265. И прывязали Олёшеньку ко стременам.
Как едва-едва Олёша на коне сидит,
А идёт-ли нунь конь ступью бродовою.
Выходил ну Владимер на высок балхон,
А смотрел он, глядел ф трупку подзорную,
270. Увидал-ли Олёшу на чистом поле:
Уш как едёт Олёшенька не по-старому,
Не по-старому едёт, было не по-прэжнему,
А едва-едва Олёша на коне сидит,
А идёт нунь коницёк ступью бродовою.
275. Подъежжаёт к полатам кнеженецкиим,
Ко тому-ли Олёша да ко красну крыльцу.
Выходил ну Владимер на красно крыльцо:
«Уш ты ой еси, Олёшенька Поповиц млад!
Уш как цсо же ты едёш не по-старому,
280. Не по-старому едёш да не по-прежнему;
А идёт-ли ну коницёк ступью бродовою?» —
«Уш ты батюшко Владимер стольнекиефской!
Уш я выехал Олёша на чисто полё,
Увидал я калик да на чистом поле,
285. Зазычял-закрычял я громким голосом:
“Уш вы ой еси, калики да перехожыя!»
И нацёвали вы во городи во Киёве
А у ласкова князя у Владимера;
Вы украли братынецку серебрену,
290. Ис которой братыни княсь с приезду пьёт!”
Подождали они да блиско-поблиску,
А схватали миня, Олёшу, со добра коня,
И Олёшеньки штанишка приоптыкали,
И нахлопали жопёнко, сколько надобно,
295. Посадили миня, Олёшу, на добра коня,
Привязали Олёшеньку ко стременам;
Я едва-едва Олёша на коне сижу,
А идёт но-ли конь ступью бродовою..»
Как кому-ли была служопка надмечона,
300. А Добрыни была служба-та явлёна:
«Поежжай-ко-се, Добрынюшка Мекитиц млад;
Уш ты знаёш-ле, Добрынюшка, как съе́хацсэ,
Уш ты знаёш-ле, Добрыня, поздоровацсэ!»
А пошол нунь Добрыня да ф конюшын двор,
305. Ишша брал он сибе да коницка добраго,
А седлал-ли, уздал да коня добраго,
А потстегивал двенаццать тугих потпругоф,
А тринаццату тенул церес хребётну кость, —
А не для-ради басы, да ради крепости:
310. Не оставил бы доброй конь ф чистом поле.
А-й не видели поездочки богатырскоё;
Только видели: ф чистом поле курёва стоит,
Курёва-ле стоит, да дым столбом валит,
Из ушей, из ноздрей да пламя огняно.
315. Уш как выехал на шоломя окатисто,
А гледел ну смотрел ф трубочку подзорную
А на фсе на четыре дальния стороны,
А увидел калик да на чистом поле;
А объехал ну дорошками посторонныма,
320. Ишша едёт каликам им настрету веть;
Не доехал до калик, да он с коня сошол,
А с коня-ли сошол — да ниско кланялса:
«Уш вы здрастуйте, удалы добры молоццы,
Уш как фсе-ли калики перехожыя!
325. Нацёвали вы во городе во Киёве
А у ласкова князя да у Владимера;
И не попалась ли братынецька сиребрена,
Ис которой братыни княсь с приезду пьёт?»
Уш как тут-ли калики не ослышались:
330. Во сыру землю копьица испотыкали,
А на копьица суноцьки повешали;
Ишша нацели по суноцькам похаживать,
Ишша нацели сунки перебрасывать.
А доходят они суноцьки до Михайлушко(во)й,
335. Рошшили его суноцьку, Михайлушка,
И вынели братынецку сиребрену
И о́ддали Добрынюшки Микитицу.
И стали казнить да фсё Михайлушка:
А копали во сыру землю по поясу,
340. А речист-де язык тенули теменём,
И оци-ти ясны — да фсё косицами,
Ретиво-ли сердецюшко — промежду́ плеча́;
И оставили казнёного на чистом поле.
А пошли ну калики да ф путь-дорожецку;
345. Огленулисе калики ну в обратный путь:
А идёт ну Михайлушко здоровёхонёк,
И некако́ его местицко не врежоноё!..
А казнили калики да во фторой након:
А копали во сыру землю по поясу,
350. А речист-де езык тенули теменём,
Ишша очи-ти ясны — да фсё косицами,
Ретиво-ли сердецюшко — промежду плеча;
А оставили казнёного на чистом поле.
А пошли ну калики да ф путь-дорожечку;
355. Воротилисе калики да фсё в обратной путь:
А идёт тут Михайлушко фсё по-старому —
Некако́ его местицько не врежоноё!..
А подо́ждали калики да блиско-поблиску,
А казнили калики да во третей након:
360. Копали во сыру землю по поясу,
А речист-де язык тянули теменём,
Ишша очи-ти ясны — да фсё косицами,
Ретиво́-ли сердецюшко — промежду плеча;
А оставили казнёного во чистом поле.
365. И пошли ну калики в Еруса́лим-грат<д>,
Воротилисе калики да как в обратной путь:
А идёт как Михайлушко фсё по-старому —
Некако́ его место не врежоноё!..
А подо́ждали калики да блиско-поблиску,
370. Ишша тут-ли калики да испугалисе,
А стали у Михайлушка фсё выспрашивать
И стали у Михайловица выведывать:
«Уш ты ой еси, Михайлушко сын Михайловиц!
Уш как тибе попаласе братынецка?..»
375. Говорыл тут Михайлушко сын Михайловиц:
«Я не знаю, как попаласе братынецка;
Нацёвали мы во городе во Киёве
А у ла́скова князя у Владимера:
Ой как случилосе ноченьки во первом часу,
380. Соходила тут кнегинушка Опраксия
А со той ну со печки со муравленой
А на ту же на кроваточку на кисовую,
А на маленьки подушецьки цижолыя,
А пот то-ли одеялышко соболиноё
385. Не простого соболя было заморскаго,
А накинула на миня руцьку правую,
А накинула на миня да ношку правую,
Прижала она миня да к ретиву серцу:
“Уш ты ой еси, Михайлушко, сын Михайловиц!
390. Ты влюбись в миня кнегину во Опраксию,
А останьсе от калик да перехожыих,
А наймись ко Владимеру во служеньицо:
Ишша станём мы с тобой да заедино жыть,
Заедино станём жыть, станём любофь творыть,
395. Золота тибе казна будёт не закрытая!..”
Не согласилса с кнегинушкой Опраксией,
Осердиласе кнегинушка Опраксия,
А ушла она на печку да на муравлену.
А случилосе ночи да во фтором часу,
400. Соходила тут кнегинушка Опраксея
А со той же со печки да со муравленой
А на ту-ли на кроватоцку кисовую,
А на те же на
