Каждую неделю во Францию прибывали новые американские войска. Их ждали портовые сооружения, склады и базы, созданные в больших количествах под бдительным оком генерала Першинга. О вкладе американцев в войну, хотя и не отмеченном еще действиями армий, стали часто упоминать в военных сводках. 5 февраля лейтенант Томпсон стал первым американским летчиком, сбившим в воздушном бою над Францией самолет противника. В этот же день у берегов Ирландии погибли первые американские военнослужащие, направлявшиеся в Европу на британском военном транспорте «Тускания», торпедированном немецкой подводной лодкой. Утонуло 166 американских солдат и 44 члена экипажа британского судна.
В Британии антивоенные настроения громко и наглядно демонстрировали лишь несколько тысяч человек, отказывающихся от военной службы по идейным соображениям. Взрыв возмущения всколыхнул их ряды после того, как в городке Принстаун в Дартмурском парке в трудовом лагере для отказников скончался бывший сапожник Генри Фирт. Просидев в тюрьме четыре месяца, он заболел настолько серьезно, что согласился пойти на альтернативную службу в каменные карьеры. Он свалился от переутомления на работе. В госпитале, куда его направили, он попросил яиц, но ему отказали, сказав, что яйца нужнее солдатам во Франции. Потом власти смилостивились и Фирту пожаловали три свежих яйца, но он умер за сутки до этого. Через три дня после смерти Фирта Бертран Рассел был приговорен к шести месяцам тюремного заключения за публичное заявление о том, что британское правительство должно принять предложение немцев о начале мирных переговоров.
10 февраля кайзер, выступая перед жителями Бад-Гомбурга, сказал, что «война – это дисциплинарная мера Бога для воспитания человечества». Через три дня на Военном совете, собравшемся в Гомбурге, он заявил, что существует всемирный заговор против Германии, в котором участвуют большевики, поддерживаемые президентом Вильсоном, «международное еврейство» и масонская ложа Великий Восток. Он не упомянул о том, что уже как минимум 10 000 евреев и многие тысячи масонов погибли, сражаясь в рядах немецкой армии. Видимо, он уже запамятовал и то, о чем ему сообщили два месяца назад: подробности немецкой финансовой помощи большевикам, в том числе тайное финансирование большевистской газеты «Правда».
17 февраля, через неделю после этой речи кайзера, на бывшем Восточном фронте произошло драматическое событие: затянувшиеся мирные переговоры между большевиками и немцами в Брест-Литовске были сорваны. Большевики отказались от слишком жестких условий, выдвинутых Германией. Немцы готовились возобновить войну на востоке. «Завтра начинаем военные действия против большевиков, – вечером записал в дневнике генерал Хоффман. – Другого пути нет, иначе эти скоты быстро загонят бичами всех вместе, украинцев, финнов и прибалтов, в новую революционную армию и превратят всю Европу в свинарник».
Возобновилась война. 52 немецкие дивизии перешли линию прекращения огня, установленную в ноябре, заняли Двинск на севере, Луцк на юге и двинулись на восток вдоль основных российских железнодорожных магистралей. Ленин понял, что большевики должны пойти на любые уступки. «Это не вопрос Двинска, – говорил он Троцкому. – Это вопрос революции. Откладывать нельзя. Мы должны подписывать немедленно. Этот зверь прыгает быстро». 19 января Хоффман получил телеграмму за подписями Ленина и Троцкого, где было сказано, что они принимают все условия мира, выдвинутые в Брест-Литовске. Но Хоффман не торопился на нее реагировать. Он даже был раздосадован тем, что так скоро придется прекращать военные действия. Он ответил, что согласие должно быть подтверждено в письменном виде и передано с курьером за линию фронта. Тем временем наступление немцев продолжилось. 20 февраля немецкие войска вошли в Минск, захватив в плен более 9000 русских солдат. «Русская армия прогнила сильнее, чем я предполагал, – записал в этот день в дневнике Хоффман. – В ней не осталось духа борьбы. Вчера один лейтенант с шестью солдатами взял в плен шестьсот казаков».
Война продолжалась целую неделю. Немцы пользовались русскими автомобильными и железными дорогами как на экскурсии: за 124 часа они продвинулись почти на 250 километров. «С такой курьезной войной мне еще не приходилось сталкиваться, – записал 22 февраля в дневнике Хоффман. – Мы сажаем в поезд горстку пехотинцев с пулеметами и одной пушкой, направляем их к следующей станции; они ее захватывают, берут в плен большевиков, подсаживают еще немного солдат и едут дальше. По крайней мере, в этом есть очарование новизны».
Ленин и Троцкий понимали, что придется заключать мир на немецких условиях. Но их письменный запрос, поступивший в Берлин 21 февраля, немцы отвергли и 23 февраля отправили ответную ноту с еще более жесткими условиями. Немцы поняли, что территориальная целостность России разрушается быстрее, чем они могли себе представить. В Финляндии, бывшей провинции царской империи, вели борьбу отряды красных и белых. Национальный лидер финнов генерал Маннергейм потребовал незамедлительной эвакуации из Финляндии всех русских войск – и красных, и белых. 23 февраля большевики с этим согласились. На следующий день на бурном заседании ленинского правительства, в ходе которого вождь революции даже пригрозил своей отставкой, прошло голосование. Его участники 116 голосами против 85 высказались в пользу принятия новых немецких условий. Голосование в Центральном комитете оказалось более трудным: 7 голосов за и 6 – против. Ленина и Троцкого, готовых согласиться с любыми требованиями Германии, здесь поддержал новый персонаж на международной сцене – Иосиф Сталин.
Пока Ленин с соратниками готовились официально выйти из войны и отказаться от обширных территорий на западе и юге России, войска Соединенных Штатов впервые приняли участие в наступательных действиях на Западном фронте. 13 февраля в Бютт-де-Мениль в Шампани артиллерийские батареи американцев участвовали в шестичасовой артподготовке, после чего французы перешли в наступление, прорвали линию обороны немцев и захватили более 150 пленных. Через десять дней в Шевреньи, к югу от занятого немцами города Лан, два американских офицера и двадцать четыре солдата вызвались присоединиться к французам в вылазке на немецкие траншеи. Вылазка длилась полчаса, двадцать пять немцев были взяты в плен. Times отметила, что, хотя «само событие не имело особой важности, день 23 февраля стал одной из дат в истории войны, которые запомнятся навсегда».
В то время как американцы сражались у Шевреньи, Черчилль, министр вооружений Британии, посетил Ипрский выступ – место боев в 1915, 1916 и 1917 гг. «Почти 800 000 британцев пролили кровь или расстались с жизнью в этих местах за 3½ года бесконечного конфликта, – написал он жене 23 февраля. – Многие из наших друзей и моих сверстников полегли здесь. Смерть становится повседневностью и вызывает не больше волнений, чем гробовщик. Совершенно естественное, обыденное событие, которое может произойти с каждым в любой момент, что и случилось со многими тысячами тех, кто лежит рядом на этом обширном кладбище, облагороженном и навечно освященном их мужеством». Среди друзей Черчилля, воевавших и погибших при Ипре, был американский доброволец из Сан-Франциско. «Я обманул их, сказав, что родился в Британии», – сказал он Черчиллю в ответ на вопрос, каким образом американский гражданин стал вторым лейтенантом королевской артиллерии.
Спустя сорок два с половиной месяца после начала войны участие Америки в боевых действиях стало свершившимся фактом. 26 февраля, через три дня после предыдущей вылазки, начальник штаба 42-й американской пехотной дивизии «Рейнбоу» наблюдал за атакой французов на немецкие траншеи в районе Решикура. Заразившись их энтузиазмом, он присоединился к атакующим и помог захватить в плен несколько немецких солдат. За это он был награжден Военным крестом и стал первым представителем американских экспедиционных сил, удостоенным такой награды. Это был полковник Дуглас Макартур [218]. Годом ранее, когда только начался набор в американскую армию, в политических кругах Вашингтона подумали, что отдельные американские штаты могут счесть себя обиженными, если другим штатам будет отдано предпочтение при наборе в определенные дивизии. Военному министру Ньютону Бейкеру предложили сформировать одну дивизию из излишков набора в разных штатах, чтобы таким образом избежать трений и зависти. По воспоминаниям Бейкера, «майор Макартур, стоявший рядом, заметил: «Очень хорошо, она раскинется над всеми штатами, как радуга». Так возникло название этой дивизии».
От американских войск ожидали многого. Британские, французские и даже американские газеты с энтузиазмом писали о том, что скоро небеса потемнеют от обилия американских самолетов. Першингу пришлось указать Вашингтону на неуместность подобного преувеличения. Он отметил, что даже спустя почти год после вступления Америки в войну с Германией на Западном фронте не появилось ни одного аэроплана, сделанного в Америке.
