Прежде чем Сава успел спрятать клочок бумаги, Ходжа ловко выхватил его из рук зэка и передал Зажиму.
– Какая-то открытка, по ходу, – заметил Ходжа. – Мятая вся. Не иначе Сава срать собрался, бумажку готовил.
Зажим включил фонарь и, расправив открытку, пробежал глазами по тексту.
– Че за бред? – скривился он брезгливо. – Стишки какие-то мудацкие… Да и те не в рифму…
Перевернув на другую сторону, увидел на обороте открытки большой белый гриб, окруженный травой.
– Это… от моей жены, – не глядя на зэка, вымученно произнес Сава.
– Ха-ха! – засмеялся Ходжа. – И нашлась же дура? Грибочки любит, да?
Зажим пожал плечами:
– На свете много баб. Есть нормальные. А кому-то нравятся вот такие, – он брезгливо ткнул пальцем в Саву.
– А ты своей бабе изменял? – допытывался Ходжа у Савы. – А? Не менжуйся, мы никому не скажем. Как ты ее чпокал? По рабоче-крестьянскому? Или по Камасутре? Кверху ногами, в гамаке и с веником в жопе?
Сава покачал головой.
Зажим протянул руку к бутылке и отхлебнул. Глотку обожгло, в голове появилась приятная легкость.
– А мы щас это исправим, – сказал он. – Ну-ка, валенок, снимай штаны.
Сава вжал голову в плечи, став похожим на дряхлую черепаху, которая увидела приближающегося охотника с большим камнем. Камнем для кромсания панциря.
– Не надо, – пискнул он.
– Надо, валенок, – ухмыльнулся Зажим. – Расчехляй пердак. Будешь трахаться. А не то сами из тебя девочку сделаем. Эй, Але!
Женщина не шелохнулась.
– Задеревенели. Оба, – сказал Ходжа, возбужденно облизываясь. Зажим протянул зэку бутылку, и тот сделал долгий глоток.
Подойдя к Саве, Зажим приказал:
– Снимай. Снимай штаны, толстяк.
Сава поднял на зэка умоляющий взгляд.
– Давай.
Пошатываясь, Сава поднялся на ноги. Непослушными пальцами медленно расстегнул пуговицы на ширинке.
– Зачем вам это надо? – помертвевшим голосом произнес он.
– Шевелись! – прикрикнул Зажим. – Ходжа, спирт.
Зэк услужливо поднес ему бутылку, и Зажим рявкнул Саве:
– Открывай рот. Быстро! Или мне твою пасть мочегоном[15] разжать?! Как домкратом?!
Сава послушно разинул рот, и Зажим с силой впихнул ему между зубов горлышко бутылки.
– Пора стать настоящим мужчиной, Сава, – сказал он, насильно вливая зэку огненную жидкость в глотку. – Отдай жену дяде, а сам иди к б…ди.
Сава закашлялся, отплевываясь. Нутро вспыхнуло жаром, словно там кузнечными мехами раздували угли.
– А теперь снимай штаны!
Когда мятые брюки Савы были спущены до лодыжек, Зажим толкнул его на женщину.
Ходжа заулюлюкал, хлопнув в ладоши. Нос лишь холодно улыбался. Он сидел на одеяле, раздвинув колени, и неторопливо, с хрустом, поочередно разминал пальцы.
– Пожалуйста, – заныл Сава. – Я прошу…
– Ходжа, – скомандовал Зажим, и зэк нетвердым шагом двинулся к женщине. Склонился над ней, ощерившись в яростной улыбке.
– Ку-ку, цыпа, – прошипел он, раздирая на ней остатки тюремной блузки. В тусклом свете фонаря мелькнули налитые груди. – Эй, Але! Ух ты сочненькая какая… будто сливка спелая… только что с деревца…
Женщина хрипло дышала, не предпринимая никаких попыток сопротивляться. Даже оставшись полностью обнаженной, она просто лежала и смотрела на склонившихся над нею мужчин. Сава беззвучно плакал, уткнувшись головой в холодную землю.
– Ну? Чего улегся? – раздраженно спросил Зажим. Пихнул ногой в ягодицы Савы, оставив на бледной коже грязный отпечаток. – Але тебя хочет.
Ходжа погладил грудь женщины. Она была упругой, сосок затвердел, и зэк почувствовал, как где-то внизу живота у него сладко заныло. На лбу выступили крупные капли пота.
– Да на хрен его, Зажим, – тяжело дыша, проговорил он. – У этого валенка не стоит… Разве не видно?
Несколько секунд Зажим с омерзением разглядывал хнычущего Саву, после чего плюнул ему на спину:
– Отползай прочь, слизняк. Только не оставляй за собой сопливый след.
– Не надо, – выдавил из себя Сава. Неуклюже елозя на земле, он принялся натягивать брюки. – Не… надо. Пожалейте.
Пока он испуганно бубнил, Ходжа торопливо скидывал с себя одежду, не сводя плотоядного взгляда с женщины.
– Зажим!! – воскликнул Сава, видя, как зэк, похотливо дыша, уселся на зэчку. – Зажим, останови его!!!
Неизвестно, сколько бы он продолжал призывать на помощь, как сильный удар в ухо заставил его умолкнуть. Сава ошарашенно затряс головой. Удар был настолько мощным, что ему показалось, будто рядом с ним разорвалась граната.
– Не надо, – едва ворочая языком, прошептал он. Все звуки воспринимались так, словно он находился под водой, а голова смахивала на улей с пчелами, по которому шарахнули палкой.
Зажим ударил снова, и Сава мешком свалился на землю. Очки слетели, и все происходящее превратилось в огромную размыто-шевелящуюся массу. На его глазах выступили слезы.
– Не… надо…
Зажим наступил ногой на его лицо, сплющивая каблуком толстую щеку.
– Давай быстрее, – крикнул он Ходже. – Ты здесь не один.
Сава закричал, и он ударил его ногой. Носок ботинка попал зэку в висок, и он отключился.
Женщина что-то пробормотала. Ее руки поднялись и опустились.
По телу Ходжи прошла волна оргазма, и он, замерев, распластался на безвольном теле несчастной. Его тощая, покрытая шрамами спина блестела от пота.
– Слазь, – приказал Зажим, снимая с себя рубашку в грязных разводах.
Улыбка, игравшая на лице Носа, стала еще шире.
– Мне оставиф хоть немного, Зажим? – мягко спросил он.
– Не знаю, – буркнул Зажим, наваливаясь на женщину. Она всхлипнула.
Нос, казалось, удовлетворился ответом. Неожиданно он разинул рот и, протянув руку, не спеша прошелся подушечками пальцев по уродливым обломкам зубов, словно проверяя их на прочность.
* * *
Веки мужчины задрожали, словно крылья умирающего на свече мотылька. Сава открыл глаза, невидяще уставившись в темноту. Пошевелил пальцами на руках, вроде все цело. После этого он попытался приподнять налитую свинцом голову. Мгновенно вспыхнула боль, вспарывая мозг, словно консервным ножом, и беглый зэк издал протяжный стон.
Пахло перегаром, остатками консервов и немытыми телами. Наверху, завывая, шумел ветер, шелестя листвой.
Наконец Саве удалось подтащить свое тело к стенке землянки, и он, помогая себе ногами, сел. Покрутил головой. Единственный источник света – тусклый фонарь, лежащий возле ног Зажима, луч которого был направлен в сторону выхода. Вероятно, его попросту забыли выключить.
И тут Сава все вспомнил.
Все, начиная с того момента, как автозак перевернулся, вплоть до того, как Зажим начал избивать его. По телу ужом заскользила судорога, и он скрипнул зубами. А он-то считал все происходящее сном!
«Они изнасиловали ее».
Эта мысль выплыла на поверхность сознания, словно крошечный пузырек воздуха, и Сава медленно повернул голову, выискивая несчастную женщину. Однако все, что ему удалось разглядеть, – неясные силуэты лежащих вповалку тел. Кто-то храпел, один из зэков постоянно вертелся, что-то бессвязно бормоча во сне, но ее не было видно.
Закряхтев, Сава потянулся к фонарю.
– Мы помчимся… в заоблачную даль[16], – внезапно услышал он хриплый шепот позади себя и чуть не подскочил от неожиданности.
– Мимо… гаснущих звезд… На небосклоне…
Голос затрепетал, и Сава почувствовал, как его сердце подскочило куда-то вверх.
Это она.
Она.
Что они с ней сделали?!
– Эй, – тихо позвал он.
Женщина не отозвалась. Вздохнув, она продолжила все тем же монотонно-хрипловатым голосом:
– К нам неслышно… опустится звезда.
Речь давалась ей с трудом, словно каждое слово было плотным комком, облепленным стеклянной крошкой. Сава протянул руку, пальцы коснулись корпуса фонаря. Он был прохладным.
– И ромашкой…
Она вздохнула и издала короткий смешок:
– …останется в ладони…
Стиснув в руке фонарь, Сава посветил на спящих.
Вот Ходжа, укрывшийся ветхим одеялом, нервно вздрагивающий при каждом вздохе. Зажим спал на спине, разбросав в стороны свои громадные руки, и громко храпел. Ярко-желтый луч остановился на третьем уголовнике, и рука Савы дрогнула, едва не выронив фонарь.
Нос не лежал, а сидел, прислонившись спиной к стене землянки, и, ухмыляясь, смотрел прямо на него. Его глаза были полуприкрыты, из-под бледных век мерцали холодные монетки. Губы и подбородок уголовника были вымазаны темно-красным. Саве почему-то совершенно не хотелось знать о происхождении этих пятен, хотя и дураку было ясно, что это запекшаяся кровь.
Нос дышал ровно и размеренно, и лишь спустя пару секунд до оторопевшего Савы дошло, что зэк спит с открытыми глазами.
