оставить себе на память, положить в карман и вечерами любоваться, использовать как фонарик, вылепить мячик и бросать на потеху, играть, похвастаться родителям и дать ему имя…
Мальчишки переглянулись, собрались с духом и дотронулись до края радуги. Интересно, что они хотели почувствовать? Ершистость травы, твёрдость дерева или плавность воды? Им не с чем было сравнивать.
В школе радугу описывали как красочное, но иллюзорное явление, закон природы, не более того. Но братья почувствовали другое… Было похоже на давно забытое воспоминание о раннем детстве и первых моментах, когда просыпаешься раньше всех, а дом молчит, дремлет ещё в утренней тишине, щёлкает и скрипит иногда своей монотонной ворчливостью. Кругом скучно, и, подгоняемый желанием, ты бежишь в комнату родителей, чтобы ворваться к ним и прогнать покой. Ростом ещё не вышел, залезть на кровать так просто не удастся, и ты хватаешься ручонками за простыню, за одеяло, тратишь все силы, но всё же взбираешься и, улыбаясь во все свои шесть зубов, начинаешь за всех день.
Стэн и Андре любили так делать, когда был выходной и родители так хотели выспаться. И те самые ощущения простыни, что выскальзывает из рук, они запомнили на всю жизнь. Что-то похожее было и сейчас. Они дотронулись до радуги и ожидали, что ничего не будет, схватят «исчезнувший пирожок», как сказала бы их мама. Останется в руке только воздух. Странно, но вопреки всем ожиданиям семицветная дуга была реальна. До неё можно было дотронуться, потянуть на себя, и она поддавалась. Встряхнуть и попытаться поднять – она лениво, но колыхалась. Прислониться, словно к стене, и она выдерживала…
Всё это было, но позже. А в первый раз братья так перетрусили, что отскочили в сторону и долго не могли решиться двинуться, даже шевельнуться боялись. Их сердца стучали громко и в унисон. Если бы не ветер, самый громкий звук среди гор был бы именно испуганный перестук жизни…
Ничто не выдавало в радуге того, что она – нечто другое. Сколько раз ребята видели её в небе и после дождя, да и просто вдали, когда в разрывах тумана, вся опутанная узлами то ли туч, то ли пара, она вырастала прямо среди пропасти, не дотрагиваясь своими «ногами» ни до гор, ни до Плато. Цветная дорога просто появлялась ниоткуда и уходила в никуда…
Сейчас же всё по-другому. Да, дождя не было, но после Обвала многие природные явления претерпели изменения. И дождь начинался без туч, и солнце иногда светило ночью, и северное сияние всё чаще и чаще можно было видеть далеко не на севере… Но так близко радуга ещё не подбиралась к их дому. И она действительно была странной.
– Чудо, – просто прошептал старший сын.
– Мы же пошутили, не надо, – попытался уговорить радугу младший.
– Чудак, она тебя не услышит. Это просто природа.
– Но она другая. Никто такую не видел.
– А ты откуда знаешь? Столько всего в мире.
– Наш мир – всего лишь это, – Стэн указал на Плато. – А дальше, всё вокруг?..
– Нам и не нужно знать. Взрослые не знают, а мы – дети… Там не выжить.
– На другой земле как-то смогли… И они не здесь, – покачал мальчик головой. – «Как-то», – передразнил брата Андре. – Это Чудо, слышишь? Мы никому о нём не расскажем. Согласен?
– Это наше место и наша радуга, – прошептал Стэн.
В тот день они так и не посмели снова дотронуться до неё. Просто забрались обратно на склон и долго смотрели, как она убывает. Радуга растаяла, не осталось даже очертаний, а братья так и сидели, заворожённо глядя вниз, время от времени поднося руки к лицу, принюхиваясь и вглядываясь в переплетение линий на ладонях. Даже с собой они не смогли ничего забрать.
* * *
С тех пор ребята часто приходили на любимое место и просто любовались видом. Конечно, надеялись снова увидеть Чудо, но оно редко захаживало в их места, и хотя с момента переезда мальчики видели радугу не один десяток раз, подойти близко, дотронуться, испытать себя, да и просто побаловаться они решились ещё дважды. Дети больше ничего не боялись, но странные ощущения удивительного испытывали в самом его первородном понимании. Эта радуга действительно была физическим предметом, осязаемым, реальным. Она поддавалась на все прикосновения, была единым полотном, не разделённым лоскутами по цвету, и длинным, очень длинным…
Что только с ним мальчишки не делали. Пытались рвать, пробить насквозь, расшевелить и сбросить вниз, отщипнуть кусок и оставить себе. Ничего не выходило. В конце концов, собравшись с духом, Андре попытался забраться на Чудо и пройти хотя бы пару шагов. Но текстура радуги была настолько податлива, что даже с помощью брата у него ничего не вышло.
Больше они к Чуду не приближались. Всего лишь запомнили, что, несмотря на погоду и время года, радуга обязательно появляется раз в неделю, хаотично, не обязательно утром или вечером, но может днём или ночью… Всегда ярка, дугообразна. Её появление всегда начиналось издалека и заканчивалось у их Плато. А исчезала строго наоборот.
Для игр радуга была совершенно бесполезна, ребята просто не знали, как её можно было применить, но она, безусловно, была важным элементом их жизни, почти родной.
Они её нашли, первыми дотронулись, радовались её приходу и уходу, прощались и здоровались, любовались и фантазировали, что они с ней сделают, если… Радуга была только их Чудом, и они никогда и ни за что не могли с ней расстаться. И никто про неё не знал.
* * *
С тех пор прошло больше года. Согласно договорённости очень скоро издали должны были показаться сверкающие рельсы, что мастера тянули прямо над пропастью и уже, по сообщениям из города, преуспели больше чем наполовину. Каждое утро их отец вглядывался вдаль, закрывая от солнца глаза. В ясный день он щурился от бликов, что сияли отражённым светом, но видеть постройки – это одно, поскольку они забрались высоко в небо, в то время как дорога должна была пройти гораздо ниже, на уровне земли, там, где почти всегда ничего не видно. Сквозь дым, туман и пар не прорваться взору, но даже в хорошие дни железных «лезвий» было не увидеть…
Генри с Гердой очень переживали. Они боялись, что всё сорвётся, у людей просто не хватит умения, и они сдадутся… А по-другому как это сделать?.. Родители были на взводе уже не один месяц.
Со своей стороны они почти всё доделали. Местность в посёлке расчищена, несколько домов разобраны на детали, и из их же составляющих родилась импровизированная платформа, что легко разбивалась на несколько секций и могла быть перемещена на любое расстояние. Но самым тяжёлым и необходимым Генри считал расчистку дороги
