— Что ты пообещала? — Рюэлль наклонил голову, и его распущенные волосы скользнули по плечу.
Перед глазами пронеслась картина: эти самые волосы плавно скользят вниз по моему телу, и мне кажется, что ничего эротичнее я никогда не испытывала. Я ненадолго отвела взгляд. Этому не бывать.
— Я взялась доказать, что невероятное существует. — Он тупо на меня уставился, и я предприняла еще одну попытку: — Сверхъестественное.
— Привидения? — Адам возвел глаза к ночному небу. — Ты выбрала подходящее место.
— Не привидения. Твари.
— Чудовища? — Он перевел пристальный взгляд на мое лицо. — Зачем кому-то понадобилось такое доказывать?
Я не могла говорить о Саймоне с полуобнаженным мужчиной, который пробудил во мне крупицу страсти впервые с тех пор, как я овдовела, однако вопросы Адама заставили меня задуматься.
Саймон был интеллектуалом с чудинкой. Только те, кто верили в невероятное, добивались хоть какого-то успеха в криптозоологии. Наверное, по причине неверия я никаких высот так и не достигла.
Всякий раз, когда я выводила свое практичное, научно обоснованное заключение, Саймон улыбался мне, будто глупому ребенку, и растолковывал:
— Мы не видим воздух. Мы не видим любовь. Но они реальны. Всегда.
Я так и не сумела удовольствоваться подобным объяснением.
Первоначальная увлеченность волками переросла в одержимость оборотнями, ставшую причиной разногласий между нами. Я хотела выполнять работу, которой меня обучили: разыскивать неизвестные виды животных. Саймон же желал охотиться за сверхъестественным.
Внезапно Рюэлль напрягся и воззрился на колышущуюся траву.
— Они на подходе, — прошептал он.
Я повернулась кругом; воображение нарисовало сотни всевозможных существ, которые могли быть на подходе. Поэтому, когда из темноты вынырнули двое полицейских, я не сразу вспомнила, зачем они пришли. Как это я забыла о мертвом Чарли?
В ночи раздался вой, устремившийся к ущербной луне. Полицейские беспокойно переглянулись. Они не хуже меня знали, как воет койот. И это был не он.
— По-моему, ты говорил, что в Луизиане нет волков, — пробормотала я.
Один из полицейских вынул из кармана маленький блокнот и направился ко мне. Услышав мои слова, он хмуро на меня взглянул.
— Мэм, я ни разу в жизни с вами не разговаривал.
— Я обращалась к… — Я повернулась.
Рюэлль исчез.
Глава 8
Полицейских больше заинтересовало мое заявление о том, что почти весь последний час я провела в компании Адама Рюэлля, чем история о невидимом рычащем чудовище, которое то ли убило, то ли не убило Чарли.
— Рюэлля не видели много лет. Большинство считает, что он погиб на болоте.
— Полагаю, большинство ошибается.
Полицейские — белый и афроамериканец, оба молодые и накачанные — обменялись взглядами.
— Что? — спросила я.
— Некоторые считают его призраком.
Поначалу я и сама так думала. Вот только способно ли тело призрака излучать тепло? Может ли призрак держать за руку? Принести телефон? Я не знала и не собиралась спрашивать этих детишек. Хотя им, вероятно, было под тридцать, как и мне, выглядели они на вечность моложе.
Остерегаясь повредить улики, парочка расположилась на границе участка с влажной почвой возле Чарли и принялась внимательно рассматривать землю.
— Ха, — сказал светловолосый полицейский с моложавым лицом и фамилией Кантрел на жетоне.
— Ага, — поддакнул второй, назвавшийся Хэмилтоном.
Подождав и не услышав пояснений, я спросила чуть громче, чем прежде:
— Что?
— Всего две пары следов — ваши и жертвы.
Мне и на ум не пришло поискать следы. Страх и странные чувства, которые пробудил во мне Адам Рюэлль, вытеснили из головы все мысли.
— А звериных следов нет?
— Есть, — кивнул Хэмилтон. — Наверное, большая собака оставила.
Я присоединилась к ним и принялась изучать отпечатки лап на рыхлой почве вокруг Чарли.
— Это не собака.
— Мэм, откуда такая уверенность?
— Я зоолог. Мне доводилось видеть волчьи следы.
— В Луизиане нет волков.
— Это что, девиз штата, что ли? — Я потерла переносицу, пытаясь унять боль. — Погодите. — Резко опустила руку. — Никаких следов, кроме моих, Чарли и… — Я махнула рукой в сторону собачьих следов.
— Нет.
Неудивительно, что они не поверили, что Рюэлль был здесь. Он ведь не оставил следов.
Я нахмурилась. Впрочем, он был бос.
К тому времени, как прибыли остальные полицейские, я закончила давать показания. Стражи порядка оцепили место происшествия, а после принялись собирать улики и готовить тело к перевозке. Кантрел предложил добросить меня до машины, и я с благодарностью согласилась. Даже умей я управлять катером, мне не хотелось плыть одной.
Немного погодя он высадил меня на причал.
— Мы будем на связи.
— У вас есть какие-то зацепки по делу об убийствах?
— Убийствах? — искренне удивился он.
— Я слышала, на болоте нашли еще одного мужчину с разодранной глоткой.
— И что?
— Два человека убиты как под копирку. Я-то думала, убойный отдел будет работать сверхурочно.
— Убойный отдел? — Он рассмеялся. — Из-за собаки?
— Вы и сами отлично знаете, что это не собака.
Услышав гнев в моем голосе, он перестал смеяться, взглянул на приток реки и снова посмотрел на меня.
— Мой начальник считает, что в округе, возможно, возникла проблема бешенства среди бездомных собак и даже койотов. Вирус распространяется, словно лесной пожар.
Я вскинула бровь. Он мог бы быть прав. Вот только бешеное животное не сбежало бы от нас с Рюэллем, после того как убило Чарли. Бешеное животное напало бы и на нас.
Я кое-что знала о бешенстве. Зараженные животные, безусловно, становились злыми и жестокими, но, ко всему прочему, они были обречены на смерть. Если бы на болоте Хони-Айленда свирепствовала эпидемия бешенства, трупов накопилось бы намного больше. Причем как человеческих, так и звериных.
Кантрел снова влез в катер и устроился на водительском сиденье. Уверенно, тем самым показывая, что ему не впервой сидеть за штурвалом.
— Похоже, вы знаете, что делаете. — Я махнула рукой в сторону лодки.
— Всю жизнь такими управлял.
— Вы из города?
— Я местный.
— Значит, вы знали Чарли.
— Да. — Он вздохнул. — Славный был парень.
Мы оба умолкли, вспоминая Чарли.
Кантрел выпрямил спину и деловито произнес:
— Держитесь подальше от болота, мэм. Там слишком опасно.
— У меня нет особого выбора. Меня наняли для…
Я замолкла. Не говорить же ему, что разыскиваю оборотня. За такое можно и в психушку загреметь. Наверняка здесь такая еще сохранилась.
