Солнце освещало аккуратно подстриженную траву и весенние цветы, ухоженные и подобранные с большим искусством и любовью, — они говорили о том, что садовник был человеком, гордившимся своим ремеслом. Особняк все еще можно было принять за жилище состоятельных людей, но стада породистых овец говорили о том, как близко к имению подобрались фермы.
Серые стены выглядели неприветливо, а высокие окна — темными, когда Роджер подъехал поближе. Он не пошел к парадному входу в здание с его нарядным портиком и с массивными ступенями, но прошел к боковому, который, как его предупредили, теперь стал основным. В огороде на некотором расстоянии он заметил какого-то старика, а когда он приблизился почти к самому дому, открылась зеленая дверь и из нее вышел моложавый мужчина.
Он замер на месте.
Роджер вежливо заговорил:
— Добрый день. Вы не знаете…
Молодой человек был высоким и красивым, но в его наружности было больше женственности, чем мужской силы. Щеки у него горели, глаза сверкали, как будто он был в скверном настроении. Однако все его жесты были грациозными и изящными.
— …дома ли леди Фолей? — закончил Роджер.
Это, несомненно, был Лайонел, ее сын.
— Она не в состоянии ни с кем разговаривать! — резко ответил молодой человек.
— Надеюсь, меня она примет, — сказал Роджер, предъявляя свое удостоверение.
Лайонел взглянул на него и сделал шаг назад. Казалось, злость вспыхнула в нем с новой, силой.
— Она не примет ни вас, ни кого-нибудь еще из полиции. Они ее уже извели своими надоедливыми расспросами. Если бы вы понимали, как вам следует разумно поступить, вы бы ушли и забыли ее имя!
Роджер спокойно возразил:
— В подобных случаях приходится думать не только о собственном удобстве.
— Что вы имеете в виду?
— Никогда не бывает приятным ехать в дом для допроса, — доброжелательно объяснил Роджер, — куда лучше, если мы приходим сначала к тем людям, которые нас интересуют. Прошу вас немедленно передать Фолей, что я хочу ее видеть.
Последняя фраза была сказана императивным тоном.
Лайонел явно колебался, и Роджер подумал, что он принадлежит к категории тех людей, которые вообще склонны колебаться, даже в тех вопросах, где ничего не стоит принять решение. И вот сейчас та же история. Упрямое выражение не сходило с женственного красивого лица Лайонела, капризно изогнутые губы были поджаты.
— Неужели вам так необходимо ей надоедать?
— Да.
— Если вы верите этому бреду, что она убила Сильвера, спутав его с другой лошадью, вы такой же ненормальный, как и все окружающие.
— Я вообще не привык ничему верить, пока мне не будут предоставлены доказательства. Однако, откуда у вас такая уверенность, что данные слухи ошибочны? Разве ваша мать не грозилась убить вашу лошадь?
Лайонел грубо буркнул:
— Допустим, что грозила.
— А Шустринг не той же масти и не того же роста, как Сильвер?
— Даже слепой заметил бы разницу!
— Могла ли ваша мать их различить?
— Вы явились сюда, притворяясь, что вам нужна информация, но вы так же предубеждены, как все остальные! — горько сказал Лайонел. — Вы просто-напросто теряете время.
— Тогда что же произошло вчера в конюшнях, мистер Фолей?
— В мои обязанности не входит догадываться, вы должны заниматься этим делом. Но только здесь вы не найдете ответа, я в… — Фолей замолчал, заметив что-то такое, чего не видел Роджер. Роджер повернулся и увидел двух всадниц, приближающихся к ним по парковой дорожке. В их позах чувствовалось, что они спешат с каким-то срочным, крайне важным известием, и это как раз и отразилось на физиономии Лайонела.
Оба мужчины ожидали, так и не поднявшись на ступеньки. Роджер узнал «фарфоровую куклу» и ее сестру. Мысленно он отметил про себя, как великолепно ездит меньшая ростом женщина, она со своим конем как бы составляли нечто целое. Она держала что-то в руках, что издали невозможно было разглядеть.
— Что же такое они нашли? — громко спросил Лайонел и не удержался от того, чтобы не выбежать им навстречу.
Роджер увидел, что это была самая обыкновенная жокейская шапочка в черную и белую клетку. Она выглядела совершенно новенькой.
Сестра жены тренера ехала чуть медленнее. Она была не столь уверенной наездницей, но тоже красиво выглядела в седле, когда ветер развевал ее длинные шелковистые кудри, а щеки пылали от волнения.
— Что это такое, мисс Гейл? — крикнул Лайонел, как только они оказались достаточно близко.
Роджеру показалось, что он услышал ответ раньше, чем он прозвучал:
— Это шапочка Сида Картрайта, — крикнула Дафния Гейл. — Мы нашли ее под кустом у обочины дороги.
Она не задавала вопросов, только спрашивала глазами. Роджер прекрасно понимал, о чем она думала. Он заметил, как испуганно заморгал глазами сын леди Фолей. Он было протянул руку к шапочке, но Роджер решительно отобрал ее у миссис Фолей.
— Разрешите…
Он осторожно взял шапочку двумя пальцами за край и поднес ее к глазам; к ней пристало несколько репейников, материал в двух-трех местах был испачкан, но следов крови не было видно, и, вообще, ничто не указывало на то, что ее владелец был ранен, когда ее потерял.
Лайонел продолжал смотреть на жокейку, с его лица так и не сошло выражение ужаса. Как бы про себя он спросил:
— Как она могла там очутиться?
— Это надо выяснить, — ответила Дафния, и по ее голову Роджер понял, что она не любит этого молодого человека. Потом она обратилась уже непосредственно к нему: — Вы ведь из Скотланд-Ярда, не так ли?
— Да.
— Я подумала, что узнала вас по фотографиям в газетах… Я миссис Гейл, а это моя сестра, мисс Рассел. Полагаю, что вы именно тот человек, который может распутать это дело.
Настало время произвести тщательный обыск самого Фолей-Холла и прилегающей к нему земли.
Стоящая позади нее Кэтлин ахнула:
— Дафф! — Голос у нее замер от испуга.
У Лайонела Фолея был такой вид, что он сейчас вырвет жокейку из рук Роджера и отхлещет ею по щекам миссис Гейл.
И тут отворилась парадная дверь, наружу вышла леди Фолей.
ГЛАВА 7
ОТКРЫТИЕ
Роджер, увидевший леди Фолей впервые, сразу же поверил всему тому, что про нее говорили.
Она была невысокого роста. Для женщины шестидесяти лет у нее была поразительно изящная фигурка с тоненькой талией. Многие девушки в 18 лет позавидовали бы ее груди и красиво закругленным бедрам. На ней было надето простое ярко-синее платье, очень хорошего покроя. Лицо у нее было ухоженное и весьма искусно подгримированное. Она все еще оставалась привлекательной, но у Роджера возникла уверенность, что она была гораздо более «мужчиной» по характеру, чем ее нерешительный сынок.
Роджер не пошевелился, предоставив действовать двум женщинам и молодому Фолею.
— Лайонел… — начала леди Фолей, но тут вроде бы впервые заметила миссис Гейл и Кэтлин Рассел, мельком посмотрела на Роджера, но решила, что его можно не принимать в расчет…
— Добрый день, миссис Гейл, — холодно начала она.
Ответ Дафнии прозвучал не менее холодно.
— Добрый день, леди Фолей.
— Не могу ли я вам помочь?
Дрезденская статуэтка ответила:
— Нет, если только вы не подскажете, где найти Сида Картрайта.
Лайонел раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но решил все же промолчать. Между женой Гейла и леди Фолей происходило нечто вроде тайной дуэли, и победу одерживала более старая женщина. Она любезно сказала:
— Я охотно помогу, если сумею.
— Мама, — с видимым трудом заговорил Лайонел, — жокейка Сида была найдена в зеленой изгороди у дороги.
Леди Фолей посмотрела на шапочку, на ее лице не отразилось ничего, кроме легкого удивления. Прошло несколько секунд, потом она обратилась к Роджеру:
— Вы полицейский?
— Я суперинтендант Вест из Нового Скотланд-Ярда, мадам, прибыл сюда, чтобы помочь разрешить это отвратительное дело.
— Надеюсь, вам удастся это быстро сделать, — сказала леди Фолей и снова поглядела на жокейку. Она не обратила особого внимания на Роджера, что было, очевидно, с ее стороны рисовкой. — Значит ли это, что вы предполагаете, что мальчик может находиться на нашей земле?
— Или в доме! — вмешалась Дафния.
— Тише, Дафф! — одернула ее сестра. — Это ровным счетом ничего не доказывает. Шапочку мог сюда закинуть кто-нибудь еще, или же она…
Кэтлин замолчала, поняв, что отнюдь не исправила положение вещей.
— Что вы желаете сделать? — Леди Фолей решила признать Роджера.
— Хочу позвонить по телефону и вызвать людей, чтобы произвели здесь обыск… Чем больше нам удастся сделать при дневном освещении, тем лучше. Могу ли я воспользоваться вашим телефоном? — Он внимательно наблюдал за нею, понимая, что она это чувствует. Теперь он уже знал ее игру: она не желала, чтобы кто-то мог предположить, будто она им интересуется.
