ладонь. Тот ответил крепким рукопожатием небольшой ладони.
— Не за что.
— Кстати, как выглядел тот офицер, который приходил в редакцию?
— Крупный. Крепкий. Голова большая. Лицо — типичный служака. Щетина небольшая, светлая. Волосы короткие. Взгляд очень серьезный. Никаких, думаю, отличительных признаков, особенностей внешности. Может, я не заметил, не отразил, может, и нет их. Обычный мужик в общем-то. Такие в русских боевиках главные герои.
Нет, по виду это был не Аверченко. Кто-то другой. Да и описание какое-то сильно уж размытое. Из той же следственной группы? Или только представился следователем, а на самом деле был из другой конторы, которой тоже невыгодна публикация опасного материала?
Чем шире область знания, тем, как говорится, шире и область незнания. Сейчас узнана тайна полигона — но открылся новый вопрос: кто такой этот офицер, избивший Яркова? Какое непосредственное отношение он имеет к полигону? Необходимо на него выйти. Новое звено в цепочке запутанного. Пазл за пазлом. Кусочек за кусочком. Сезонов надеялся восстановить полную картину происшествия. Какая бы невероятная и ужасающая она ни была.
Днями ранее
В шестом часу утра Костромское шоссе отчего-то низко загружено. Приземлялись в аэропорту самолеты, и пассажиры должны ехать по домам в города; из Ярославля в Кострому и в обратном направлении должны выдвигаться ранние водители, живущие в одном городе и работающие в другом, да и межрегиональную логистику в конце концов никто не отменял — грузовозы-дальнобойщики денно и нощно обязаны поставлять товары заказчикам, преодолевая сотни километров между пунктами, как в математических школьных задачках, когда из ‘А’ в ‘Б’ выехал автомобиль. А сегодня, или это только Ковалеву показалось, мир будто решил отдохнуть и никуда не торопиться, выбрав один из мартовских дней Днем, Когда Можно Не Спешить: трасса будто одинока, ни одного автомобиля, кроме, кажется, его, полковника.
Снег еще плохо стаивал у начала лесной полосы, тянущейся вдоль шоссе на многие километры по обе стороны. Дорога расчищалась снегоуборочной техникой: прямо перед Ковалевым ехал один такой погрузчик с ковшом и толкал снег на обочину. Не то чтобы он мешал полковнику, но тому не терпелось прибыть на место раньше человека, которого он хотел бы удивить своим появлением, и потому думал, как бы быстрее доехать и незаметно припарковаться. Офицерская синяя «тойота» обогнула погрузчик и, преодолев еще три сотни метров, свернула в сторону недалеко у подъездной дороги вглубь разреженной лесополосы.
На новогодних праздниках Ковалеву позвонил для поздравлений старый и добрый приятель из Петербурга, с которым они прошли обучение на военной кафедре и впоследствии, когда служба и офицерская жизнь разбросала их по разным точкам центральной России, не потеряли связь друг с другом.
— Ковалев, здоро́во!
— Привет-привет, Сереж! С праздником тебя, что ли, с Новым годом, с новым всем!
— И тебе, и тебе всех благ, всему твоему семейству! Как жизнь молодая?
— Ну как и у тебя!
— Ой, я на твоем фоне вообще рухлядь, а ты как многократный золотой олимпиец по всем спортивным фронтам!
— Да уж ладно! Лучше скажи, как отдыхаешь? Как супруга, сын как служит?
— А вот звоню-то я тебе не только, чтоб поздравить, но и сообщить кое-какую новость! Андрея повысили в должности, я так понял, потому что приказ составлен: он скоро к тебе, в одну из частей, переберется!
— Да ладно! Вот это ничего себе! Прямо что ли под мое начало?
— Нет, не так верно я выразился. У него будет допуск к какой-то особой тайне и не в комендатуру он уходит, куда-то в другое место. Что-то связано с разработками и исследованием на военном полигоне где-то у вас, на Волге. Да он сам мне не говорит конкретнее, скрывает. Ну да я всё равно рад за него, позже уж всё равно узна́ю. Продвижение по службе — всегда хорошо, всегда! Главное, чтобы оно было вверх. А Андрей именно на ступень выше и идет!
— Ну тогда у меня появляется замечательный повод встретиться с Багровым! Жаль, не с тобой, но с сыном твоим.
— Я тоже думаю, он будет рад увидеться с тобой. Я скажу ему о тебе. Вроде через неделю перебирается. Так что жди!
Ковалев ждал и пытался представить, как пройдет встреча с сыном товарища. Андрея он видел всего раза четыре и тот буквально рос у него на глазах: в первую встречу сын Багрова даже еще не был младшим школьником, во вторую мальчик уже стал милым юношей, несколько лет спустя он превратился в крепкого молодого младшего сержанта, а последний раз напоминал бойца спецназа: рослый, крупный, серьезный старлей. С недавнего времени Андрей уже в звании капитана и вместе с новыми погонами получил новое назначение. Узнав от Сергея, что его сын уже устроился и приступил к службе, наведя об Андрее справочную информацию в военчасти при поступлении туда его личного досье, Ковалев присвистнул, оценив положение молодого Багрова — парня отправили на военный полигон под Туношной. Долгие недели всё никак не удавалось съездить в том направлении, чтобы лично поймать Андрея и поговорить, узнать, как он, как жизнь, как служится. Но вот одно дело заставило Ковалева на сутки уехать в Кострому, а утром, когда в ранний час полковник выехал в сторону Ярославля, решился поймать Андрея для короткой встречи: вдруг еще долгое время он, Ковалев, не попадет на Костромское шоссе, а тут такой вроде бы шанс?
Шины «тойоты» мягко въехали на проталинный снег, прощупав промерзлую землю и влажную вялую траву. Машина отгородилась от трассы за невысоким холмом и частоколом черных сухих кустов. Ковалев вышел из «тойоты», застегнув на все пуговицы дубленку, глубже натянул перчатки и выправил из-под зимней кепки уши, плотнее прижав их к голове. Впереди от полковника между толстыми стволами деревьев и елей, которые здесь будто перегруппировались, чтобы заслонять собой обзор, тянулся длинный, на сколько хватало глаз высокий монолитный забор с металлическими сетчатыми островными ограждениями, на котором закрепленные через каждые полсотни метров фонарные головы проливали неяркий, приглушенный лунный свет на территорию части. Там, кажется, было тихо. Но внезапно молчание раннего утра нарушил страшный и короткий животный визг.
Ковалев обходил забор по дуге, чтобы скрываться среди темных кустовых порослей и не светиться под установленными камерами, как громкий секундный вой, не принадлежащий зверям, обитающим в ярославских лесах, заставил его остановиться и приковал к месту. Всегда здоровое сердце, в последнее время отчего-то сдававшее, подпрыгнуло от страха и учащенно забилось, так что его стало слышно в ушах. В груди тянуло. В следующий миг
