Миссия Сократа в некоторых отношениях напоминает миссию Еврипида Афинского (ок. 485–506 гг.), который пользовался средствами аттической драмы, чтобы поставить под сомнение ортодоксальные общественные и религиозные воззрения. Впервые его пьесы ставились в 455 г. До наших дней дошло 19 драм Еврипида. «Алкестида» (438), «Медея» (431) и «Ипполит» (428) свидетельствуют, что женская психология интересовала его еще до того, как война разгорелась в полную силу.
В греческих государствах свадьба совершалась не после периода ухаживаний, а по сговору глав двух семейств; поскольку невеста приносила с собой приданое, их больше интересовали вопросы собственности, а не любви. После брака, несомненно, иногда между супругами возникала любовь; но акцент ставился скорее на семейных чувствах, чем на страстной привязанности мужчины и женщины. Подобная страсть, будучи противоположностью умеренности (sophrosyne), рассматривалась как безрассудство (aphrosyne), когда Афродита сводит человека с ума. В драме Софокла Антигоной движет семейное чувство, как и ее женихом Гемоном до того, как Креонт высмеял его; хор поет о любви (eros) как о силе, сводящей с ума. В «Трахинянках» Деянира ведет себя вполне разумно, когда узнает, что Геракл завел себе любовницу, так как она видит, что он потерял голову и не контролирует себя. В греческой цивилизации мужчины относились к женщинам не менее уважительно, чем в любых других цивилизациях, и нигде это не проявляется более четко, как в изображении Софоклом таких женщин, как Антигона, Электра, Текмесса и Деянира. Но они получили высокую оценку благодаря своей верности и стойкости, а не вследствие силы своей любви.
«Алкестида» была поставлена взамен сатировской драмы, которую вместе с тремя трагедиями представлял соискатель на фестивале драмы. Поэтому она написана в более простой форме, чем трагедия, но юмор, как во многих других пьесах Еврипида, здесь саркастический. Адмету обещали продлить жизнь, если кто-нибудь умрет взамен него. Он попросил родителей, но те отказались, и жену Алкестиду, которая согласилась. Пьеса начинается в день, на который назначена ее смерть, сценой между Аполлоном и Смертью. Алкестида, самая преданная из всех жен, умирает, и девушка-рабыня рассказывает хору стариков, что Алкестида помолилась за своих детей, выплакалась на брачном ложе и распрощалась со слугами. На сцене появляются Алкестида, Адмет и двое маленьких детей; доверив детей мужу и получив от него обещание не жениться снова, Алкестида умирает. В оставшейся части пьесы становится ясен эгоизм Адмета, когда он жестоко поссорился со своим престарелым отцом над трупом Алкестиды. Оба предстают в своем гневе с самой низменной стороны: отец называет сына убийцей, а Алкестиду – дурой, а сын проклинает родителей и отрекается от них. Когда погребальные обряды завершены, Адмет возвращается; он понимает свою ошибку и оплакивает и Алкестиду, и себя. В конце пьесы Геракл возвращает Алкестиду из царства мертвых. Еврипид представил традиционный миф в новом и реалистическом свете, введя в пьесу детей, рабов, погребальные обряды и отвратительную перебранку, а также благородную жену и эгоистичного мужа; счастливый конец обязан чуду, что вполне в духе религиозной традиции.
В «Медее» мотивом действий героини во всей пьесе является ее страстная любовь к Ясону, из-за которой она убила собственного брата. Когда Ясон бросает ее, чтобы жениться на дочери Креонта, ее любовь превращается в ненависть. Ясон лицемерно защищает себя, а Креонт грубо изгоняет Медею и ее детей. Контраст между их черствостью и страстной натурой Медеи заставляет нас сочувствовать ей, несмотря на совершенные ею в дальнейшем убийства. Трагедия выдержана в строго реалистическом духе, за исключением чудесного бегства Медеи в сверхъестественной колеснице. Рабы боятся Медею, дети появляются на сцене живыми и мертвыми, а посланец в своей речи сообщает жуткие подробности смертей. В «Ипполите» сочувствие зрителей распределяется более равномерно. Благородством отличаются и Федра, и Ипполит. Федра, стыдясь своей страсти к пасынку, хочет умереть. Ипполит же, у которого Федра со своей страстью, а может быть, и все женщины вызывают только отвращение, ничего не говорит своему отцу Тесею, так как связан клятвой. Характеры обоих персонажей переданы мастерски. Врожденное благородство Федры заставляет ее чувствовать глубокое отвращение к себе и ведет ее к самоубийству, но лишь после того, как ее страсть, обратившись в ненависть, вынуждает Федру обвинить Ипполита в покушении на ее честь и тем самым обречь его на смерть. Ипполит также страстен в своей любви к аскетической чистоте, персонифицированной в девственной богине Артемиде; символ этой любви – его мистическая любовь к дикой природе. Ледяная суровость Ипполита по отношению к Федре и упорное соблюдение им своей клятвы выглядят очень убедительными. Эта драма и остальные, поставленные вместе с ней, принесли Еврипиду первую из его пяти побед.
В этих драмах в центре внимания находится не божественное вмешательство, не принципы, которым должен следовать человек, а внутренний мир отдельных людей, показанный на реалистическом фоне повседневной жизни, «как они есть», а не «какими они должны быть». Еврипид, как и Протагор, считал человечество мерой всех вещей и находил зародыши трагедии в душе каждого человека. Когда Федра изнывает от любви, хор поет о «непростом женском характере, в котором стремятся соединиться два источника нестерпимой боли – страсть и материнство». Алкестида, Медея и Федра – юные матери маленьких детей – страдают оттого, что любят своих детей, причем сильнее, чем их отцы, и испытывают страстное влечение к мужчине – мужу или кому-либо иному. Ноша страданий приводит Медею и Федру к распаду личности. В «Медее» трагедия происходит в душе Медеи: глубокая любовь превращается в убийственную и безжалостную ненависть.
Во время войны Еврипид показывал последствия людских страданий – не облагораживающие, как в случае Эдипа, а ведущие к деградации, что происходит с Орестом; ужасы грабежей, насилий и убийств при взятии Трои и порабощении троянок в одноименной трагедии «Троянки»; и отчаяние Гекубы, в прошлом царицы Трои, которая не нашла, подобно Поликсене, освобождения в смерти, а сама стала убийцей. Однако и Орест, и женщины Трои, и даже Гекуба когда-то задавали стандарты человечности. Будь обстоятельства другими, они, возможно, погибли бы героями, подобно Этеоклу, Поликсене или Макарии. Другие мужчины и женщины, жизнь которых сложилась более счастливо, не обладают ни благородством, ни добротой, но эти герои, обладающие более тонкой натурой, отличались большей чувствительностью к чести и к боли. Их гуманизм в своих лучших и худших проявлениях коренится в них, а не зависит от религиозных представлений или социальных условностей конкретной эпохи. Поскольку Еврипид исследовал глубины человеческой психологии, его драмы обладают вневременными достоинствами, которые повлияли на Сенеку, а через Сенеку – на Шекспира и Расина.
По мнению поздних критиков, Еврипид был непревзойденным мастером в изображении «страсти и безумия» на сцене; он был самым трагическим из всех трагиков, потому что его драмы заканчиваются абсолютными катастрофами. Для современников он был противоречивой фигурой, поскольку средой для его искусства служил не светский театр позднейших времен, а религиозные праздники Диониса. Возможно, его реализм придает больше остроты подробностям ужасов жизни, чем в драмах Софокла. Но в этом ли заключается религиозный смысл его произведений? Еврипид относился к религии столь же насмешливо, как и Сократ. В то время как Софокл в своих драмах и Геродот пишут о божественном элементе, в сущности, как об абсолютной силе, обладающей частными проявлениями и названиями, Еврипид вернулся к галактике гомеровских богов и представил их, иногда затевающих перебранки, на сцене человеческой жизни – Аполлона и Таната в «Алкестиде», Афродиту и Артемиду в «Ипполите», Посейдона и Афину в «Троянках», Гермеса и Афину в «Ионе» и т. д. Подобный архаизм – следствие не искренней веры автора, а условности драматической постановки, в которой светская трактовка религиозного сюжета могла быть привязана к религиозной традиции. Иногда светская трактовка сознательно противоречит религиозной традиции, явственно высвечивая авторское неверие.
В «Электре» Еврипид показывает брата и сестру, которые способны убить свою мать по личным, а не по религиозным мотивам. В последний момент Орест, как бы низко он ни пал, не осмеливается выполнить замышленное и восклицает, что Аполлон, приказав ему убить мать, совершает глупость. «Если Аполлон глуп, – возражает Электра, – то кто умен?» Умерщвив мать, они осознают свою вину и ужасаются результату приказа Аполлона. Может быть, людям виднее, чем богам, в которых они верят? Над сценой появляются два бога – Диоскуры, – чтобы предсказать будущее и завершить драму таинственными словами о том, что их повелитель Аполлон мудр, но его приказ, отданный Оресту, не обладал мудростью. В «Оресте», где убийство происходит до начала драмы, Орест знает, что никто, даже Агамемнон, не думает, что человек имеет право убить свою мать; однако Аполлон велит так сделать, и Орест обвиняет Аполлона. Точно такое же осуждение появляется в некоторых других драмах: «Боги должны быть мудрее людей», но, с другой стороны, «Афродита погубила и ее, и меня, и весь этот дом; она, наверно, не бог, а нечто более великое»; «Зевс прислал в Трою призрак Елены, чтобы вызвать войну и кровопролитие между людьми»; «О, если бы людские проклятья могли поражать богов!»
