Нос дышал ровно и размеренно, и лишь спустя пару секунд до оторопевшего Савы дошло, что зэк спит с открытыми глазами.
«Кровь. У него на губах кровь».
Эти слова застучали у него в висках тяжеленным молотом, причиняя новую боль.
– Что… ты сделал? – с трудом выплевывая слова, проговорил Сава.
Нос хранил молчание.
Медленно, как в замедленной съемке, Сава повернулся на звук женского голоса. Дрожащий и подпрыгивающий луч фонаря наконец сфокусировался на очертаниях тела уголовницы.
Она все еще была голой, и в горле Савы застрял комок. Он пополз к несчастной, молясь про себя.
– Облака… – снова забормотала женщина, раздвинув ноги. – Белогривые… лошадки…
– Эй, – шепотом позвал Сава. Вздохнув, он направил луч в лицо женщины и едва не закричал.
– Облака… что вы мчитесь…
Она снова вздохнула.
– Без оглядки…
«Боже, боже… что они с ней сделали!..»
Сава подполз ближе, с ужасом глядя на кусок губы, свисающий рваным лоскутом. В левой щеке зияла дырка, сквозь которую поблескивали зубы.
Луч медленно пополз вниз, освещая обнаженное тело. На шее краснел распухший укус, одна залитая кровью грудь была без соска. Живот, бедра, плечи – все покрыто кровоточащими ссадинами.
– Не смотрите вы, пожалуйста, – продолжала женщина, неотрывно глядя в одну точку. – Свысока. А по небу прокатите нас…
– Не надо, – попросил Сава.
– Прокатите нас, – повторила женщина, будто не слыша зэка. – Облака.
Нащупав одеяло, Сава трясущимися руками укрыл несчастную.
«Прости. Но это единственное, что я могу сделать», – подумал он в смятении.
– Облака, – снова произнесла женщина. – Зэня?
– Все… – Сава почувствовал, как его глаза повлажнели от слез. – Все будет хорошо. Мне очень жаль.
– Домой, – очень тихо произнесла женщина. – Зэня, домой.
– Конечно. Домой.
Сава беззвучно плакал. Укрыв ее одеялом, он машинально гладил ноги женщины.
– Облака… белогривые…
– Не надо, – взмолился он. – А то они снова проснутся.
– Без оглядки, – устало произнесла женщина и вдруг тихо засмеялась. – Скоро домой. Да?
– Да, – выдавил из себя Сава.
Помедлив, он пополз к Ходже и осторожно потряс его за плечо. Зэк что-то пробубнил, натянув одеяло на голову.
– Ходжа… проснись, – проговорил Сава. Ходжа вытянулся, затем, не снимая одеяла с головы, проскрежетал:
– Какого рожна, Сава? В глаз хочешь?
– Ходжа…
– Мало тебе Зажим вхерачил? Так я добавлю.
– Ходжа, пожалуйста…
Уголовник сбросил с себя одеяло и резко поднялся, взъерошенный и разозленный.
– Че надо, валенок? – прошипел он.
– Ходжа, он чуть не убил ее.
– Кто? – раздраженно спросил зэк. – Кого убил, придурок?
– Нос. Нос искалечил женщину. Она вся в крови.
Ходжа издал сиплый звук сдувшейся камеры.
– Да хер с ней. Тебе что, под венец с ней идти?
Сава облизал пересохшие губы.
– На него нужно одеть наручники. Он ненормальный. Ходжа, он опасен!
Сава старался говорить как можно убедительнее, но, судя по реакции Ходжи, не очень-то у него это получалось.
– Отвали, Сава, – зевнув, проговорил Ходжа. – Утром разберемся.
– Ход… Ходжа, ннн… нет, – испуганно забормотал Сава. От страха он начал заикаться. – Послушай… Парни говорили, что этот Нос непростой тип. Это он с виду спокойный. Помнишь, как он на тебя в автозаке напал? И еще. Он единственный, кто был в наручниках. Это…
Зэк понизил голос:
– Говорят, он кого-то съел. Сожрал, как зверь. Поэтому ему и зубы повышибали, пока его к нам этапировали. Повышибали, да не все… Ходжа, он людоед!
– Ложись спать, – сонно отозвался Ходжа. – Или я сам тебе повышибаю…
– Ходжа! Ходжа! – позвал Сава, но зэк снова укрылся одеялом и больше не отвечал.
Сава вполголоса выругался.
Несколько минут он просидел в полном молчании, осмысливая ситуацию.
Женщина тоже притихла.
«Наверное, она уснула», – подумал Сава, одновременно признавая нелепость и идиотизм этой мысли. Потерять сознание при таких ранах – можно. Но никак не уснуть.
«Я просто боюсь проверить, как она. Боюсь еще раз увидеть ее».
Нет, она не спит.
Скорее всего, все так же молча лежит с открытыми глазами, безразлично рассматривая сосновые бревна, которые служат потолком их временного пристанища.
«Я убью его».
Сава мысленно повторил эти слова, пытаясь убедить себя, что действительно способен на это. Направив луч фонаря на Носа, ему стоило громадных усилий не закричать. Поза зэка не изменилась – он сидел точно так же, как несколько минут назад. С точно такой же леденящей ухмылкой на лице, покрытом багрово-засохшей коркой крови.
Как только он выключил фонарь, улыбка зэка стала еще шире, а веки приподнялись, словно заслонки. Только Сава этого уже не видел. Не знал Сава и того, что Нос очень хорошо слышал его короткий разговор с Ходжой.
– Сава!
Он сел, растерянно оглядываясь. В землянке было светло.
И он был один. Ни его спутников, ни женщины не было, только смятые одеяла и пустые консервные банки.
– Вылезай, валенок! – раздался грозный голос Зажима, и Саву словно подбросило. Он заторопился наверх, словно послушная собачонка.
Они сидели на земле, словно три старых ворона, и ощупывали его пристальными взглядами, как необычную диковинку.
– Где… она? – проскрипел Сава. – Что вы с ней сделали?
Ходжа с Зажимом переглянулись, и на их небритых физиономиях зазмеились недобрые улыбки.
– А ты что, ничего не знаешь? – подмигнул ему Нос. Его лицо было абсолютно чистым, без единой капли крови.
– Только не включай дурку, – влез в разговор Ходжа. – Послушай, ты что, правда не помнишь, что сделал с ней ночью?!
– Нет, – холодея, ответил Сава.
– Посмотри на свои руки, ущербное, – предложил Зажим, и Сава, предчувствуя неладное, опустил глаза.
Дикий, нечеловеческий крик вырвался из его глотки, колени стали ватными, и он без сил опустился на землю.
Обе руки были по локоть в липкой крови. Почему он сразу этого не заметил?!
– Ты ее убил, толстяк, – раздался плавающий голос Зажима. – Вспорол ей живот и вытащил желудок. Распотрошил, как селедку.
Сава поднял мутный взгляд.
Нос, усмехаясь, вытащил из-за спины вещевой мешок, и совершенно некстати Сава обратил внимание, что на грубой материи медленно расплывалось темное пятно. Засунув внутрь руку, Нос выудил овальный предмет, багрово-черный, с сальной волосяной копной, похожей на жесткую гриву.
– Лови! – визгливо крикнул он, швыряя в него голову женщины.
Сава истошно завопил.
Голова лежала на его коленях, в остекленевших глазах застыло тупое недоумение. Рваный кусок губы свисал дохлой пиявкой.
Дрожащими руками Сава поднял голову. Из левой ноздри выполз муравей.
– Я не хотел, – всхлипнул Сава. – Понимаешь? Не хотел.
Глаза женщины приняли осмысленное выражение, изуродованный рот ощерился в жуткой улыбке. Теперь голова смотрела прямо на него.
– Белогривые лофадки, – прошамкала она голосом Носа.
Сава закричал, и голова разинула рот. Зубы, удлиняясь, потянулись наружу, словно костяные наконечники стрел.
Он кричал и кричал, а пилообразные клыки вцепились в его нос мертвой хваткой, вгрызаясь в плоть. Хлынула кровь, нестерпимая боль пронзила мозг. Перед расширенными глазами Савы маячило перекошенное лицо женщины, и ему казалось, что он может разглядеть каждую морщинку, каждую родинку и даже каждый капилляр на ее неестественно выпученных глазных яблоках…
Пронзительный, преисполненный животного ужаса крик чуть не разорвал барабанные перепонки, и Саве понадобилось несколько секунд, чтобы осознать – кричал он. От жуткой, всепоглощающей боли на лице.
«Сон… Отрубленная голова в руках – это сон».
Только боль, раздирающая ржавыми крючьями его плоть на лице, не была сном. Кто-то рвал и сдирал с него кожу. Живьем.
В то же мгновение носоглотка наполнилась горячей кровью, которая, пузырясь, застыла в глотке соленой киселеобразной жижей. Сава закашлялся, размахивая руками. Пальцы, скользнув по холодному воздуху, наткнулись на чье-то плечо.
– По… помогите! – задыхаясь, прохрипел зэк. Он начал захлебываться собственной кровью. В темноте мелькнула блеклая тень, и Сава услышал, как кто-то над самым ухом зашептал:
– Сожру тебя. Сожру вас всех.
Тень хихикнула и добавила еще тише:
– Всех до единого.
– На помощь! – завопил Сава, отчаянно дрыгая ногами. Изо рта полетели брызги крови. – Ходжа! Зажим!!
Из темноты послышалась ругань Ходжи. Кто-то включил фонарь.
– Че за кипиш? – злобно выкрикнул Зажим.
Сава в ужасе ощупывал свое лицо, которое было непривычно липким и горячим. Пальцы коснулись рыхлой раны, отчего пульсирующая боль выстрелила новым раскаленным зарядом. Саву затрясло от ужаса – носа не было. Точнее, он еще болтался на лоскутке кожи, но с таким же успехом можно было сказать, что его не было.
