Присвистываю, пораженная таким приливом откровения. Однако миссис Роу воспринимает это как удивление ее словам и интенсивно кивает.
— Да-да, колоссальная работа.
В ее голосе слышна даже некая гордость.
— Вы родственники?
Знаю-знаю, я обещала Джеку не разнюхивать ничего у него за спиной. Но как не взять быка за рога, когда моя спутница сама так и сыплет информацией?
Лариса смеется.
— Можно и так сказать. Дальние.
«Некровные» — как выразился Джек в ответ на вопрос про своего шефа.
А Лариса вдруг на ходу смещается ближе ко мне, чтобы аккуратно толкнуть меня плечом.
Удивленно поднимаю взгляд к ее лицу.
— Ему нелегко вернуться сюда, поддержи его, — сообщает, понизив голос.
— Я-то тут при чем? — Округляю глаза.
Но в ответ Лариса только лукаво улыбается.
* * *
— Сюда, — приглашает Бристол, когда флайер, на котором нас везли последние пятнадцать минут, садится возле какого-то длинного строения из серого пластика. — Пленники сейчас в бараках. Хотели собрать всех в одном зале, но в целях безопасности оставили пока так.
— Что, не все спасенные хотят, чтобы их спасали? — понимающе хмыкает Джек.
Полковник (а ведь Боженька-начальник и правда должен сидеть очень высоко, раз нам навстречу явился целый полковник) устало вздыхает.
— Не все пленники были пленниками, — отвечает, поморщившись.
Логично, в суете во время захвата можно было успеть побросать оружие и смешаться с толпой.
— Что, и еще никто не настучал? — удивляется в свою очередь Джек.
И на лице полковника появляется совсем уж мученическое выражение.
— Стучат все и на всех. — Отмахивается с отвращением, будто отбрасывая от себя всю эту ситуацию. — Там такая катавасия — черт голову сломит.
Откровенно, учитывая то, что Джека этот человек видит впервые. О да, «Боженька» должен сидеть очень высоко.
Жаль, что информацию о верхушке лондорской СБ не найдешь в открытом доступе. Да и кто вообще сказал, что речь о службе безопасности? СБ, разведка, оборона — они же все связаны, как сиамские близнецы. Шеф Джека может быть откуда угодно и просто-напросто попросить другую структуру о содействии. Черт, я скоро сдохну от недостатка информации!
— Кайя, подойди, пожалуйста. — Джек оборачивается. — Можешь описать полковнику своего брата?
Делаю шаг вперед.
— Вот такой. — Задираю руку над головой, показывая примерный рост. — Дылда, блондин, голубые глаза, тощая задница… — Густые брови Бристола удивленно приподнимаются. — Э-э… — Перефразирую: — Худощавый, высокий, светловолосый. Может горланить песни, когда его не просят, и…
— С гитарой? — перебивает полковник, и я даже подпрыгиваю на месте.
— Да-да-да! Он здесь? Он жив? — Еще чуть-чуть, и я наброшусь на этого вояку с кулаками. Ну зачем он тянет?!
Джек тоже это видит, поэтому, беспардонно обхватив пальцами мою руку чуть выше запястья, задвигает меня себе за спину.
— Знаете его? — задает вопрос уже сам.
И только теперь полковник снисходит до кивка. Мужлан невоспитанный.
— Без переводчика никак? — буркаю оскорбленно, в ответ на что пальцы Джека сильнее впиваются в мою кожу. Мастер невербального общения, ага.
А Бристол тем временем вызывает кого-то по комму.
— Певец где? — спрашивает без всякого приветствия. — Благодарю. — Обрубает связь и переводит взгляд непосредственно на Джека (меня по-прежнему будто и нет). — Он в третьем бараке. Можем пойти прямо сейчас.
И я готова подпрыгнуть до самых серых пандорских туч.
Йеху! Нашли!
* * *
Внутри барак такой же серый, как и снаружи. Серый пластик тут буквально повсюду, и даже пол — почерневший и ободранный сотнями ног, которые по нему ходили, — изначально наверняка не отличался от стен и потолка. Настоящая серая коробка! А узкие коридоры без окон — просто ад для клаустрофоба.
Продолжаем следовать за полковником. Часть его людей теряется по дороге, и нас сопровождают всего двое, замыкая шествие.
— Кому-нибудь требуется медицинская помощь? — спрашивает отставшая от меня Лариса одного из них.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Больше чем хотелось бы, мэм, — отвечает ей лондорец. — Самыми тяжелыми уже занимаются, но помощь не помешает.
— Конечно, — в голосе капитанши смесь радости и облегчения — не зря сюда рвалась, ну-ну.
А потом коридор сворачивает, и я уже не думаю о Ларисе и ее комплексах.
Рыжая, какая же ты рыжая…
Я просто еду крышею,
Смотря в твои глаза-а-а…
Из-за закрытой двери в конце коридора под аккомпанемент неспешно перебираемых струн доносится до боли знакомый голос.
Рыжая, какая же ты рыжая…
Все мысли стали жижею
При взгляде на тебя-а-а…
Что за хрень, господи? Он же рокер, а не влюбленный подросток!
— Ну вот, — комментирует эту песню-рыдалку идущий во главе процессии полковник, замедляя шаг. — Ваш? — И при этом все так же смотрит на Джека.
Тот, к счастью, не повторяет вопрос, будто я глухая, а только вопросительно приподнимает брови, повернув ко мне голову.
И в этот момент заунывную мелодию сменяет громкий перебой струн, а за агрессивным проигрышем следует продолжение песни уже во все горло:
Но я пропал! Настала тьма!
Ты проревела все глаза!
Возьми платок, ложись поспать —
Ты будешь долго горевать!
Выдыхаю с облегчением и расплываюсь в широченной улыбке.
— Мой.
И, не спрашивая позволения, ловко обруливаю остановившихся на моем пути Джека и Бристола и несусь к дверям уже под рвущее барабанные перепонки:
В душе твоей кровавый след!
Тебе приснился мой скелет!
Ошметки тел! Вой за спиной!
Ты не вернешь меня домой!
— И так весь день, — жалуется полковник, похоже, нашедший в Джеке родственную душу.
Что отвечает Джек, уже не слышу, потому что с грохотом распахиваю двери. Песня резко смолкает, пальцы при последнем касании к струнам берут неверную ноту, а ко мне поворачиваются десятки удивленных лиц людей, рассевшихся прямо на полу вокруг моего то ли гениального, то ли безумного братца, гордо восседающего в центре пустого пространства на стуле, как верховный жрец какого-нибудь культа перед страждущей паствой.
— Кайя! — пораженно восклицает Шон, словно в замедленной съемке поднимаясь с сиденья и откладывая в сторону гитару.
Это он здорово придумал — отложил инструмент. Потому что в следующее мгновение, прошмыгнув между окаменевших от изумления зрителей, с разбега врезаюсь брату в грудь и, обхватив шею руками, висну на нем, как коала на эвкалипте.
— Эй, она ж не рыжая! — возмущается кто-то, обретя дар речи.
— Придурок, это моя сестра! — огрызается Шон.
Пауза, требующаяся для того, чтобы до всех присутствующих дошел смысл сказанного, — и комнату заполняют бурные аплодисменты.
Глава 61
— Да нечего рассказывать… — Шон чешет в затылке правой рукой, ероша давно не мытые патлы. Левую ему обрабатывает Лариса — у него ободран локоть. — Спросил у своих в клубе, где купить «туман». Никто, типа, не в курсе, а Дэви намекнул заглянуть в «Стаккато».
Сидим все в том же зале, где мой брат давал концерт своей пастве. Часть пленников куда-то увели, а часть травмированных по мелочи, как Шон, ждет помощи от удачно свалившегося на их головы медика.
Из нашей команды в помещении остались только мы с Ларисой, остальные куда-то разбрелись. Правда, Джек, уходя, велел мне никуда не соваться, пока он не вернется. Но это было совершенно лишним — куда я от брата, которого только-только нашла? Мне его еще пилить и пилить.
