Де Винд озабоченно вздохнул и ещё раз бросил взгляд на коренастого бирманца, бывшего командиром на судне – тот был абсолютно невозмутим и излучал полное спокойствие, как, впрочем, и в любое другое время. Серёга как-то сравнил его с удавом – и впрямь между ними было что-то общее, даже чисто внешне.
Спустя пару минут, Вуле вернулся в кают-компанию. Повлиять на ситуацию он всё равно никоим образом не мог, а в рубке, похоже, вызывал одно лишь раздражение.
«Да и что они должны делать? Стрелять? А если это просто люди, рыбаки?..»
Решив, что каждый должен заниматься своим делом, и доверившись профессионалам, а экипаж «Истерн Стар», в общем и целом, можно было назвать моряками квалифицированными, Де Винд вернулся к тому, где разобраться, похоже, мог только он один.
Отсканированные фрагменты дневника конца XVII века… Автором записей был некий Томас Джеймс Нэш, крайне занимательная личность. По рождению британец, вероятнее всего корнями из Шотландии, этот господин отплыл из Европы под маской высокопоставленного чиновника, и в конечном счёте оказался фигурантом нескольких громких криминальных историй. Как следует из архивов, Томас Джеймс Нэш был активным участником пиратских набегов. Судя по всему, он был лично знаком со многими другими опаснейшими разбойниками своего времени, хотя информации удалось найти крайне мало.
Материал в руках у Де Винда был настоящей находкой для историка, в особенности для исследователя морского разбоя нового времени. Но Вуле, с детства обожавшего историю, географию, да и все возможные науки во всех проявлениях, человека, посвятившего жизнь изучению прошлого нашей планеты, как ни странно, на этот раз интересовало совершенно другое.
Он вывел планшет из спящего режима и снова погрузился в текст.
Эта биография была куда прозаичнее многих других, что ему доводилось читать – автор дневника не был ни выдающейся личностью искусства, ни полководцем или завоевателем, да даже знаменитым пиратом он не был. Вуле однако это не смущало. Отнюдь, Де Винда интересовала только одна, едва заметная, может быть даже умышленно скрытая сторона рассказа, и дабы добраться до неё, он готов был на очень многое.
«В этих записях, если только мне повезёт… Если только мне улыбнётся удача… Ответы, сокрытые в этом тексте способны перевернуть науку. Перевернуть наши представления об огромном множестве вещей…»
По мере того, как Де Винд погружался в чтение, как и обычно, он постепенно переставал замечать что-либо вокруг. Привычные серые стены кают-компании сменялись девственными тропическими лесами и бесконечно прозрачными солёными водами Карибского моря…
…В то же самое время небольшая группа чернокожих, самый зрелый из которых на вид был не старше двадцати пяти, в дешёвых джинсах и пёстрых разноцветных майках, некоторые в банданах или бейсболках, бесшумно, но ловко и стремительно вскарабкивались на борт сухогруза.
Толстоватый алжирец, вооружённый автоматом и бывший наёмником из частной охраны, ещё минут пять назад чинно прогуливавшийся по верхней палубе, теперь мирно сидел около фальшборта. Из глотки у него быстро сочилась кровь.
Глава IV
Бескорыстие благодетелей
Очертания суши, замеченные с палубы шлюпа, оказались южным краем Большого Инагуа – третьего по величине острова в бесконечном архипелаге Багам. Не став приближаться к дикой и ещё почти не тронутой человеческой цивилизацией земле, «Кокетка» вместо этого взяла курс норд-вест и короткими галсами пошла по направлению к Нью-Провиденс. Подход к центральному и наиболее заселённому острову был крайне затруднён. Многочисленные коралловые рифы и атоллы, окольцевавшие почти каждый кусок Багамской земли, были настоящим бичом местного сообщения. Провести сквозь них судно неповреждённым означало быть чертовски опытным капитаном, в противном случае требовался не менее опытный лоцман. К удаче Яна Баккера в его распоряжении имелось и то и другое, да и большинство членов экипажа были здесь не впервые, и в прямом смысле слова знали каждый подводный камень, который только мог встретиться в этой акватории.
Пройдя между кривыми, причудливой формы островами Крукед, в честь чего они и получили своё название от англичан, затем вдоль вытянутого Лонг-Айленда, оставив справа остров Кэт, а потом и Эльютеру, после продолжительного и весьма утомительного для команды лавирования, судно, наконец, добралось до Нью-Провиденс.
В жаркий летний полдень, когда «Кокетка» бросила якорь в тихой бухте Чарлстауна, одного из двух основных британских поселений на Багамах, Нэш задумчиво стоял на носу. Щурясь от палящего солнца, он старался внимательнее разглядеть силуэты стоящих в гавани кораблей. Два из них были бригами или, что вернее, сноу15, служившими скорее всего торговым целям. На клотиках возвышающихся в небо мачт развевались английские флаги. Чуть поодаль, расположившись аккурат за закрывающими обзор кораблями купцов, из-за чего Нэш не мог его как следует рассмотреть, маневрировало третье судно. В отличие от первых двух паруса на нём были заметно косыми, а флаги, казалось, спущены.
Наблюдая за оживлённой пёстрой толпой на берегу, в которой теперь можно было даже различить отдельные фигуры людей, Нэш, однако, не разделял пронизывающей набережную радости, вызванной, вероятно, приходом в гавань хорошо знакомых жителям кораблей.
С самого утра Том размышлял о том, как именно произойдёт его высадка на берег. До сих пор он ни разу и ни в одном разговоре не заявлял о своём желании сойти и, как следствие, покинуть команду. Возможно, что в самом начале, когда они только ушли с Ямайки, это и предполагалось, но затем всё как-то закрутилось, и теперь Нэш внезапно осознал, что его решение на «Кокетке» могли и не принять. Он не обсуждал этих планов даже с людьми, которых мог считать своими единственными покровителями и друзьями – Энди и Николасом, что уж было говорить об остальных, многие из которых и вовсе не доверяли Нэшу и были настроены к нему крайне подозрительно. Нельзя сказать, чтобы он панически боялся физической расправы над собой, хотя подобный исход был вполне вероятен. Скорее он попросту не знал, что предпринять, при этом понимая, что задерживаться на корабле также не имело смысла – ничего общего, кроме вынужденного совместного путешествия, Нэш с этими оборванцами не имел и, что более важно, не желал иметь в будущем.
Находясь в этом подвешенном и обременительном состоянии размышления, в какой-то момент он заметил, что со стороны шкафута к нему стремительно приближался один из матросов. Нэш обернулся на моряка и внутренне отметил, что даже не знал его имени – это был один из тех, с кем он вообще почти не общался, вроде бы из сторонников Брукса, а ранее Мейсона, а может быть и нет. Лысоватый моряк с некоторой долей презрения и выраженного отторжения взглянул на Нэша, а затем быстро озвучил цель своего появления:
– Баккер с тобой говорить хочет, малыш. Иди к нему, да пошевеливайся.
Оставив Нэша удивлённо стоять с полуоткрытым ртом, матрос быстро ретировался. Том действительно сильно удивился, и это чувство в самом деле было чистым волнением от интереса, а не страхом или тревогой. До сего неожиданного вызова, они с капитаном практически не контактировали – возможно, перекидывались парой слов, не более, и Нэш даже не был уверен, что Баккер знал его имя, или откуда он взялся.
Немного поостыв и успокоившись, но так или иначе всё ещё крайне заинтригованный, Том заспешил в направлении капитанской каюты.
Учтиво постучав, он только затем понял, что вряд ли подобный изысканный этикет когда-либо практиковался на «Кокетке» до него. Вскоре он услышал странный неприятный звук, похожий на рычание собаки. Это было видимо разрешение войти, и тогда Нэш открыл узкую тугую дверцу и проник в капитанские покои.
Воздух в каюте был ещё хуже того, к которому Нэш не так давно привык в кубрике. В этот момент он с иронией про себя отметил, что Баккер в действительности был настоящим лидером – ему в одиночку удалось создать запах более гнусный, чем всей его команде вместе взятой. Кормовые окна, возможно способные спасти ситуацию, по неизвестной причине были наглухо залеплены какой-то дрянью, природу которой Нэш даже не брался определить. Обстановка тоже оказалась весьма скудной – грубый и покрытый вековым слоем грязи деревянный стол, заставленный грудой бутылок, да пара стульев, садиться на которые представлялось опасным для здоровья. В дальнем углу стоял небольшой сундук, выглядевший главной и единственной ценностью помещения.
Закончив беглый осмотр, Нэш обратил внимание на сидевшего в глубине Баккера. Образ его не сильно изменился с момента их последней встречи на палубе, когда был убит квартирмейстер Мейсон – всё те же усталые глаза и общий грязный и неряшливый вид. Капитан поманил Нэша рукой, но не успел тот придумать, какое место в этой узкой и затхлой каморке ему занять, как Ян пробасил:
