Прежде всего не удалось установить отношений взаимной ответственности между органами, принимающими и выполняющими решения. Директивность планирования не была подкреплена четкими формами экономической ответственности плановых органов за качество планов, за ресур-сообеспеченность. Дело заключалось в том, что экономические методы управления пытались распространить в условиях организационно-структурной системы управления, воссоздававшей, по сути, те формы хозяйствования, которые сложились в период 30--50-х гг.
В отличие от экономических, адресно-директивные методы разверстки плановых заданий были хорошо отработа
ны, ими не надо было овладевать, их просто можно было воспроизвести по привычной схеме. Министерства быстро набирали силу, поднимая экономические рычаги и стимулы, а рост массы прибыли обеспечивался монопольным положением многих производителей и использованием механизма повышения цен.
В рамках действовавшей хозяйственной системы были предприняты меры, направленные на повышение производительности труда и усиление заинтересованности коллективов предприятий в результатах своей работы. Возник знаменитый щекинский эксперимент. Он был апробирован в августе 1967 г. Сущность эксперимента заключалась в том, что предприятию был определен стабильный фонд заработной платы на 1967--1970 гг., а вся экономия этого фонда, полученная в результате повышения производительности труда за счет высвобождения значительной части работавших, поступала в распоряжение коллектива комбината. За двухлетний период работы в новых условиях численность работающих на Щекинском химкомбинате сократилась на 870 человек. Причем были высвобождены не только второстепенные работники, а нередко и ведущих специальностей -- машинисты, аппаратчики, лаборанты-контролеры, дежурные слесари, электромонтеры.
В октябре 1969 г. ЦК КПСС одобрил опыт Щекин-ского комбината. Тем не менее, несмотря на очевидное преимущество работы в новых условиях, обеспечивающих соединение общественного и личного интересов трудящихся, масштабы распространения этого опыта были явно недостаточными. С 1967 г. по сентябрь 1969 г. число предприятий, перешедших на работу по методу щекинцев, увеличилось всего с 30 до 200. Спустя несколько лет движение это и вовсе заглохло. Все прекрасно понимали, что суть проблемы не столько в ведомственном консерватизме и непонимании выгодности новшества. Дело было в системе, залимитированной по всем направлениям. Жесткий принцип административно-командного планирования "от достигнутого" охлаждал головы даже самых горячих энтузиастов нововведений.
И все же в первые годы восьмой пятилетки были налицо некоторые успехи. Темпы роста производительности труда и средней заработной платы работающих в промышленности сблизились, однако полной сбалансированности их достичь не удалось. Не были выполнены задания по производительности труда. В 1968 г. средняя
заработная плата по всей индустрии выросла заметно больше, чем производительность труда.
Становилось ясно: для того, чтобы двинуться вперед, необходимо демонтировать отжившую свой век малоэффективную хозяйственно-политическую систему и заменить ее современной: предпринимавшиеся косметические меры уже не помогали.
На практике же произошло другое. В высшем эшелоне власти взяли верх силы, которые рассматривали формы политической и хозяйственной организации 30-х гг. как едва ли не системообразующие признаки социализма. Для оправдания все увеличивающегося разрыва между "общественными идеалами" и практикой была сконструирована концепция развитого социализма, которая была призвана хоть как-то -- в теоретическом отношении -- свести концы с концами.
Руководство партии и страны во главе с Брежневым оказалось просто неспособным принять вызов времени, перестроить экономику и политику применительно к новому этапу НТР.
Все эти годы за ширмой коллективного руководства, едва только Хрущев оказался на пенсии, в высшем эшелоне велась тяжелая борьба за власть. На первом этапе из партийно-государственного аппарата убирались только сторонники смещенного Никиты Сергеевича. Руководство в стране держалось на трех фигурах -- Брежнева, Косыгина, Подгорного. В Политбюро ЦК КПСС у Брежнева не было стабильного большинства: из 11 членов, избранных в ходе XXIII съезда партии, только четверо -- А. П. Кириленко, А. Я. Пельше, М. А. Суслов, Д. С. Полянский -- более или менее поддерживали генсека. При этом один из них -- Суслов -- был маневрирующим союзником. Он бдительно следил за равновесием сил в Политбюро: когда преимущество склонялось к Брежневу, переходил на сторону Косыгина, когда верх брал Косыгин, Суслов "откочевывал" в стан его противников. Один из членов Политбюро, А. Н. Шелепин, был временным попутчиком, им Брежнев воспользовался в противоборстве с Подгорным. Однако при столкновении с Косыгиным Шелепин уходил в сторону, предоставляя генсеку и премьеру место для турнира.
Отсутствовало единство и в лагере Косыгина и Подгорного -- между ними шло непрерывное соперничество за второе место в политической иерархии. Г. И. Воронов и П. Е. Шелест были довольно близки к Подгорному,
а К. Т. Мазуров обычно поддерживал А. Н. Косыгина. Но стоило Косыгину и Подгорному достигнуть согласия по какому-нибудь вопросу, как Брежнев, учитывая коварный нрав и амбиции Шелепина, оказывался в Политбюро в меньшинстве. Поэтому первостепенной заботой Л. И. Брежнева было не дать им возможности объединиться. Была ли возможность у руководства в условиях перманентной борьбы за власть всерьез заниматься социально-экономическими проблемами, решать их рационально, а не с позиций "концентрированной экономики"?
В те годы на партийном небосклоне стала медленно восходить политическая звезда К. У. Черненко -- давнего приятеля Л. И. Брежнева еще по Молдавии, а с 1965 г. -- заведующего общим отделом ЦК КПСС. Черненко в известной степени стал задавать не только тон, но и темп партийной работы. Между двумя съездами КПСС, в течение пяти лет, между 1966, и 1971 г., было организовано 16 пленумов ЦК. Конечно, Черненко не разрабатывал их проблематику и содержательную часть. Но проведение столь большого их числа стало возможным благодаря оперативности и огромной пропускной способности Возглавляемого им отдела, успевавшего перелопатить и подготовить многие тонны входящих и исходящих бумаг.
Искусство К. У. Черненко состояло в умении предугадывать принимаемые Политбюро Постановления, и он заблаговременно заготовлял довольно компактные их проекты (в отличие от многословных и велеречивых проектов решений, составляемых Секретариатом ЦК КПСС). Здесь сказывалось знание правил партийной игры и близость к Брежневу, а не столько ясновидение заведующего общим отделом. Тем не менее, в условиях постоянного напряжения, царившего на Политбюро, манипулируя противоречивыми точками зрения -- Шелепина, Подгорного, Шелеста (с одной стороны) и Брежнева и его сторонников (с другой), Черненко умудрялся так отрабатывать материалы Политбюро, что у членов ЦК (им рассылались эти документы) не возникало и тени сомнения в прочности и надежности позиций генсека.
Под контролем К. У. Черненко оказался также шедший в ЦК КПСС поток писем -- важнейший канал информации. Многие из этих документов представляли зов отчаяния или крик о помощи, нередко в них раскрывались преступления, в которые были втянуты как отдельные коммунисты, так и целые партийные организации -- от районных до республиканских. И только заведующий
отделом решал, какую часть этих сведений придержать для последующего плетения интриг, а что (и когда) довести до сведения Политбюро и других инстанций. И довольно скоро даже секретари ЦК, не говоря уже о министрах, стали искать близости и благорасположения Черненко. Тем не менее в начале 70-х годов К. У. Черненко все еще оставался в тени и не был знаком широкой партийной общественности. Лишь в высоких кругах догадывались о его влиянии.
Несмотря на довольно успешное развитие экономической реформы, положение дел в стране оставалось сложным, эффективность народного хозяйства то повышалась, то понижалась. Вопросы экономики все больше перемещались в центр борьбы за власть в советском руководстве. Брежнев, который вообще слабо верил в успех экономических экспериментов, решил радикально ослабить позиции вдохновителя реформы А. Н. Косыгина.
По установившейся традиции в конце каждого года собирался Пленум ЦК КПСС, который перед сессией Верховного Совета СССР обсуждал основные итоги уходящего и основные задачи предстоящего года. Докладчиком обычно выступал председатель Совета Министров СССР, затем шли краткие, чаще всего формальные, прения.
Но на декабрьском (1969 г.) Пленуме после доклада А. Н. Косыгина случилось непредвиденное -- с большой речью по проблемам интенсификации народнохозяйственного развития выступил Брежнев. Его речь содержала крайне резкую критику в адрес органов хозяйственного управления и ряда местных партийных комитетов, оратор дал необычно жесткую оценку состоянию дел в экономике. Брежнев подчеркнул, что повышение эффективности народного хозяйства стало поистине ключевой проблемой прежде всего по той причине, что изменились главные факторы экономического роста. Раньше страна еще могла развивать народное хозяйство за счет количественных факторов, то есть увеличения численности рабочей силы и высоких темпов наращивания капитальных вложений. Но теперь период экстенсивного развития, по существу, подходит к концу. Надо рассчитывать прежде всего на качественные показатели экономического роста, на повышение эффективности, интенсивности народного хозяйства. Наращивать производство и улучшать качество продукции необходимо не только за счет роста численности работников, капитальных вложений, но и все в большей мере за счет полного и рационального использования
