для прокладки рельсов уже на самом Плато. Нужно было не ошибиться и наметить путь так, чтобы рельсы легли одной сплошной длинной стрелой, соединяя два Плато в целое, без сбоев и погрешностей в «пару десятков метров».
Уж сколько он консультировался со Старейшиной и ребятами, что общались с человеком из пещер, информатором, о состоянии стройки, доступных нюансах производства и настроениях населения, но так и не смог добиться точного ответа на вопрос. Да его, похоже, и не было. Как можно определить с точностью до секунды, какое отклонение будет и возможно ли оно? Не исключено, что всё пройдёт гладко. Но и сбой вполне реален… Точными данными славился старый мир. Его нет, как и спутников и самолётов. В Новом Мире больше полагались на удачу и меткий глаз.
Мастера, что строили, советовали не переживать. Их дорога создавалась из такого материала, что прямой готовый участок можно было повернуть, придать изогнутую форму прямо во время установки, и большой проблемы в общем-то не было…
И только Генри, что всегда любил доводить любое дело до логического конца, да не как-нибудь, а хорошо, такой ответ не успокаивал. Его работу должны были посчитать не просто сделанной, а превосходной, вплоть до мелочей: благоустроенной территории, специально перестроенного под гостиницу дома, расширенной дорожки для велосипедов, очищенных колодцев, специального меню, что придумала Герда для торжественного дня, перекрашенных и отремонтированных домов – в общем, всего того, что успел сделать неугомонный отец семейства за два года…
Но главной его целью было не задабривание и угождение по сути чужих ему людей, а то, как их потерянный сын воспримет их первую встречу, что подумает, скажет, догадается ли, как ему рады, сможет ли принять их такими, несколько диковатыми и совсем уже не городскими… Подружится ли с братьями?..
Герда тоже переживала. Вначале, сразу после переезда, она взяла на себя домашнее хозяйство и детей, полностью предоставив супругу работу для Дня Встречи. Он уходил с утра, днём забегал, чтобы переодеться и взять с собой обед, и возвращался только поздно вечером, безумно уставший и весь в грязи. Почти сразу он засыпал, так что поговорить о том, что он сделал за день и как продвигаются дела, не было возможно. Выходных почти не случалось. Бывало, мужчина давал себе передышку на полдня, но только для того, чтобы просто не упасть без сил там, где он работал. Помочь-то было некому. На вопросы почти не отвечал, был скуп на эмоции, но никогда не жаловался. Говорил лишь, что всё движется, но как же мал срок, отведённый ему одному…
Герда слушала, и ей становилось стыдно. Казалось, что она отлынивает… Да, на ней висел весь дом, кухня, огород, занятия с мальчиками и постоянный контроль, чтобы ничего не упустить. Но в то же время женщина понимала, что пользы будет гораздо больше, если она сможет помогать ещё и мужу. Герда не знала, как это сделать без ущерба для всего остального, поскольку весь день у неё был расписан с утра и до самого вечера, но надо было пожертвовать чем-то во имя того, на что они подписались.
И жена приняла решение. Не резко, не сразу, а постепенно, шаг за шагом, она стала уделять детям всё меньше и меньше времени. Вначале ушли в прошлое их вечерние настольные игры, затем работу, что она разделяла вместе с ними по дому, Герда переложила на сыновей. Это были сущие мелочи вроде прополки огорода, сбора урожая или необходимости натаскать воды в дом. Насущные вещи вроде стирки одежды или готовки еды она оставила за собой. Но только до тех пор, пока ребятам не исполнится по одиннадцать лет.
Летом, скромно отметив их общий день рождения, женщина окончательно освободила себя от бремени быть слишком заботливой и приняла решение уделять помощи мужу как можно больше времени. Ребятам это она сообщила на следующее утро после праздника, когда рано их разбудила и сказала, что теперь работает с их отцом и видеться они будут редко, а задания по дому каждый день будут указаны в записке, что на кухонном столе… Готовить для них она тоже отказалась, только если будут общие обеды или ужины. А так она обещала научить их всему, только чтобы прокормить себя.
А они с отцом и так о себе позаботятся…
Вот так вот в один день жизнь ребят изменилась и перевернулась на своих коротких ножках через голову. Многое стало другим. Когда они просыпались, дом был уже пуст, спешная записка небрежным почерком расписывала дела по пунктам. Овощи и фрукты, что должны были составить их рацион, лежали в корзине, а конфорка, на которой готовили, была ещё тёплой.
Мальчики не понимали, за что с ними так. Мало того, что отец и пары слов не мог сказать, так ещё и мать, любимая и самая родная во всём мире, взяла и бросила их…
Нет, женщина не уехала, не сбежала, крикнув напоследок, как они ей надоели, она была недалеко отсюда, всего в паре сотен метров, может, чуть дальше, но возврат к тем тёплым отношениям матери и сыновей был невозможен. Дороги завалены, мосты сожжены, оставалось только гадать…
Мальчики пытались поговорить, улучить минутку и просто попросить объяснить, что они такого сделали, что стали ей противны?.. Но мать отрицала ненависть и просто твердила, что эта стройка очень важна, важнее всего… И в то утро она им всё сказала.
Они её услышали, но так и не поняли. Не чувствовали ненависти к брату, хотя прекрасно понимали, что именно из-за него всё и происходит. Ребята всё ещё любили его той любовью, что бывает на расстоянии. Но чувствовали себя при этом ненужными.
И Новый Мир стал слишком большим для них…
* * *
Жизнь парней потекла по другому руслу. В ней было много минусов, но и плюсов хватало. В первые недели мальчишки пребывали в таком раздрае, что не знали, за что браться в первую очередь. Ежедневные записки, конечно, помогали, но будь братья сговорчивей и не так капризны, проблемы просто не существовало бы. Но они были соперниками, временами такими ярыми и страстными, что будущее для них виделось очень мутно, почти неразличимо. Они жили сегодняшним днём, для них не существовало слов «уступи» и «поделись». Быть собственником, единоличным владельцем, взять то, что твоё, и пусть даже оно не нужно, всё равно сберечь, отвоевать с боем и гордиться, что не отпустил, – именно так размышлял их мятежный разум…
И началось это не вчера, а давным-давно, с раннего детства, когда родители впервые заметили, что дети не слишком дружны. Отец тогда сказал, как же они похожи
