— Именно. — Он усмехается. — Тогда нам чертовски не повезет. Но лучше мне все-таки вернуться на пост поскорее.
Лучше бы тебе не приходить ко мне в этой футболке…
Заставляю себя отвести взгляд и посерьезнеть.
— Его звали Кенни. — Гляжу прямо перед собой, а именно: на свои накрытые одеялом коленки. — Он был программером канала. Мне написали, что на днях он разбился в аварии.
— М-м… — протягивает Джек. — Соболезную, но аварии случаются.
Не поднимаю взгляд к его лицу, но как-то автоматически снова начинаю пялиться на руку, упертую в койку в нескольких сантиметрах от моего бедра.
Черт, зачем он так меня обнимал? Кое-что лучше не пробовать, чтобы не захотеть добавки…
Качаю головой.
— Я не верю в такие совпадения. Кенни искал для меня информацию, написал, что что-то нарыл, и через несколько дней погиб. Его убрали, даже не сомневаюсь.
— Или это несчастный случай, — не соглашается Джек, и я таки вскидываю на него возмущенный взгляд.
— А русалки плавают в космосе!
Он флегматично пожимает плечом.
— Еще скажи, что у Дейзи полыхнула проводка, — буркаю и отворачиваюсь. Пошел он.
Но Джек сам не дает молчанию затянуться.
— Что он мог, по-твоему, нарыть?
— Без понятия. Кенни Бауэр — компьютерный гений и хакер с пеленок. — Горько хмыкаю. — Был.
А еще до меня вдруг доходит, что Кенни был моим единственным другом на канале на протяжении всех лет службы на «Пятом». Кем-то, кто мог позвонить только затем, чтобы спросить, как дела. Скинуть смешной мем в личку — просто, чтобы развеселить, а не напомнить о себе или о каком-нибудь долге. А должна я была ему постоянно, и он помогал бескорыстно, принимая плату едой, и даже не претендовал, чтобы я указывала его имя в отчете для шефа. Иногда я делала это сама, и тогда с «Олимпа» Кенни падала премия. А порой бессовестно забывала, и та часть суммы, которая могла бы достаться ему, прилетала мне.
Я считала Кенни свиньей и неряхой и никогда не интересовалась подробностями его жизни. А он, оказывается, был женат. Чего еще я о нем не знала? А что пыталась узнать?
— Кайя, — вкрадчиво окликает меня Джек, и я вскидываю голову, часто моргая.
Да что ты будешь делать — глаза опять мокрые!
— Джек, я свинья, — говорю в приливе откровенности.
И в кои-то веки его улыбка не язвительная, а понимающая.
— Я иногда тоже.
— Иногда?! — возмущенно округляю глаза.
Кривится.
— Ладно, часто.
И я начинаю хихикать. Мне легче, правда.
Моя рука лежит на бедре, а его ладонь рядом на простыне — совсем близко. Не знаю, зачем я это делаю, вернее, знаю и знаю, что делать этого не стоит, но… Отрываю кисть от одеяла и «иду» по нему двумя пальцами — средним и указательным: раз-два, раз-два…
В медблоке стоит полная тишина, а я, неоднократно затаскивающая мужчин в постель, даже забывая спросить, как их зовут, дурею от своей смелости, «вышагивая» сперва по одеялу, затем по простыне и наконец по лежащей рядом ладони, запястью, предплечью до локтя…
Высоко взгляд не поднимаю, но замечаю, как нервно дергается его кадык. Сердце тут же заходится — есть контакт, так и знала!
Но дальше локтевого сгиба подняться не успеваю: Джек перехватывает мою руку и прижимает за запястье к простыне. Вторую — с другой стороны от моих бедер. А сам приподнимается, нависая надо мной. Между нашими лицами — всего ничего. Смотрю на него в упор: глаза чернее обычного, красивый до умопомрачения. Ну давай же…
— Если твоего брата нет на Пандоре, придется искать его в другом месте, — серьезно произносит Джек, глядя мне прямо в глаза и не делая ни малейшей попытки приблизиться, только удерживая.
Дерьмо, только не говори!
Закусываю нижнюю губу и киваю.
— Значит, работаем? — Его бровь изгибается в ожидании ответа, а интонация, с которой он это говорит, и правда вопросительная: решение — за мной.
Честное слово, я его сейчас укушу или заеду лбом в переносицу. Именно за его правоту, черт его раздери.
Может, я и свинья, но не променяю жизнь родного брата на секс, каким бы чудесным он не предвещал получиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Работаем, — отвечаю сквозь зубы.
После чего тяжесть с моих запястий пропадает. Джек встает и одергивает футболку.
— Мне пора в рубку, — сообщает обыденно.
Но глаза еще горят — меня не проведешь.
— Хорошего дежурства, — скалюсь.
А он усмехается и — уходит!
С рычанием бью кулаками по койке.
Значит, никакой личной жизни, пока не закончено дело? А если я сдохну в процессе этого дела, мне до смерти хранить целибат, получается?
Но вспомнив свои ощущения от попытки близости с Гасом, перестаю злиться и, печально вздохнув и скрестив руки на груди, сползаю по подушке вниз.
Ладно, лучше уж целибат, чем полумеры.
Глава 57
— Он так и не предложил мне оста-а-аться-а-а! — Марла отчаянно рыдает у меня на плече, обнимая так, что мысленно благодарю Ларису за повязку на ребрах — от такой хватки треснули бы еще к чертовой матери.
— Тихо, тихо. — Похлопываю женщину по спине. — Он просто козел, забей.
В ответ на что Марла начинает рыдать еще безутешнее.
Полный абзац. Ну что за инфантильность для женщины за шестьдесят?
Мученически закатываю глаза и еще раз хлопаю ее ладонью между лопаток.
— Да сколько у тебя еще таких козлов будет… — Перехватываю направленный на меня взгляд стоящего неподалеку капитана и прикусываю язык — таки прав, переборщила.
А Роу уже отворачивается, продолжая вежливо прощаться с отчаливающими «гостями». Ему жмут руки.
Мы на орбите Гиаммы. Сейчас в катер загрузится последняя партия бывших рабов, и пилот Тим отвезет их на планету, а «Старая ласточка» двинется к Пандоре. Наконец-то!
Черт, я сейчас задохнусь.
— Марла… — Пытаюсь отодрать от себя ее руки. — Соберись, на тебя смотрят.
Но та только отчаянно мотает головой. Интересно, я буду считаться плохой соседкой, если сейчас заеду ей кулаком в селезенку?
Хотя не вариант. Мне же еще интервью с ней запускать в эфир, а вышло оно просто бомбезным — аудитория обрыдается.
— Ты ведь напишешь… мне… когда… отыщешь своего… брата? — спрашивает Марла сквозь слезы.
Непременно напишу. Завещание. Прямо сейчас.
Перехватываю костлявые руки, окончательно перекрывшие ко мне доступ кислорода, и оттягиваю их от себя.
— Напишу, — обещаю. — Тебе все напишут. После моего эфира ты проснешься звездой.
Наконец мне удается отлепить от себя эту жертву престарелого ловеласа Эда. Делаю шаг назад… и тут же врезаюсь в чью-то твердую грудь. Похоже, это заговор — мне не сбежать.
Запрокидываю голову: Джек — кто бы сомневался? Кто еще может портить мне жизнь? Ну, кроме рыдающей бывшей соседки, конечно же.
Джек же неожиданно подмигивает и, приобняв меня за плечи, уверенно отодвигает с траектории все еще жаждущей обниматься женщины.
Ого, приятель, мы в одной команде!
— Марла, мне очень жаль, — а голос-то какой ласковый — сама учтивость, — но вам пора. Катер ждет.
Соседка замирает на месте, будто напоролась на невидимую стену, и понуро кивает.
— Удачи! — Приободрившись и глотнув воздуха, машу Марле рукой уже с безопасного расстояния. — А тебе — спасибо, — это уже Джеку, шепотом.
Он усмехается и кивает в сторону оставшегося у шлюза капитана.
— Дилана благодари.
Вот что за человек? Не мог хотя бы пять минут поиграть в рыцаря-альтруиста?
* * *
Итак, плюсы: в моей каюте теперь одна единственная койка, и никто больше не будет мешать мне спать.
Минусы: на судне совершенно нечем заняться, а с Марлой можно было хотя бы поболтать.
Вывод: мне срочно нужно поболтать с кем-то другим, раз уж не могу сделать это со своими подписчиками.
А потому, наплевав на рекомендацию Ларисы соблюдать постельный режим, уже через час после сцены прощания высовываю нос в коридор. С отбытием бывших рабов здесь непривычно пусто, и единственные, кого я вижу, это активизировавшиеся роботы-уборщики — чистят, моют, скребут.
