным полем.
Войдя в каюту Фелки, Скейд обнаружила, что с их прошлой встречи та даже не сменила позу и по-прежнему сидит, скрестив ноги, на том же месте, хотя приказала полу стать мягким. Ее пижама измялась и выглядела несвежей, кожа приобрела нездоровый цвет, волосы засалились, спутались и напоминали полуразрушенное гнездо. Кое-где Скейд заметила розовые проплешины — Фелка выдергивала у себя клочья волос. Она казалась бесконечно спокойной, одна рука покоилась на колене, подбородок чуть приподнят, глаза закрыты. Между верхней губой и ноздрей слабо поблескивало пятнышко слизи.
Скейд проверила неврологическую связь между Фелкой и кораблем, но, к своему удивлению, каких-либо серьезных изменений не обнаружила. Может быть, Фелка снова путешествовала по кибернетическому пространству «Ночной Тени»? Во время последних двух визитов Скейд именно это и происходило. После этого, исследуя системы, она обнаружила головоломные сооружения, созданные Фелкой. Они явно были призваны заменить собой Стену. Но нет, сейчас отрешенность вызвана иную причину. Покинув реальность, Фелке пришлось сделать следующий логический шаг — вернуться к тому месту, откуда все началось.
Она ушла в себя.
Скейд присела, чтобы оказаться на одном уровне с Фелкой, затем протянула руку и коснулась ее переносицы. Она ожидала реакции на прикосновение холодного металла, но с тем же успехом могла трогать восковую фигуру.
«Фелка… ты меня слышишь? Я чувствую, твое сознание где-то здесь, внутри. Это Скейд. У меня есть кое-какая информация, тебе надо это знать».
Скейд подождала. Никакого ответа.
«Дело касается Клавейна. Я сделала все, что могла, чтобы заставить его вернуться, убеждала его, но он не отреагировал ни на одну из моих попыток. Последняя, по-моему, должна была подействовать безотказно. Можно, я тебе расскажу?»
Фелка дышала тихо и ровно.
«Я использовала тебя. Я пообещала ему вернуть тебя, если он повернет. Вернуть тебя живой. Это показалось мне честным предложением. Но его оно не заинтересовало. Он даже не ответил на мое предложение. Понимаешь, Фелка? Ты не настолько важна для Клавейна, как его священная миссия».
Скейд встала и прошлась вокруг Фелки, застывшей, как в медитации.
«Знаешь, я надеялась, что ты хоть немного ему дорога. Так было бы лучше всего — для меня, для тебя, для него. Но Клавейн ответил молчанием. Он показал, что для него важнее. Не ты. Прошло столько лет, столько веков, и ты значишь для него меньше, чем кучка тупых железок. Признаться, я удивлена».
Однако Фелка по-прежнему ничего не сказала. Скейд захотелось нырнуть в ее мозг и найти укромный закоулок, куда она спряталась. Если бы Фелка была нормальной Объединившейся, это не составило бы труда. Но ее сознание было слишком неординарно. Скейд могла лишь скользить по его поверхности и очень редко заглядывать чуть глубже. Большее было не под силу даже ей.
Скейд вздохнула. Она не хотела мучить Фелку. Она всего лишь надеялась, что выведет ее из транса, настроив против Клавейна.
Не удалось.
Скейд встала за спиной у Фелки, приложила к ее затылку медицинский прибор. Потом закрыла глаза и направила в него поток команд. Результат последовал немедленно. Фелка сложилась пополам и упала, из приоткрытого рта вытекла струйка слюны.
Скейд осторожно подняла безвольное тело и вынесла его из каюты.
Серебряное солнце сверкало, как начищенная монета. Его свет прорезал серые клубы морского тумана. У Скейд снова было тело из плоти и крови. Она снова стояла на плоском камне, и ледяной ветер, пронизывавший ее до костей, пах равной смесью озона, морской соли и гниющих водорослей. Чуть поодаль темнели миллиарды валунов — они то появлялись, то исчезали, когда очередная волна накатывала на них с исступленно-страстным вздохом.
То же самое место. Скейд не могла отделаться от мысли, что Волк перестает быть предсказуемым.
Она всматривалась в туман. Не более чем в дюжине шагов от нее находилось еще одно существо. Не Галиана и не Волк — маленький ребенок, который сидел примерно на таком же плоском камне. Очень осторожно Скейд начала перешагивать с валуна на валун, прыгая через лужи и острые каменные гребешки. Это было волнующе и весело — снова стать полностью человеком. Еще более хрупкой, чем она была до того, как Клавейн ранил ее, осознающей, что под кожей находятся только мягкие мышцы и ломкие кости. Хорошо быть неуязвимой. Но как хорошо ощущать, как Вселенная химически реагирует с тобой, входит в каждую пору твоей кожи! Чувствовать ветер каждым волоском на руке, чувствовать босыми ногами каждый бугорок, каждую трещину на поверхности побитых морем камней.
