дело открывается.
Гриз с рычанием попытался встать, но Рейф прижал его сапогом.
— Не шевелись! — И добавил, повернувшись к Тавишу: — Иди, глянь.
Оррин отвел Кадена в сторону и велел сидеть тихо, пока Тавиш осматривает Гриза. Тот задрал раненому жилет и вымокшую рубаху, разрезал пропитанные кровью бинты.
Свен охнул, а меня невольно передёрнуло. Разрез длиной в ладонь покрывала чёрная корка запёкшейся крови, кожа вокруг покраснела и опухла, из раны сочился жёлтый гной.
Хмуро покачав головой, Тавиш сказал, что прямо на тропе рану не зашьёт — сначала необходимо промыть её горячей водой и хорошенько вычистить.
— Придётся повозиться.
Судя по тону, он сомневался, что сумеет помочь. Я присела рядом с Гризом:
— У тебя есть таннис?
Тавиш молча помотал головой.
— У меня есть, — отозвался сидевший под охраной Каден.
— Я не стану пить таннис, — просипел Гриз.
— Молчать! — рявкнула я. — Прикажу — станешь!
Вообще-то, я просто хотела сделать ему примочку, когда спустимся в долину.
Развязав Гриза, Рейф с Джебом и Свеном совместными усилиями подняли его на ноги и, чертыхаясь, взгромоздили на лошадь. От него уже никто не ждал опасности, но Кадена со счетов не сбросили — он всё так же плёлся впереди всех.
Свен ехал вплотную к Гризу, и когда тот пошатывался в седле, удерживал за плечо.
Задержки из-за Кадена с Гризом отнимали много времени, поэтому мы спустились на дно долины уже после заката. Каден прошагал пять часов со связанными руками. Его движения выдавали усталость, но вместо сочувствия я ощущала лишь гнев и вновь пробудившийся страх. Сколько месяцев я брела такой же измученной и униженной пленницей, не зная, доживу ли до завтра? Кадену не досталось и половины моих мучений. Пока. Одна мысль не давала покоя: Каден ведь понимал, что его ждёт, так зачем же отправился за мной?
Мы ехали по широкому просвету между жуткими древними громадами, многие из которых ещё сохранили стены и крышу. Пора было искать место для ночевки, причём такое, которое легко оборонять. На всякий случай.
Немного поспорив, Рейф с Тавишем сделали выбор. Насобирав сухих веток, мы завели лошадей в просторные руины. Места внутри хватило бы для целого полка.
В свете костра я сделала примочку из припасов Кадена, а Тавиш, наточив нож, занялся раненым. Стены нашего укрытия уходили вверх на несколько этажей, пол усеивали массивные каменные плиты, обвалившиеся сверху. На одной уложили Гриза. Он заметно ослаб и даже, казалось, слегка бредил, но держать его, пока Тавиш ковырялся в ране, всё равно пришлось вчетвером.
Кадену отвели открытое место подальше от всех. Я сидела на валуне неподалёку с мечом на коленях. Меня мутило, будто я набила живот второпях. При виде связанных рук Кадена к горлу подкатил горький ком.
Недавно я была его пленницей, а теперь мы поменялись местами. В последнее время я мало думала о поступках Кадена, ведь в неком извращённом смысле он тоже спас мне жизнь, и вот теперь воспоминания нахлынули с такой мучительной яркостью, будто всё случилось вчера. В запястья снова врезались путы, на голове был чёрный мешок, через который я судорожно пыталась дышать. Я опять зарывалась лицом в песок, мучительно стыдясь слёз. Переживания не вспыхнули слепящим жаром, как тогда, я стала напряжённой и собранной, будто зверь, меряющий шагами клетку.
Я встретила взгляд Кадена — пустой, холодный, мёртвый. Увидеть бы в нём ужас сродни тому, который плескался в моих глазах, когда я осознала, что Каден — убийца, посланный по мою душу, а не безобидный торговец.
— Ну и как тебе? — спросила я.
Он сделал вид, будто не понимает. Надо вытащить его страх на свет.
— Нравится идти связанным через глушь? Гадать, убьют тебя или нет? — Я натянула ухмылку, словно радуясь такому повороту судьбы. — Каково быть пленником, Каден?
— Неприятно, если ты об этом.
И всё? У меня защипало в глазах.
— Не хочешь вымолить себе свободу? Поторговаться за жизнь, как пришлось мне?
Он молча вздохнул.
— Больше ничего не скажешь?
— Я знаю, как тяжело тебе пришлось, Лия. Но тогда я считал, что поступаю верно. Прошлого не изменишь. Остаётся хоть как-то искупать вину.
Я сглотнула комок, зная по горькому опыту, чего это стоит и как бесполезны все попытки. После смерти Греты я укоряла себя и тоже хотела искупить вину, хотя понятия не имела ни о правилах игры, в которую встряла, ни обо всех игроках… вроде тех предателей в Сивике. От меня ничего не зависело. Ложь следовала за ложью. Как ложь Кадена.
— Ты соврал про верёвочную переправу. Её не снесли.
— Да, переправа в четырёх милях на север от ворот Брайтмиста. Была. Мы её обрубили.
Жалкие четыре мили? Мы могли добежать.
— Чем, интересно, ты выторговал себе жизнь тогда в лесу? — Я выпрямилась на валуне. — Наверняка что-то убедительное наплёл. Ты же у нас известный ловкач.
Он окинул меня тёмными, как беспросветная ночь, глазами.
— Уже нет. Теперь это больше подходит тебе.
Я отвела взгляд. Если бы такая слава дала мне желаемое, я бы даже обрадовалась. Пламя танцевало в гранях начищенного обоюдоострого клинка.
— Я делала то, что необходимо.
— А как же твои рассказы? Тоже из одной необходимости?
Ну уж нет, ему не протащить меня по тропе вины. Я поднялась, сжимая меч.
— Кто тебя подослал, Каден? Кто и зачем? Малик отдал приказ?
Его губы скривились в полной отвращения ухмылке.
— Отвечай!
— Если ты не заметила, Лия, в тот день на террасе мы были в меньшинстве. Смерть нас чудом миновала. Фейвел погиб, как и все наши. Мы с Гризом пробились в погреба и целых три дня прятались в заброшенных туннелях. Все сочли, что мы улизнули на другом плоте.
— Откуда тебе знать, что все подумали? И что за нами гнались?
— Один из туннелей проходит рядом с главным залом Санктума. Мы слышали, как Комизар надрывает глотку, приказывая найти тебя.
Ноги затряслись. Тени вокруг, ожив, заплясали по стенам. Я уставилась на Кадена.
— Он ведь мёртв.
— Сейчас, возможно. Он едва держался, когда Ульрикс послал за лекарями. Те занялись раной.
Колени подогнулись, и я рухнула на пол. Меня прошили вспыхнувшие глаза Комизара, дракона, что отказался умирать.
— Лия, развяжи меня, — прошептал Каден. — Только так я смогу помочь.
Он придвинулся, едва не коснувшись моих коленей своими.
Попытка собраться утонула в солёном смраде крови с террасы. Снова сверкнул взгляд Астер, рассёк тишину рёв толпы, скрипнула в ладони холодная рукоять кинжала. Вновь нахлынули воспоминания о том дне: неверие, мгновения, что всё изменили. Комизар осел на землю, а
