После урчащей на низких частотах и малых оборотах хрипотцы Миро̀, ласкающей слух, мурлыкающей милые глупости и заставляющей улыбаться, эта командирская побудка вызывала желание отдать честь и удалиться, чеканя шаг. Строем.
— У вас есть вопросы, Кристина Валерьевна? — повернулся Степан Аркадьевич ко мне, поднявшей руку.
— Простите, что перебила. Просто у меня важная встреча, — сделала я попытку быть милой, вежливой и в меру деловой. — Я не могу опаздывать.
Все эти внеочередные собрания и грандиозные планы руководства, конечно, увлекательно, но у меня не просто так свободный график — у меня есть обязанности. Меня Гарик ждёт.
— То есть вам всё понятно? У вас нет никаких вопросов? — не воспользовался полученным шансом отпустить меня великодушно с миром Пряник. Ну, сам виноват.
— На данном этапе поставленная передо мной задача «с вами мы позже обсудим подробности» ясна, как никогда. Разрешите приступить к выполнению немедленно и удалиться до получения новых распоряжений?
В зале раздался смех. Верещагин улыбнулся. Пряник побагровел, совсем как засос, что возможно он и оставил на шее Боженьки. Словно ему заклинило шею, он всё же кивнул, давая понять, что просто так мне это с рук не сойдёт — настанет мой день святого вазелина. А я вышла, бойко топая каблуками и желая ему оступиться в своих дорогих ботинках и сломать хрен.
В зале, где собрали «рабочую команду», самыми адекватными выглядели: Верещагин, седовласый дедушка с хитрым взглядом и таким тихим голосом, что всё время хотелось добавить громкость, я и девушка-программист в кроссовках с роликами в подошве, лениво жующая жвачку. Остальные пять человек — половозрелые венцы творения природы, взирающие на нас с программисткой свысока, выглядели спесивым стадом баранов, потирающим копытца в предвкушении, как будут рвать на части волка.
— Армия баранов, которой командует лев, сильнее, чем армия львов, которой командует баран, — процитировал Гарик, кажется, Наполеона, выслушав мои «новости».
— Не знаю, насколько лев господин Жулебов — без шоколадного торта не поймёшь, — усмехнулась я. — Но их план нарыть на «Экос» как можно больше компромата и не гнушаться ничем, чтобы получить самые выгодные условия и выторговать лучшую цену, больше похож на объявление войны, — возмущалась я, на ходу глотая бутерброд и запивая соком из пакета, что заменили мне обед.
— Прямо ничем и не гнушаться? То есть ни мелким пакостничеством, ни откровенным паскудством? — усмехнулся Гарик.
— Насколько я поняла, решили рассматривать любые варианты, даже самые незаконные и инсайдерские, — ответила я.
И чуть не подавилась, вспомнив строгое «Ковалевская, это исключительно конфиденциальная информация! Исключительно!»
Ну-у-у, во-первых, ничего важного я не сказала: у них и самих ничего, кроме этой гипотетической возможности купить «Экос» и опередить конкурентов пока нет. По сути, слухи, хоть их и назвали данными, полученными от проверенного источника. А во-вторых, идут они лесом: то — работа, а это — моя жизнь. С кем ещё мне поделиться, если не с Гариком.
Я выкинула в мусорное ведро пакет, вытерла руки, но Гарик сердито нажал на стопор коляски, когда я попыталась её сдвинуть.
— Игорь Ротман, — покачала я головой. — Ну что опять? Что ты как маленький: не хочу, не буду, не поеду. Я понимаю, что больно, неприятно, лениво, но без этой лечебной физкультуры ты никогда не встанешь на ноги. Она тебе нужна.
— Я и так не встану, — смотрел он на меня с вызовом. — Где ты была? Ночью?
— Гуляла, — ответила я, не сводя с него глаз.
— М-м-м… И как его зовут?
— Отвали, Отелло, — вручив ему костыли, я разблокировала коляску и покатила к выходу. — Как бы его ни звали, я ездила ремонтировать твою машину. Всё лучше, чем слушать стоны твоей подружки. Ох и горластая у тебя баба, — ответила я миролюбиво.
— Он что, автослесарь? — хмыкнул Гарик, увидев запасное колесо. Но зная, что вредничать уже поздно, я всё равно не отстану и ехать на занятия придётся, сцепив зубы и вцепившись в костыли, с моей помощью перебрался на пассажирское сиденье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, он автослесарь, — затянув коляску на заднее сиденье, села я за руль. — И он, как минимум, мой шанс попасть в научную программу на исследование. Если хорошо потренируешься, познакомлю.
— Нет уж, спасибо, — скривился Гарик и отвернулся к окну.
Я думала, он до самого Центра восстановительной медицины так и не скажет мне ни слова, — был у нас такой ритуал: поругаться перед занятиями, — но Гарик вдруг спросил:
— А что ты должна делать в команде покупки «Экоса»?
— Надеюсь, ничего предосудительного. Моя задача посчитать сколько «Органико» может выделить денег из собственных средств, и, поскольку их точно не хватит, выбить самые лучшие и выгодные условия кредита. То есть выбрать банк, который нам его предоставит.
— Он, правда, слесарь? — спросил Гарик, когда мы припарковались у Центра. Я промолчала. Но ему и не нужен был ответ, чтобы сказать гадость. — С каждым новым мужиком ты падаешь всё ниже, Ковалевская. В паспорт к слесарю не забудь заглянуть, прежде чем прыгать в койку. А то окажется, как предыдущий, женатым, а ты замуж за него соберёшься.
Вот ты… — покачала я головой.
Открыла ему дверь и пошла вытаскивать коляску: пусть сам, без моей помощи корячится с костылями, как хочет. Он метил в самое больное, зная, как тяжело я пережила разрыв с бывшим, как сильно была влюблена и в каком была шоке, когда полгода сказочных отношений, планы, мечты, а потом — приехала его жена. И я Гарика не пощадила — встала с коляской рядом и молча смотрела справится ли.
Он справился. Взмок от напряжения. На его лице было написано, как он меня ненавидит. Но выбора у него не было — и он справился.
— Вы знаете, улучшения есть и заметные, — вышла поговорить со мной заведующая отделением лечебной физкультуры. — И я очень рада, что Игорь всё же согласился на протез.
— Согласился? — одновременно удивилась и обрадовалась я.
— Помните, я вам говорила, как это важно, чтобы он мог переносить вес тела на левую ногу, тогда у правой будет возможность занять физиологически правильное положение. Восстановить чувствительность получится и намного быстрее, и намного эффективнее, что без протеза, конечно же, невозможно. В общем, он согласился, уже сделали все необходимые замеры, думаю, к следующему занятию протез привезут на примерку. Но…
— Слава богу! — перебила я. — Понятия не имела про протез, он ничего мне не сказал.
— Возможно, хотел сделать сюрприз, — улыбнулась врач. — Тогда и я вам ничего не говорила.
— Договорились, — я показала, что застёгиваю рот на замок. — Но?
— Сегодня работать совсем не хочет. Начнёт — и бросает. Сделает два упражнения и лежит, смотрит в потолок. Отправила на массаж, чтобы занятие не пропало, но что-то с ним сегодня неладное. У вас что-нибудь случилось?
— Вроде нет, — пожала я плечами. — Ничего необычного или из ряда вон выходящего. Хотя я с работы, может, чего ещё не знаю.
— Рада, что вы у него есть, — вздохнула она. — С вашим появлением только и начались сдвиги. Он стал и работать лучше, и стараться больше, даже шутить. Зло, язвительно, где-то даже безжалостно, но это хороший знак. Это значит, что ему не всё равно. Злость куда лучше, чем безразличие, как сегодня. Злые справляются. А ему бы мотивацию, — она вздохнула.
— В каком смысле? — не поняла я.
— Ну, не хватает ему цели, направления, что определяло бы активность, устойчивость. Он вроде и хочет, но быстро сдаётся, словно не видит в этом смысла. Простите за вопрос, вы его девушка?
— Я его друг, — натянуто улыбнулась я.
— М-м-м, тогда мне всё понятно. А девушка у него есть? — Я не успела ответить, врач сама поправилась. — Да, глупый вопрос. Иначе это она возила бы его сюда, правда?
Я развела руками, а она так посмотрела, что у меня тоскливо засосало под ложечкой.
— Я понимаю, что это не моё дело. Я всего лишь физиотерапевт. Но знаете, что могло бы поставить его на ноги? — сказала врач, засунув руки в карманы белого халата, словно сообщала мне скучнейшую, заурядную вещь. — Если вы дадите ему шанс. И он сможет повести вас если не к алтарю, то хотя бы на свидание, стоя на своих ногах. Хотя, мне кажется, на меньшее он не согласится…
