в один бункер внезапно зажглась лампа, ворота распахнулись, и из строения быстро и молчаливо выбежали несколько вооруженных солдат. Всё-таки что-то стряслось! Наверное, тварь опять разгуливает по территории. (Интересно, как за ней следят, как вообще выпускают такую страхолюдину, не боясь, что она рано или поздно может удрать и нападать на людей?) Полковник присел за деревом, наблюдая за рассредотачивающимися по приказу военными. Никто из них не суетился. Солдаты и сержанты разбежались по территории за считанные секунды. В сторону Ковалева тоже направились быстрые шаги, фонарный луч разрезал темноту перед идущим к сетчатому ограждению, еще не появившимся солдатом. Полковник, чтобы не попасть в фонарный луч, спешно отбежал на несколько метров, пристроившись у широкой и высокоствольной сосны. Он прижался к стволу. Сверху на плечо упали несколько веток.
Ковалев резко вскинул голову. Последние полчаса он обращал внимание на любую птицу, любой шорох ветвей от даже слабого дуновения ветра. Обратился и теперь.
В ту же секунду полковник задохнулся.
В ствол дерева несколькими метрами выше вцепилось огромное уродливое существо. Толстая, не покрытая шерстью темная кожа зверя будто поглощала свет, и существо было сложно заметить. На узкой морде скалились грязные, будто акульи, зубы. Неправильной формы череп насажен на мощную шею. Существо пожирало убийственным взглядом, вытянув опущенную голову. Крошечные зрачки — кроваво-красные точки-бусинки упирались в насмерть перепуганного полковника.
Здоровое до поры сердце, совсем недавно начавшее сильно сдавать, не вынесло удара адреналина. Короткий, но сильнейший приступ. Последнее сокращение. Разрыв.
С маской панического страха и вселенского ужаса, не успев схватиться за остановившееся сердце, Ковалев рухнул на землю. Последнее, что он запомнил в этой жизни — как в него впиваются два налитых кровью зрачка пары больших белесых глаз.
День 4
О полигоне стало известно достаточно, чтобы решить для себя не просто то, веришь ты или нет во всю чушь про пришельца, а сто́ит ли продолжать свое частное расследование и выйти на действительность, зная об уже услышанном от Яркова. Страшно, опасно и страшно опасно. Но он ведь, Сезонов, уже дал зарок самому себе, поручился своим офицерским погоном перед колумнистом, что не отступит ни перед чем и добудет правду. Как, как так случилось, что скоропостижная смерть одного обычного военнослужащего вскрыла охраняемую тайну ярославской части? Почему такое стало возможным — существование инопланетянина и обитание его в нашей стране? Из разряда несбыточной фантастики! Разве что на страницах книг и на киноэкране, но ведь не в реальной жизни!
Верится с трудом. Даже почти не верится. Может, попытаться прокрасться к полигону и посмотреть на чудовище? Самому лично убедиться, что оно живое и существует? Да что за идея! Сумасшествие!
Непросто, ой не просто уйти от мыслей, завладевших разумом. Полигон, чудовищный зверь, Ковалев — и так снова и снова по кругу. Сил нет думать об этой невероятной, неправдоподобной (но кажется, действительной, существующей) цепочке…
Что если попробовать начать поиск того офицера, с кем хотел увидеться Ковалев? Добиться встречи и — прижать? Пусть выложит всё, что ему известно, свидетелем и участником чего он был на полигоне. А после сообщить куда следует.
А вот куда это — «куда следует»?
Кому Ковалев — если он реально видел эту внеземную тварь еще до того, как скончался — успел рассказать о страшилище? Кому из комендатуры, из училища? Да и успел ли вообще? (И закономерный вопрос: врали ли тогда в лицо ему, Сезонову, все те, с кем он встретился и общался об Арсении?) Да и видел ли Ковалев зверя более одного раза, сумел ли узнать о нем что-то до случившейся трагедии? Может быть, если предположить, что он успел встретиться с этим своим знакомым, который заступил на службу в области, и хоть что-то сумел выбить из того. Конечно, если тот ответил. Что, собственно, вряд ли. Даже скорее нет.
Вот, всё опять сводится к этому человеку. Пора приняться за его поиски и надеяться, что они будут успешными.
Как там говорил Звягинец? Ковалев упоминал о приехавшем недавно сыне своего друга. Сказал он это после новогодних праздников, решил поделиться радостной для него новостью и разделить ее. Значит, новость была свежая, не старше самого́ наступившего года. Значит, надо искать среди военных, заступивших на службу на территории области с конца декабря в связи с переводом, переездом, да хоть с чем. Хоть бы их было мало, а лучше — всего один, тот самый, нужный, который им и окажется — «сыном хорошего знакомого». У Ковалева и Сезонова совсем немного общих друзей и приятелей, да только вот подполковник не помнит, у кого кто из детей также пошел в военные, а кто связал жизнь с другой профессией.
Пока Сезонов думал, как сократить выборку среди семей военнослужащих для поиска нужного человека, его запрос, который он направил в военные части гарнизона о предоставлении информации об офицерах, с начала года поступивших на службу в регионе, уже обработался, и теперь на руках подполковника на официальном бланке с подписью территориального замначальника оказался список из тринадцати фамилий. Но лишь одна вошла в период новогодних праздников. Капитан Андрей Сергеевич Багров.
Сергей Багров, друг Арсения с юности. Его Сезонов знал и помнил. Не то чтобы оба офицера приятельствовали, просто хорошо общались при встречах. Про сына Сезонов ничего сказать не мог: ни разу того не видел, но, кажется, да, слышал, что тот тоже пошел по стопам отца, стал служить. Что ж, удачное начало! Теперь надо добыть контакты Багрова-младшего и пригласить того на встречу. Подполковник шестым чувством был уверен, что выбрал верное направление, что Багров — тот, кто ему нужен.
Чтобы заполучить телефонный номер капитана, вновь пришлось сослаться на несуществующее важное и неотложное. Получивший заветный номер Сезонов, остановившись на театральной площади у ТЮЗа, набрал контакт и нажал кнопку вызова. Долгие гудки, не отвечают. Подполковник сбросил вызов и написал сообщение с просьбой перезвонить по надуманному поводу.
Хотелось бы верить, что Багров не проигнорирует звонок и сообщение и ответит. Сезонову это так важно. Он разучился делать перерывы и забыл о покое, будто окунулся в кипучую работу у себя в Москве: уже почти неделю, когда услышал по телефону срывающийся тихий голос Дарьи Ковалевой, его преследовала до сих пор не проходящая горечь утраты хорошего друга, а выясняемые в последние дни неожиданные обстоятельства и чудовищные открытия подстегивали всё его существо на поиск истины. Никто и ничто не может быть оправдано. Гибель человека, военного
