подушецьку цижолыя
А пот то-ли одеялышко соболиноё,
405. Не простого соболя было — заморскаго,
А накинула на миня руцьку правую,
А накинула на миня да ношку правую,
Прижала она миня да к ретиву серцу:
“Уш ты ой еси, Михайлушко сын Михайловиц!
410. Ты влюбись в миня в кнегинушку Опраксию,
Останьсе от калик да перехожиих,
А наймись ко Владимеру во служеньицо:
Уш как станём мы с тобой да заедино жыть,
Заедино станём жыть, станём любофь творыть,
415. Золота тибе казна будёт не закрытая!..”
Говорыл я кнегинушки Опраксеи:
“Ты поди-ко проць, кнегинушка Опраксея,
У нас кладёна заповедь великая,
А велика заповедь цяжолая:
420. Ишша хто из нас, браццы, да заворуицсэ,
Ишша хто из нас, браццы, да заплутуицсэ,
Ишша хто из нас, браццы, за блудом пойдёт, —
Нам судить таковаго щобы своим судом,
Не ходить не к царям да не к царевицам,
425. Не ходить не к королям, не к королевицам:
Нам копать во сыру землю по поясу,
А речист-де язык да тянуть теменём,
Ишша оци-ти ясны — да фсё косицами,
Ретиво сердецюшко — промежду плеча́, —
430. И оставить казненого на чистом поле!..”
Осердиласе кнегинушка Опраксея,
А ушла она на пецку на муравлену;
А случилосе ночи да во третьём часу,
Как заспал я Михайлушко крепким сном,
435. И положыла, должно быть, она по насердки».
И падали калики да перехожыя
А тому же Михайлушку Михайловичу,
И падали ему да во резвы ноги:
«А прости нас, Михайлушко, во-ф первой вины,
440. А прости нас, Михайлушко, во фторой вины,
А прости нас, Михайлушко, во третьей вины!»
А пошли тут калики да во чисто поле.
А прышли они калики в Ерусалим-град;
Уш как Осподу Богу они помолилисе,
445. На плакуне-травы они окаталисе,
Во Ёрдане в реке да окупалисе:
447. Ишша тут-ли калики фсе представились.
Попова Надежда
Надежда Попова — крестьянка с. Долгой Щели, лет под 50—60. Она пропела мне одну короткую старину: «Женитьба молодца». Когда я записывал, она была больна, и поэтому с ней было трудно столковаться; одну часть она поёт, другую рассказывает, а если заставлять пропеть эту рассказанную часть, то она иногда забывает об этом и поет дальше. Эта старина или — испорченный вариант старины о Дунае («Женитьба князя Владимира»), или — скомканный вариант новой старины. Кроме этой старины, она рассказывала еще какую-то скомканную старину, но так как петь ее она не могла, то я ее не записал.
291. Женитьба молодца
Да во стольнём во городе во Киеве
У ласкова князя да у Владимера
Заводилось пированьицо-почесьён стол,
Да про многих тут купцей да многих бояроф.
5. Они фси на пиру да приросхвастались:
А бугатой-от хвастат да златом-серебром,
Ишша сильнёй-от хвастат да своей силой,
Ишша глупой-от хвастат да как родной сестрой,
А мудрой-от хвастат да как добрым конём.
10. Ишша един-от молодець не пьёт, не ест,
Он не пьёт, не ест — да он не кушаёт,
Белой-то лебёдушки не кушаёт.
Един молодець по грыдёнки похажыват,
Золотыма-ти кудрями да он натряхиват,
15. Он злаченыма перснями да он набрякиват:
«Я у вас прошу да я веть вам скажу,
Уш знаете ле мне такой опружници,
А опружници мне-ка обрушници:
Да уш черны-ти брови — да как у соболя,
20. Ишша черны-ти глазики — как у сокола
И походоцька была у ей — павиная,
Тиха рець у ей была — да лебединая?»[252]
Ишша девушка ум(ыв)аласе, утёрласе,
А в дорогоё цветно платьицо уредиласе,
25. Пошла в Божью церкофь она красна девушка Богу молитися.
Уш ты крестьяна: «Да где ты сыскал ей?» —
«Я пошол-то да на цюжу сторону,
На цюжую стороночку незнакомую:
Господи мне-ка навёл веть ей,
30. А навёл-то мне да красну девушку!..»
Вишняков Афанасий Васильевич
Афанасий Васильевич Вишняков — крестьянин с. Долгой Щели, 38 лет. Он вдов уже два года, имеет троих детей: двух дочерей и сына. Пропел он мне две старины: 1) «Мекитушка (Данило) Егнатьевич» и 2) «Данило Егнатьевич и его сын Михайло». Первую он выучил от долгощельского крестьянина Микифора Шингарёва, а вторую также от долгощельского крестьянина Михаила Левонтьева. Кроме того, Вишняков слыхал про женитьбу князя Владимира (Дуная) от Федора Шингарёва (этого я не записывал у него). Во время пения своих старин он часто делал перерыв в середине стиха (такие перерывы у меня отмечены вертикальной чертой в месте перерыва) после короткого слова или первой части длинного слова. Приступая к пению второй части стиха, он повторял эти короткие слова и оторванные первые части слов, при пении коих в первый раз он присоединял к ним иногда j (й); напр., в стихе 115-м первой старины он пропел сначала: «А седлал-то, уздал да кой», а потом: «коня доброго». Но когда я заставил его пропеть начало первой старины в фонограф, то он не употребил этого перерыва (такой перерыв можно видеть также у сказителя из д. Дорогой горы на Мезени Василия Тяросова). Он часто употребляет частицы: ли, се, ко, ко-се, и (особенно перед собственными именами).
292. Мекитушка (Данило) Егнатьевич
(См. напев № 43)
Во славном во городе во Киеве
А у ласкова князя да у Владимера
Заводилось пированьицо-ли да почесьён пир
А про многих кнезей да руських бояроф,
5. А про сильних могуцих богатырей,
А про тех палениц да приудалыих.
А ешше фсе-ле на пиру да собиралисе,
Ешше фсе на цесной да соежжалисе,
Ешше фсе-ле на пиру по местам россажалисе;
10. А-й ешше фсе-ле на пиру да напивалисе,
Ешше фсе на чесном да наедалисе.
Ешше попили и поели да фсё они покушали,
Ешше белыя лебёдушки и порушали,
Ешше фсе-ле на пиру да
