— Адам?
Я моргнула, и он исчез.
Невозможно! Никому не под силу двигаться так быстро.
Покрепче сжав рукоятку ножа, я поспешила к дереву и обошла толстый ствол. Никого не было, однако я все равно чувствовала… что-то недружелюбное.
Я задрала голову, цепляясь за мысль, что Адам сейчас спрыгнет с дерева прямо на меня, но увидела только ветки и мох и выругалась. Сгущались сумерки.
Окинув болото последним настороженным взглядом, я убрала нож в чехол и положила в карман, прижала букет к груди и едва ли не бегом отправилась в особняк. Помимо топота собственных ног в немодных, но удобных походных ботинках, клянусь, я слышала позади еще чьи-то шаги.
Точно, паранойя.
Когда я выбежала из леса во двор, дом, казалось, смотрел на меня насмешливо. Не только паранойя, но еще и налет безумия.
Вбежав внутрь, я захлопнула дверь и заперла ее на замок. Неудивительно, что дом как будто надо мной потешается. Что толку от запертой двери, когда все стекла выбиты? И почему я здесь без пистолета?
Судя по интернету, купить оружие здесь несложно. Не нужно ждать, не нужно регистрироваться и проходить проверку. Боже, обожаю юг. Как только представится возможность, потрачу немного денег Фрэнка на пистолет.
Со второго этажа донесся глухой стук, и сердце забилось еще быстрее. Надо было оставаться в городе, но там ничего не удалось бы раскопать. Испытывая дежавю, я повернулась к лестнице.
Адам Рюэлль стоял у ее подножия, держа купленный мною фонарь. Хозяин особняка опять предстал в армейских штанах, но на этот раз в белой майке — и отсутствие рукавов только подчеркивало узловатые мускулы его бицепсов.
Я растерянно посмотрела в выходящее на болота окно, где, готова поклясться, силуэт Адама мелькнул не далее как пятнадцать минут назад.
— Что ты здесь делаешь?
— Могу задать тебе тот же вопрос. — Он поставил фонарь рядом с моим рюкзаком, спальным мешком и компактной печкой. — Это мой дом.
— Нет, пока я его снимаю.
— Это ты его сняла? — нахмурился он.
— Мой начальник. Мне нужно жить поближе к месту, где… — Я замялась.
Он, казалось, этого не заметил, глядя на букет, который я прижимала к груди.
— Не надо было приносить их сюда.
Я опустила руки и посмотрела на смятые цветы.
— Почему?
— Они привлекают животных. — Он забрал у меня ирисы.
Прежде чем я успела что-либо сказать или сделать, он открыл дверь, подошел к причалу и зашвырнул букет так далеко, как смог. Потом вернулся.
— Ты шутишь, — прошептала я.
— Нет.
Ожидаемо. С нашей первой встречи я ни разу не видела, чтобы он улыбался.
— Кто-то положил такой цветок на мою кровать в отеле.
Неужели это он? А если так, зачем туда он цветок принес, а здесь букет отобрал? Черт ногу сломит.
Адам, казалось, задумался. Огненный ирис на моей постели взволновал его больше, чем меня. А это нехорошо.
— Мне сказали, эти цветы сулят неудачу, — произнесла я. — Я так поняла, кто-то меня невзлюбил.
Он посмотрел на меня — в тусклом свете фонаря голубые глаза светились, словно маячки.
— Как по-твоему, кто?
— Даже не представляю. Я тогда только приехала в город. Как я успела кого-то так быстро рассердить?
— Это был подарок, — пробормотал он.
— Спасибо.
Я сняла с рубашки оторвавшийся лепесток и потерла его между пальцами. По комнате разлился пряный аромат жженой корицы. Понятно, почему животных к ним тянет. Меня так точно тянуло.
— По крайней мере, я не сошла с ума.
— Нет?
Я прищурилась.
— Могла бы поклясться, что за мной сегодня кто-то шел. Или что-то шло.
— Что ты видела? — нахмурился он.
— Ну, мне показалось, что тебя, но это, скорее всего, была игра света. Ты ведь был в доме, да?
— Да, — согласился он, но немного неуверенно. Что так же странно, как и то, что я его видела. Неужели он не знал, где находится?
— Полицейские считают тебя мертвым.
— И не только они.
— Тебе нравится быть призраком?
Повисла тишина, прерываемая лишь плеском воды в болоте. Адам подошел к окну, и из темноты донесся его шепот:
— Я не возражаю.
Он показался таким печальным, таким одиноким. Я сама переживала подобное — черт, и до сих пор переживаю, — и хотя порой мне нравилось одиночество, в последнее время оно радовало все меньше и меньше.
Я не смогла удержаться: подошла ближе и коснулась руки Адама.
— Мне ты кажешься вполне настоящим.
Он напрягся, и я отдернула руку, но он ловко, словно кот, поймал ее и развернулся. Мне не хватило времени подумать, что и говорить о побеге, даже если бы я хотела бежать. Он обнял меня сильными руками и поцеловал.
Я была так потрясена, что не сопротивлялась. Или же я позволила ему меня поцеловать, потому что он целовался так, словно больше ничем в жизни не занимался.
Он пускал в ход губы, зубы и язык. В поцелуе не было ничего нежного, только жар и похоть. Адам запустил пальцы мне в волосы, а я впилась руками в его плечи.
На вкус он был как мята, словно только что почистил зубы. Я провела языком по его ровным белым зубам, и он застонал и прикусил мою губу.
По телу пробежала дрожь. Поцелуй был таким же грубым, как его руки, но я непонятно почему им наслаждалась. Саймон был нежен во всем, особенно в сексе.
Может быть, поэтому.
Адам не был Саймоном, а происходившее между нами не было любовью. Я ее и не хотела.
Мне уже один раз повезло. Один мужчина, одна женщина, навеки. Я в это верила. Женщине вроде меня не встретить родственную душу дважды. Такого ведь не бывает.
Раз Саймон умер, я обречена на одиночество. Но это не значило, что я не могу насладиться моментом.
Я провела ладонями по рукам Адама, проследила большими пальцами ключицы, погладила волосы. Его кожа поверх твердых мускулов была такой мягкой, что мне хотелось обследовать каждый сантиметр его тела.
Внезапно захотелось упасть на колени и вцепиться зубами в его живот. Никогда не видела так хорошо сложенного мужчину, но не то чтобы я многих повидала.
Набухший член уперся мне в живот, и я ахнула, но губы Адама быстро заглушили мой вздох, а его рука скользнула в вырез рубашки, под бюстгальтер, и взяла грудь в ладонь. Он провел большим пальцем по соску, одновременно не прекращая качать бедрами.
Он продолжал целовать меня, и я потеряла способность мыслить. Я хотела только чувствовать его жар, силу, жизнь. И как только я могла подумать, что он привидение?
Внезапно он отстранился, и я чуть не упала. Адам смотрел на меня вытаращенными глазами, его влажные губы распухли. Он запустил пятерню в спутанные волосы.
Это я их спутала и не прочь была повторить.
