– На днях была неплохая подработка.
– В Санта-Барбаре?!
– Какое это имеет значение? – вспылил Комар, улыбка его увяла.
– Прямое, – психанул я. – Тебя в нашем Пентагоне все считают голубым!
Я видел, как Валерка напрягся, побледнел.
– Тебя это волнует?! – голос Комара был холоден, как лед.
– Мне глубоко наплевать, кто ты, – выкрикнул я. – Главное – будь собой.
– Ты это серьезно?! – не поверил Комар.
– Как никогда в жизни, – клятвенно заверил я.
– Я не голубой, – заговорил сдавленным от охвативших чувств голосом Валерка, – хотя есть вещи, за которые мне стыдно. – Он некоторое время молчал, прежде чем продолжить. – Был период, когда я с одним пацаном, его звали Григорием, бомжевали, это когда матери не стало. – В голубых глазах Комара горел огонь, какого я еще никогда не видел. Было видно, что воспоминания даются ему с трудом, тем более не совсем приятные воспоминания, но ему захотелось со мною ими поделиться. Значит, я ему уже был не чужим человеком. – Гришка промышлял на местной плешке, – лицо Комара передернулось, как от оскомины. – Я занимался мелким воровством. Как-то раз,- лицо Валерки нахмурилось,- мы сели в одну машину и покатили за город, к одному придурку на дачу. На полдороге поняли, что дело нечисто, я чуть не помер тогда от страха, но выпрыгнуть из автомобиля струсил. Жить захотел, – совсем тихо выдавил Валерка. Он замолчал, чтобы перевести дыхание. – Когда приехали, нас затолкали в подвал, пьяные мужики стали приставать ко мне, какая со мной тогда была истерика, – казалось, что эти слова копились в нем много лет, и все эти годы он хотел их выкрикнуть, но сдерживался, и только теперь позволил себе выплеснуть их наружу. – Меня до сих пор колотит, когда я вспоминаю ту поездку за город, – Комар поднялся и подошел к окну, отбросил тюль, молча, вглядываясь в улицу.
Подсознательно я понимал его состояние, ему не удалось исторгнуть из себя прошлое. Может, потому, что воспоминания не освобождали Валерку от минувшего, как и меня. В этом мы с ним были братьями-близнецами. Каждый из нас держал в душе по булыжнику, каждый из нас чувствовал себя грязным.
Теперь я знаю: у каждого из нас есть свой ад. Одни с ним смиряются, другие сражаются, третьи делают вид, что им все фиолетово. Все зависит от человека.
– Мне как-то мать сказала, – процедил Комар холодно, всем своим видом показывая пренебрежение к собственной матери. – Не испив горя, счастья не узнать, – Валерка произнес эти слова легко и непринужденно, как если бы они были не так важны, и он не знал теперь, то ли склонять свою мать, то ли ею гордиться. – Она вообще у меня была любительница красиво говорить, особенно когда примет на грудь, – и он улыбнулся обычной своей улыбкой – как лягушка, которой щекочут пятки. – А, Пентагон, – он презрительно хмыкнул, – чтобы выжить в нашей говенной школе, нужно быть простым человеком.
– Простым? – мне показалось, что я ослышался.
– В определенном смысле, – поправился Комар и задумался. – Вообще, чтобы выжить нужно полагаться на дружбу, – глубокомысленно изрек он. – Если у тебя есть надежный друг, тебе тревожиться не о чем. Ты всегда найдешь с кем поговорить, найдешь человека, который тебя поймет.
– У тебя такой друг есть? – с придыханием поинтересовался я.
– Не знаю, – ответ Комара был неуверенным. – А у тебя? – спросил он у меня.
– Тоже еще не знаю, но думаю, что скоро смогу ответить на этот вопрос.
Вечером мы были готовы покорять Пентагон. Валерка побрызгал меня фирменной туалетной водой, потом попшикал еще чем-то под мышками, дал какую-то пасту пожевать, чтобы изо рта приятно пахло.
– Ну что, – критически, осмотрев и меня, и себя, задумчиво произнес Валерка. – Борцы за кубинскую революцию сказали бы, что мы с тобой готовы к выходу в свет?
– Причем тут кубинская революция?
Комар пожал плечами.
– Просто к слову сказал.
В половине восьмого вечера мы уже были в вестибюле школы. На дискотеку народу в актовом зале набилось полная коробочка, яблоку негде было упасть. На фоне однородной массы мы с Комаром выделялись, но пялились все почему-то на меня. На танцах мы оторвались по полной программе. Даже когда ко мне подошел Буек и сказал, что есть разговор, я его просто послал в гудочек. «Хорошо, Тихий! Поговорим позже», – процедил он сквозь зубы. Я понимал, что после дискотеки нас ожидает разборка, но мне было не до нее. У меня было прекрасное настроение, мне хотелось танцевать, и никакой Буек не мог его мне испортить. Объявили вальс, все засуетились. В Пентагоне всех учили вальсу. Говорили, что это бзик старой директрисы, будто она сказала, что каждый уважающий себя молодой человек и девушка должны уметь танцевать в своей жизни хотя бы один танец. И раз в неделю школа погружался в изучение вальса, и на дискотеках обязательно его раза три прокручивали. Парни стали приглашать девчонок. Я позвал Ирку, но она отказала, когда отказала Наташка, до меня дошло: «Мне объявлен бойкот». Выглядел я, конечно, глупо, и, самое страшное, все на меня смотрели и ехидно улыбались. Я был в полном ауте, и тут…
Подошел Комар, на физиономии улыбка от уха до уха, как ни в чем не бывало, взял меня за руку и галантно пригласил на танец, и сделал это на глазах всего изумленного Пентагона. Я посмотрел на него, как на умалишенного.
– Комар тебя в детстве не роняли на пол, – прошипел я ему в ухо.
– Множество раз! – весело ответил он мне.
– У тебя мозгов нет, – отчаянно противился я напору Комара, понимая, что он толкает меня в пропасть. Потому что не могут два пацана при всех танцевать вальс. Пацан должен танцевать только с девочкой, так принято.
– Все перешли тебе, мне ничего не осталось, – Валерка уверенно поставил свои руки на мою талию.
Я смотрел на Комара с глазами полного ужаса.
– Тихий, расслабься, – командовал Валерка. – Запомни золотое правило: делай то, что меньше всего от тебя ждут, и ты победишь! Собрался, улыбка до ушей, и танцуешь, так, чтобы все от зависти лопнули.
Что-то такое было повелительное в словах, действиях Комара, что я повиновался ему, и мы пошли танцевать, и зал молчаливо и неодобрительно расступился перед нами, и десятки пар глаз молча смотрели на нас и ехидно молча мыли нам кости. Я понимал, что это был вызов, и нам его не простят. Танцевал Комар впечатляюще, движения его были грациозны. У него было удивительное чувство ритма. Когда мы кружились в вальсе, передо мной мелькали озабоченные и хмурые лица учителей. Их напряженность мне о многом говорила.
– Класс! – восторженно воскликнул Валерка, когда закончился вальс. – Вот это мы с тобой отчебучили, а теперь самое время делаем ноги.
Мне было весело и смешно, словно я напился.
– Как будем делать ноги?
– Через туалет, проверенный способ!
Мы действительно ушли через туалет. Просто прыгнули из окна второго этажа в большой сугроб, и смылись, потому что нас уже искала компания Буйка.
Домой идти не хотелось, нам было весело, рот не закрывался. Мы пошли бродить по ночному городу. Мне особо нравилась старая часть города с узкими, извилистыми улочками, выложенными брусчаткой. Мы вышли к центральной площади, и над нами навис собор, рядом с ним все выглядело ничтожным и мимолетным. Триста лет он простоял на своем месте, и ветры вечности ничего с ним поделать не смогли. Мы подошли к собору и, стоя на его ступенях, разглядывали каменные изваяния святых мучеников.
– Давай отметим твою денюху шампанским, – предложил Комар. – У меня в ночном есть знакомая, та за деньги атомную бомбу продаст.
– Давай, – с готовностью согласился я. – И еще, купи мне сигарет.
– У меня есть косяк, – перешел на шепот Комар, – хочешь попробовать? Отборный товар, – Валерка восхищенно покачал головой. – Я только по большим праздникам балуюсь им или, когда хочу прочистить мозги.
Он протянул мне сигарету. Естественно, я постарался изобразить из себя уверенного профессионала. Разумеется, затянувшись, я закашлялся так, что меня чуть не вырвало. Комар молча стоял и наблюдал за мной.
– Не торопись, – остановил меня Валерка. – Курить надо так, как будто ты делаешь сигарете одолжение, а не она тебе. Сделай, не торопясь несколько затяжек, и мир станет другим. Комар сделал элегантную затяжку, снова передал мне косяк без дальнейших комментариев.
Я делал все, как советовал Валерка. И, правда, от косяка я почувствовал необыкновенную легкость и приподнятость. Я как бы весь очистился. Чувствовал я себя великолепно, просто победителем. В голове только слегка шумело. С моего лица не сползала счастливая улыбка.
– Я же говорил, отборный товар, – наблюдая за мной, похвастался Валерка.
Мы присели на скамейку недалеко от собора, хмуро наблюдавшего за нашими шалостями. Комар сбегал в ночник и принес бутылку шампанского и красного вина. Я глотнул из бутылки вина и, докуривая сигарету, молча пристально вглядывался в бесконечное звездное небо. Мне вдруг захотелось громко крикнуть: «А-у, звезды, как вы? Я ничего!».
