данные раз в сутки.
— Блядь! Финал! — спохватываюсь я.
— Да хрен на него, придурок ты отмороженный, — матерится Ржавая. — Думай, где он может быть?
Взломать чужую жилую ячейку не так-то просто, если у тебя нет глаза или ладони хозяина. Поэтому я сразу отметаю вариант с тем, что альбинос заперся в ячейке Арла.
— Крыша? — предполагаю, указывая пальцем вверх.
Ржавая задумчиво проводит рукой по голове, взъерошивая короткие кислотно-синие волосы и кивает.
Поднимаемся. Люк открыт — это не редкость в полупустых человейниках. Выбираемся на плоскую крышу. Строение стоит на холме и до горизонта открывается сверкающий огнями сити.
— Красиво.
— Потом любоваться будешь, — дергает меня за рукав Маша, указывая на вентиляционный блок.
Я делаю два шага вперёд и уже собираюсь заглянуть за надстройку, как из-за неё выскакивает силуэт, выпускающий в меня разряд из «кусаки».
Зажимы впиваются в тело сквозь футболку и я, чувствуя мразотную дрожь от разряда, отключаюсь.
* * *
Геймер падает, дергаясь, а я успеваю достать подаренный Баксом вибронож. Палец ложится на кнопку, и я замираю в той позе, которую показывал Бакс: удобно отскакивать на шаг и удобно рвануться вперёд. Только, кто же ходит с ножом на перестрелку? Альбинос поднимает правую руку, и я вижу в его руке ствол.
Стреляет он от бедра. Слышу грохот и чувствую, будто мне в живот, где-то в районе пупка, со всего размаха врезается кувалда. Иганту достался разряд. Мне — пуля.
Это вам не сервера ломать…
* * *
Я слышу, как альбинос кричит:
— Тупая сука. Я дал тебе стимул стать лучшей, а ты решила выяснить, почему и кто? Арлекин тоже думал, что самый умный. Но я ему доходчиво объяснил, что бывает с упертыми клоунами. Надеюсь, он понял это, пока летел, а не после того, как грохнулся об землю.
На удивление, паралич проходит очень быстро и я, делая вид, что плохо соображаю, мотаю головой из стороны в сторону.
— В игре, помимо денег, должен быть хороший стимул, — говорит альбинос. — А вы забыли про стимул и думаете только о деньгах.
— Да иди ты, мудак модифицированный! — огрызаюсь я.
Голос альбиноса меняется на возмущённый.
— А я разве по своей воле модифицированный?! — орет он, наводя на меня дуло пистолета. — Ты, сука, думаешь, я сам принимал решение?!
Я чуть отползаю, отталкиваясь от крыши, покрытой керамопластом, локтями, делая вид, что ещё оглушён и у меня не получается встать. До меня, наконец, доходит, почему у него такой ник.
— Зачем ты всё это говно замутил, WhiteSnake? Нахрена тебе это?
Каждый раз, пытаясь приподняться на локти, я пячусь, понемногу отодвигаясь от альбиноса.
— Нахрена тебе это? — спрашиваю ещё раз.
— Играть нужно так, будто это жизнь, и второй попытки не будет. Иначе, зачем вообще играть? — шагая в мою сторону, объясняет альбинос. — Я просто не хочу перегнуть палку, управляя гормональным балансом.
— «Байотех»?
— Догадливый.
— И в чём связь? — отползаю еще на немного.
— Я симулировал отсутствие эффекта от эксперимента. Потому что не хотел, чтобы на мне продолжали их ставить. Но способность усилием воли менять своё настроение искушает.
— Я знаю, — киваю я, продолжая отодвигаться к парапету. — Большинство стало безнаркотическими наркоманами.
— Потому что идиоты. Они могли управлять не только удовольствием, но выбрали самый простой путь, который привёл их туда, куда привёл. Как лабораторные крысы. А я вовремя понял.
Моя голова упирается в край парапета. Я думаю о том, как заставить альбиноса, поигрывающего револьвером, подойти ещё ближе, и смогу ли я из положения лёжа перекинуть его за край.
— Ну и контролировал бы себе, зачем ты это всё затеял? Арл был прикольным малым. Ржавая вообще не геймер. Зачем ты её втянул? За что убил?
— Я и тебя грохну. Арлекин отказался, вы с Ржавой попёрли против поставленных условий. А мне нужно тренировать самоконтроль. Ты же знаешь, в чём суть любых тренировок? В увеличении нагрузки. Заставить геймеров играть на пределе, а самому играть лучше них — идеальный вариант.
— Да мы и так играем на пределе! — кричу я. — Ты представить себе не можешь, насколько на пределе.
— Вы играете за деньги. А мне нужно было, чтобы играли за жизнь. Это разные пределы и разная степень мотивации, понимаешь? И мне были нужны гарантии! — переходит на крик альбинос. — Ты не представляешь себе, как сложно в современном мире находить испытания для такой гормональной системы, как у меня! Я должен тренироваться! Если я перестаю, у меня появляется искушение… Я прыгал с парашютом, ввязывался в драки, в одиночку вынес со склада два десятка системных узлов, не попав на глаза ни камерам, ни турельникам. И всё это я могу делать, оставаясь совершенно спокойным. Но если прекратить закалять эндокринную систему, перестать увеличивать нагрузку — всё пойдет прахом.
Я мотаю головой, пытаясь вытрясти из неё поток сознания альбиноса. Пытаюсь привстать, опираясь на парапет. Краем глаза вижу, как за спиной у него, шатаясь, встаёт Ржавая.
— Для этого обязательно убивать? — спрашиваю поигрывающего пистолетом психа.
— А что я, по-твоему, должен был делать?! — орет не своим голосом альбинос и бьёт меня по ребрам, вышибая воздух из легких, заставляя меня упасть, так и не поднявшись, беззвучно раскрывать рот, словно рыба, которую достали из аквариума. — Что я должен был делать?! Но ты не заговоришь мне зубы. Ты ослушался, как и Арлекин. Да вы с Ржавой вообще не явились на финал!
Многим не удаётся справиться с последствиями собственного выбора. Большому количеству из не справившихся тяжело признать, что их выбор был ошибкой. Но усложнять последствия, убеждая себя в том, что ты их упрощаешь, удел идиотов и шизофреников. А на идиота альбинос не похож. Хотя… Кто знает, чего там ему наковыряли в эндокринных железах? Да и только в них ли?
Я думаю о том, что, возможно, у меня получится. Я дергаюсь вперед, обхватываю его ногу, пытаясь приподнять, лишить равновесия и перекинуть через парапет, но понимаю, что парапет, всё-таки, далековато, да и из положения лёжа вряд ли у меня получится.
А вот вектор усилий Ржавой оказывается более продуктивным. Три быстрых шага, прыжок ногами вперёд, удар в середину туловища психа, начавшего поворачиваться на шорох её кроссовок по керамопласту крыши. Стальные набойки на его берцах царапают мне руку, которую я запоздало догадываюсь разжать, и тело шизофреника беззвучно переваливается через парапет.
Спустя несколько мгновений я слышу глухое «Бум» где-то там, внизу.
Толкнув альбиноса в прыжке, Машка сама упала рядом.
— Надо валить, — говорит она, не пытаясь встать. — Сейчас опять набегут.
— Надо, — соглашаюсь я.
Но вместо
