После непродолжительного голосования о высших офицерских постах, уже прилично опьяневшие моряки (а хозяин заведения хорошо знал, как использовать подобные возможности) приступили к заключению договорённостей и всевозможным клятвам. Зрелище это было забавным даже для опечаленного последними событиями Нэша, и заставило его вернуться к окружающей бренной действительности. После перечисления весьма внушительного и довольно скучного списка статей или пунктов, сводившихся в основном к правилам дележа и необходимости соблюдать дисциплину во время похода, пираты клали правую руку на принесённую кем-то обветшалую Библию и произносили молитву – кто какую знал, а зачастую толком не зная слов ни одной, и кощунственно их перевирая. Затем они крестились, целовали пергамент, и совершали всяческие другие обряды, порой крайне занимательные, но в их представлении тесно связанные с принятыми в христианском мире.
Нэш, смотря за этими ритуалами, пребывал в смешанных чувствах. Картина с одной стороны была неприятной, особенно зная, что уже через пару дней эти люди достанут ножи и начнут убивать себе подобных, – что примечательно, не чувствуя на этот счёт ни малейших угрызений совести, во всяком случае, если говорить о большинстве. С другой стороны, многие из пиратов казались весьма искренними в своих словах и обещаниях, и подобным актом будто заранее раскаивались за всё зло, что им предстояло совершить. Если вдуматься, многим из них выбора судьба не оставила: взять одного – беглый каторжник, вполне возможно незаконно осуждённый, а скорее совершивший какую-нибудь детскую и невинную глупость; другой – обнищавший и разорившийся крестьянин, которому в случае возвращения к прежней жизни, грозили долговая тюрьма или та же продажа в рабство.
Впрочем, самому Нэшу сейчас было не до философских размышлений о справедливости устройства бытия. Он понимал, что планы его рушились с неумолимой скоростью – ему необходимо было поговорить с губернатором Джонсом наедине, и наконец раскрыть свою истинную личность, а сделать это в нынешних обстоятельствах было крайне затруднительно. Нэш не представлял, как выбраться из-под постоянного наблюдения со стороны Хейдена, Брукса и других бандитов. Более того, он не знал, что с ним будет, если его заподозрят в каком-либо нехорошем умысле, но наверняка догадывался об одном: шансы остаться в живых в этом случае стремились к нулю. После той несдержанности, которую он позволил себе за обедом у Джонса, Брукс явно точил на него зуб, и только капитан «Каприза» Хейден, по неизвестной причине сделавшийся его защитником, сдерживал Гая от агрессии по отношению к Нэшу.
К одиннадцати часам градус алкоголя в большинстве собравшихся в таверне зашкаливал: некоторые заснули прямо за столами, другие начали буянить и громко возмущаться, и тем самым чуть было не развязали массовую пьяную драку.
Видя обстановку вокруг Нэш понимал, что сейчас, вероятно, судьба предоставляет ему последний шанс, который он просто обязан был разыграть. Он также осознавал весь риск того, что собирался предпринять, но выбора не было – как возможный будущий джентльмен удачи, он должен был испытать эту вёрткую бестию.
Аккуратно встав со своего места в тёмном, сыром, прокуренном насквозь углу таверны, Нэш проскользнул к массивной дубовой двери, ведущей на улицу. Нервно обернувшись, и ещё раз окинув взглядом панораму зала, он нашёл глазами Хейдена и Брукса – оба хорошенько надрались и теперь о чём-то оживлённо спорили в тесном кругу моряков, не обращая внимания ни на что вокруг себя. Убедившись в том, что остался незамеченным, Нэш медленно приоткрыл дверь и прошмыгнул во мрак тропической ночи. Внимательно следившего за его действиями Смола он не заметил – тот сидел в плохо освещённом противоположном углу и видел каждый его шаг.
Оказавшись на улице, Нэш с облегчением выдохнул – в сотне футов вокруг не было ни живой души, ни единого часового – все они либо несли вахту на кораблях, либо присоединились к всеобщему веселью внутри трактира.
Быстро сориентировавшись на местности, он, внезапно начав сильно хромать на левую ногу, засеменил в направлении продолговатого бревенчатого дома, где надеялся застать губернатора. Взобравшись на узкое крыльцо, Нэш застучал: стараясь делать это как можно тише, вместе с тем так, чтобы было слышно внутри. Через пару минут в прихожей наконец послышалось шуршание, а спустя мгновение бесконечную песню цикад нарушил недовольный хриплый голос:
– Какого чёрта? Что за дьявола принесло в такой час?
– Это Нэш. Я был у вас сегодня днём.
Дверь с неприятным скрипом отворилась, и перед Томом появилась сутулая фигура его превосходительства – из одежды на нём был один лишь ночной халат. Джонс держал в руке подсвечник, бросавший тень на недовольное лицо. Он грубо спросил:
– Так какого дьявола тебе надо?
– Дело крайне важное, сэр. Прошу вас, разрешите мне войти, – Нэш старался говорить как можно вежливее, но в то же время убедительно.
Губернатор фыркнул, но всё-таки уступил и пропустил нежданого гостя внутрь. Тот проковылял до ближайшего стула, и Джонс с удивлением уставился на него:
– Пару часов назад ты вроде не хромал?
– Должно быть, вы просто не заметили, – поспешил объясниться Нэш. – Но речь не об этом.
Кадваладер пробубнил под нос какое-то ругательство, а затем расположился напротив и вопрошающе посмотрел на Нэша:
– Ну, и что стряслось?
– Всё дело в том, сэр, что я вовсе не бандит и уж тем более не пират.
Губернатор устало рассмеялся.
– И ради этого ты меня поднимал, собака? – сквозь смех, обиженно проговорил он.
– Нет, не ради этого, – серьёзно продолжил Нэш. – Как я уже сказал, я не разбойник и только волею судьбы оказался на их судне. Я прибыл в Порт-Ройал с важной государственной миссией, но мои планы были нарушены чёртовым землетрясением. В результате я был вынужден покинуть Ямайку, так и не успев обговорить дела с его превосходительством мистером Уайтом.
– Государственной миссией? – несколько оживился Джонс.
– Так точно, сэр. Речь идёт об операции национальной важности, курируемой самим светлейшим Генрихом Сомерсетом, герцогом Бофортом. При ведущих европейских дворах серьёзно обеспокоены происками испанцев, которые, по данным английских агентов, разослали уже с десяток дорогостоящих экспедиций по всем океанам. В соответствии с последней имеющейся у меня информацией, одна из таких групп сейчас действует где-то здесь, в Вест-Индии.
– Что они ищут?
– Это-то мы и хотим выяснить, ваше превосходительство. Испанцы зовут свой проект «Платоном», по имени античного философа, что описывал в своих трудах некий погибший в морской пучине остров, а может быть даже и целый континент.
Джонс застыл на месте и пристально посмотрел собеседнику в глаза, словно тот изрёк нечто глубоко зачаровавшее разум губернатора. После продолжительной паузы, он вдруг снова расхохотался пуще прежнего.
– Будь я проклят, чудные небылицы сегодня рассказывают в Англии! Уж не хочешь ли ты сказать, что монархи в Старом Свете все в раз обезумели и решили откопать из загробного мира мифическую Атлантиду?
Нэш сразу понял, что Джонс даже не собирался серьёзно относиться к сказанным им словам, а каким способом можно было бы убедить его в их правдивости, Том на тот момент не представлял.
– Слушайте, Кадваладер, – смело начал он. – Я плыл на Ямайку, чтобы раздобыть информацию о Карибской экспедиции, которой, по нашим сведениям, обладал мистер Уайт. Дьявольски важную информацию. Но злой рок рассудил иначе, и какие бы тайны не хранились в голове у покойного губернатора Порт-Ройала, теперь все они покоятся под грудой камней.
С этими словами он неуклюже поднялся и стал угрожающе приближаться к Джонсу. Тот попытался отстраниться, но Нэш был неумолим – он продолжал свою разгромную речь:
– Как видите, судьба была ко мне не слишком благосклонна, но я всё ещё жив, а потому намереваюсь выполнить порученное мне задание, чего бы оно ни стоило. В связи с этим тешу себя надеждой, что вы, как представитель королевской власти, в свою очередь, также выполните предписанный вам долг, и окажете помощь Англии, а именно – её подданному в моём лице.
Нэш мог бы сказать ещё многое – он не на шутку разбушевался и питал жгучее отвращение к насквозь прогнившему, с головой погрязшему в коррупции и преступлениях чиновнику.
Однако внезапно он замолчал и тупо уставился куда-то в черноту за спиной Джонса.
Губернатор непонимающе огляделся по сторонам, а затем испуганно посмотрел на Нэша. Тот молчал и только продолжал сверлить глазами не то самого Кадваладера, не то мрак вокруг него. На некоторое время в комнате установилась мертвецкая тишина, от которой Джонсу стало не по себе – в ушах стоял неприятный свист, исходящий откуда-то изнутри, а всё, что он видел, было странное лицо Нэша, в тусклом свете канделябра приобретавшее какой-то причудливый бледноватый оттенок.
