дикого епрёнышка,
275. Отвезал-то Олёшенька дикого епрёнышка.
Ишше зацел тут епрёнышок поскакивать,
Ишше зацел тут епрёнышок подерьгивать, —
А урвалса у Олёшеньки дикой-от епрёнышок:
Убежал-то веть он да во чисто полё.
280. А скакал-то Мекитушка на добра коня,
А поехал-то Мекитушка по городу,
По тому-де по славному ли да по Киёву;
Приежжаёт-то Мекитушка на шырокой двор
Ишше к той-де Настасьи да Лиходеёвны.
285. А стрецяла-то Настасья да Лиходеёвна
А того де-се Мекитушка да Егнатьевица.
Заводилсэ у Владимера-ли да почесьен пир
А про многих кнезей да руських бояроф,
А про сильниех и могуцих богатырей,
290. А про тех палениць да преудалыих;
А зовут-то Мекитушку на поцесьён пир.
Говорыла-то ему да молода жона,
А по имени и Настасья да Лиходеёвна;
Говорыт она ему да фсё-ли да наказыват,
295. А наказыват ему да наговарыват:
«А поедём-ко, Мекитушка, на почесьён пир, —
Нарежай-ко-се во платьицо да во цветноё!
А приедёш ты, Мекитушка, на почесьён пир,
Ишше станут садить тибя в место большоё —
300. А садись-ко-се во местицько во большоё,
Ишше еш-ко-се хлеба да соли досыта,
Ишше пей зелена вина, пива допьена!»
А средилисе Мекитушка на почесьён пир,
А пошли-то они да на шырокой двор,
305. А садилисе Мекитушка на добрых коней,
А поехали и по городу-ли да по Киёву.
Приежжают-то ко князю да ко Владимеру,
Приежжают они да на шырокой двор,
Соходили-то они со добра коня,
310. А заходили-то они да во светлу грыню.
А садили-то Мекитушку в место большоё,
А садилсэ-то Мекитушка в место большоё.
Ишше стали они пить да фсё-ли да веть кушати,
Ишше белы-ти лебёдушки стали рушати.
315. Ише попили и поели да тут покушали,
А Владимер-княсь по грынюшки-ли да похажывал,
Он с ношки и на ножечку переступывал,
Он скобоцька о скобоцьку пошшалкивал,
А он белыма руками да прирозмахивал,
320. Он злачныма-ти персьнями да принатряхивал,
Да русыма-ти кудрями да принатряхивал,
А из ус<т> таки реци да выговаривал:
«А прости-ко-се, Мекитушка, во первой вины:
А не сам веть здумал — да фсё-ли да цюжым умом,
325. И надумалсэ Лиця да сын Лазурьевиць:
“Ишше ес<т>ь-то у его да молода жона,
А по имени и Настасья да Лиходеёвна
(И за миня-се за князя да во замужество!), —
Мы пошлём-ко-се Мекитушку на Буян-остроф,
330. А убьёт-то его дикой епрёнышок,
А останицьсе Настасья да Лиходеёвна!”»
И присудили тут Личю да фсе-ли да Лазурьевичя
И рострелеть-то его да на воротечках —
334. А того же Личю фсё сына Лазурьевичя.
293. Данило Егнатьевич и его сын Михайло
Да во славном во городе во Киеве
А у ласкова князя да у Владимера
Заводилось пированьицо, почесьён пир,
А про многих кнезей да руських бояроф,
5. А про сильцих могуцих богатырей,
А про тех палениць да преудалыих.
Ишше фсе-ле на пиру да пьяны-весёлы;
Ишше попили и поели да фсё покушали,
Ишше белы-ти лебёдушки порушали;
10. Ишше фсе-ле на пиру да приросхвастались:
А наезницёк хвастат да добрым коницьком,
А веть сильней-от хвастат да своей силушкой,
А богатой-от хвастат да золотой казной.
А веть умной-от хвастат да своей матушкой,
15. А безумной-от хвастает родной сестрой.
А веть глуп-от хвастает молодой жоной.
А Владимер-княсь по грынюшки-ли похажывал,
Он с ножецьки и на ножечку переступывал,
Он белыма руками да прирозмахивал,
20. Он злачны́ма-ти перснями да принашшалкивал,
А русыма-ти кудрями да принатряхивал,
А из ус<т> таки реци да выговарывал:
«Ешше фсе-ли на пиру да напивалисе,
Ешше фсе-ли на цесном да наедалисе,
25. Ешше фсе-ли на пиру да пьяны-весёлы, —
А един-де у нас да фсё-ли не пьёт, не ест,
А не пьёт-де, не ест да он не кушаёт,
Он белой-то лебёдушки не рушаёт
И на миня-ли на царя да лихо думаёт
30. И на царицю-ли Опраксию гнев дёржыт?»
И говорыл-то Данило да сын Егнатьевиць,
Говорыл-то Данило да таково слово:
«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефской!
И на тибя-ли на царя лиха не думаю,
35. И на царицю-де Епраксию не гневаюсь!..»
Говорыл-то Владимер да таково слово:
«Уш ты ой еси, Данило да сын Егнатьевиць!
Али младой нат тобой да надсмехаицьсэ?
Али старой нат тобой ноньце ругаицьсэ?»
40. И говорыл-то Данило да таково слово:
«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефской!
Ишше младой надо мной не надсмехаецсэ,
Ишше старой надо мной да не ругаицьсе;
А благослови-ко-се, Владимер, да слово молвити,
45. И слово молвити, Владимер, да рець говорити, —
Ишше за слово миня скоро не казнити,
И не сылать миня во сылоцьки во дальния,
И не ковать миня в оковоцьки-ли да жалезныя;
Благослови-ко-се, Владимер, да слово молвити,
50. И слово молвити, и Владимер, да рець говорити!» —
«Говоры-ко-се, Данило, да що те надобно!» —
И говорыл-то Данило да таково слово:
«Благослови-ко, Владимер, да мне подстригчисе
А во те же во старицишша, во манашишша,
55. А во ту же во рызу да во спасёную,
А во ту же де во келейку во отдельнюю!..»
И говорыл Владимер да таково слово:
«Уш ты ой еси, Данило да сын Егнатьевич!
Ишше хто же у мня будёт да дума крепкая,
60. Ишше хто же у мня будёт да слово тайноё,
Слово тайноё у мня, — стена городовая?..»[256]
А пошла-де тут славушка по фсей земли,
А по фсей-де земли да по фсей воцины;
А дошла-де тут славушка до царишша да Великанишша.
65. Подымалса тут царишшо да Великанишшо
А со многою силушкой, цисла-сметы нет,
Становилса на луга на кнеженецкия.
А
